Людмила Чёрная - Преступник номер один. Нацистский режим и его фюрер
В дальнейшем Гитлер неоднократно повторял миролюбивые декларации. В выступлении по радио в мае 1933 года (в связи с выборами в Данциге, вызвавшими большое беспокойство в мире из-за беспардонного вмешательства нацистов во внутренние дела «свободного города») он заявил буквально следующее: «Национал-социализм не добивается никакого изменения границ за счет других народов… Мы не хотим войны. Мы никогда не будем пытаться подчинить себе чужие народы». Несколькими месяцами позже в интервью корреспонденту английской газеты «Дейли мейл» Уорду Прейсу Гитлер вновь выступил как горячий пацифист. Он ссылался при этом на собственный опыт фронтовика и с пафосом восклицал: «Никто здесь не хочет войны!.. Неужели вы думаете, что мы растим нашу молодежь только для того, чтобы опять потерять ее на полях войны?» А в другом интервью корреспонденту французской газеты «Матэн» Гитлер уверял, что он навсегда отказался от Эльзаса и Лотарингии и сообщил немецкому народу об этом своем решении.
Наконец, нельзя пройти мимо «знаменитой» речи Гитлера 21 мая 1935 года, на которую фюрер впоследствии неоднократно ссылался как на свидетельство своего миролюбия. Речь эта являлась кульминационным пунктом пропагандистской «мирной кампании» и одновременно знаменовала ее конец. Дело в том, что эту свою речь Гитлер произнес через несколько дней после введения всеобщей воинской повинности в Германии и замены рейхсвера вермахтом, иными словами, стотысячного войска сильнейшей массовой армией. В ту пору Гитлер боялся контрмер Англии и Франции и лгал напропалую. Зато, когда обнаружилось, что его игра выиграна и что создание новой военной машины, машины истребления и войн, прошло безнаказанно, тон фюрера резко изменился. «Мирная кампания» кончилась.
В упомянутой речи Гитлер сделал ловкий тактический ход: он предложил всем странам заключить с нацистской Германией пакты о ненападении. Общественность была сбита с толку. Одновременно Гитлер провозгласил, что отныне у Германии нет никаких претензий к другим державам. Под конец он заявил: «Тот, кто поднимает сегодня в Европе факел войны, хочет ввергнуть ее в хаос…»
В исторической литературе гитлеровская внешняя политика с 1933 по 1935 год получила наименование политики «мнимого миролюбия». Насколько умело Гитлер проводил ее, видно из того, что ему удалось убедить в своей искренности двух таких опытных и хитрых государственных деятелей, как известный лейбористский лидер Лэнсбери и бывший премьер-министр Англии либерал Ллойд-Джордж. Лэнсбери нанес визит Гитлеру и имел с ним беседу о возможностях «мирного перераспределения» источников сырья на земном шаре. Беседа лейбориста с обер-фашистом была использована нацистской пропагандой для шумной рекламы «мирных устремлений» гитлеровского режима. Ллойд-Джордж пошел еще дальше, он несколько раз публично выступал в защиту нацистских требований, заверяя общественное мнение, будто Гитлер добивается лишь «равноправия» Германии.
Из всего вышесказанного видно, что уже с самых первых дней своего правления Гитлер не останавливался перед наглой ложью. Конечно, у каждой империи были свои секреты, и искусство дипломатии в буржуазном обществе давно уже определяется умением скрывать подлинные замыслы и обманывать как врага, так и партнера. Но никогда еще разрыв между словами и делами, между обещаниями и истинными намерениями не был столь велик, как в практике нацистской Германии. Гитлер доказал, что в XX веке фашистский диктатор практически вообще не связан ни словом, ни честью, ни обещаниями, ни программой. Обязательства и договоры для него «клочки бумаги». Он может совершить любой «поворот» в течение любого наикратчайшего срока. Бесконтрольность и страх являются его оружием, забывчивость и легковерность — его союзником. Ссылка на общественное мнение и народ у такого «сверхчеловека» может вызвать лишь презрение. «Большинство народа, — писал Геббельс, передавая сокровенные мысли фюрера, — всегда было глупым и грубым и никогда не имело цели. Оно охотно дает обманывать себя фантазерам и политическим жонглерам». Именно этими «убеждениями» и руководствовался Гитлер в области внешней политики (так же, впрочем, как и во внутренней) и в области обработки общественного мнения Запада.
Что же творилось в годы «мнимого мира» за внешнеполитическими кулисами «коричневой империи»?
