Андрей Паршев - Почему Россия не Америка

Ранее мы уже выяснили, что любая технологическая операция в нашей стране обходится дороже, чем в остальном мире. Насколько? От точного знания того, насколько та или иная работа обходится в нашей стране дороже, чем в остальном мире, зависит правильный выбор российской технической политики. Вообще говоря, именно этим и должны заниматься в основном российские экономисты. Пока такие исследования не очень распространены, и, если и проводились, их результаты не слишком известны.

Итак, мы знаем, что каждая стадия технологического процесса (каждый передел) обходятся нам дороже на несколько десятков процентов, чем в среднем в мире. Но это превышение накапливается по стадиям технологического процесса — а их в среднем 5-6. Продукция одного передела является исходным сырьем для следующего.

Вспомним приведенную ранее таблицу из книги В.Андрианова, показывающую, что производство продукции ценой в 100 долл. стоит нам издержек на 253 долл. Даже, из-за ее важности, воспроизведем еще раз:

Таблица 3

ЗАТРАТЫ НА ВЫПУСК ПРОДУКЦИИ СТОИМОСТЬЮ 100 ДОЛЛ. (1995 г.)

(в долларах США, рассчитано по паритетам покупательной способности валют)

Как накапливается отставание наших «высоких технологий» от зарубежных? Предположим даже, что мы не так уж сильно отстаем от других стран, что наше производство более энергоемко по сравнению со средним всего в 3 раза