Документы, касающиеся закулисной стороны внешней политики Гитлера в эти первые годы, довольно скудны: фюрер был тогда еще слишком робок, чтобы выкладывать без стеснения даже в узком кругу свои намерения; он еще не вкусил по-настоящему от плода безграничной власти и чувство безнаказанности еще не полностью овладело им.
Тем большую ценность представляют собой некоторые протоколы заседаний гитлеровского кабинета от 1933 года, заседаний, на которых фюрер был более откровенен, чем обычно. Так, например, на заседании в апреле были даны установки, которые во многом объясняют поведение нацистов в первые два года их правления. Доклад на этом заседании сделал министр иностранных дел Нейрат; кабинет лишь «принял к сведению» его довольно откровенную декларацию, которая, несомненно, была заранее согласована с Гитлером. Говоря о линии поведения на ближайшие месяцы, Нейрат заявил: «Территориальные ревизии границ мы можем поставить в порядок дня лишь после того, как окрепнем в военном, политическом и финансовом отношениях. До тех пор мы должны довольствоваться эффективной пропагандой, в основу которой следует положить 14 пунктов Вильсона… Нашей главной целью остается изменение границ на Востоке. Речь может идти лишь о тотальном решении этого вопроса, промежуточные и частичные решения следует исключить».
Итак, лозунг гитлеровцев гласил: с территориальными требованиями необходимо повременить, пока не будет создана военная сила, а тогда уже следует приступить к «тотальному» решению — главным образом на Востоке. Что касается времени выжидания, то его рекомендовалось заполнить мирной болтовней в вильсоновском духе. Памятуя о программе, изложенной в «Майн кампф», Нейрат подчеркивал, что правительство должно взять курс на союз с Англией и Италией. Заканчивал он свой доклад следующими словами: «Наш конечный вывод сводится к тому, что следует избегать внешнеполитических конфликтов до тех пор, пока мы полностью не окрепли. На первых порах мы сосредоточим свои усилия на экономических вопросах (имеется в виду создание военной экономики. — Авт.), с тем чтобы любой ценой избежать военных осложнений, с которыми мы сейчас не в состоянии справиться… Нам следует поэтому не допускать каких-либо провокационных акций и добиваться тесного сотрудничества с Англией и Италией».
Другое важное заседание кабинета, посвященное внешнеполитическим вопросам, состоялось уже в октябре 1933 года, за два дня до выхода Германии из Лиги наций. Эта первая крупная внешнеполитическая акция фюрера, предпринятая еще с одобрения Гинденбурга, имела целью развязать руки нацистскому правительству в деле перевооружения Германии. Гитлер довольно ловко избрал время для своего шага: полный тупик в переговорах о разоружении, которые велись тогда в Женеве. Объявив о том, что в создавшихся условиях Германия не может больше возлагать надежды на успех женевских переговоров, Гитлер сообщил о решении германского правительства действовать на свой страх и риск. И далее он потребовал признания «равноправия» Германии в области внешней политики.
Заседания, на которых обсуждался вопрос о выходе Германии из Лиги наций, продолжались много часов вечером 13 и утром 14 октября. Дело в том, что Гитлер затеял первую серьезную авантюру и приступил к ней не без робости — он явно боялся решительных контрдействий со стороны Франции и Англии. Дальнейшее участие в переговорах по разоружению, а тем более подписание конвенции, предложенной Англией, объявил он своему кабинету, ограничило бы свободу действий Германии. Особенно пугало Гитлера то, что конвенция предусматривала контроль над вооружениями. «Германия не может позволить себе роскошь подписать такой договор, — заявил он. — Поэтому необходимо провалить проект и взорвать тем самым всю конференцию по разоружению. При создавшихся обстоятельствах мы должны решиться на какие-то действия. Путь переговоров сейчас закрыт». Гитлер предложил покинуть конференцию и выйти из Лиги наций. «В нынешнем положении, — продолжал он, — каша позиция может быть усилена тем, что мы одновременно… распустим рейхстаг, назначим новые выборы и призовем народ путем референдума высказаться за миролюбивую политику правительства. Этими мерами мы лишим остальной мир возможности обвинить Германию в проведении агрессивной политики. Такое поведение даст нам, кроме того, возможность привлечь внимание мира к совершенно иным событиям». К этому Гитлер добавил фразу, которая в его устах звучала весьма странно и которую в дальнейшем ему уже не приходилось повторять. «Имперский канцлер просит (!) членов имперского правительства согласиться с предложенными мерами».
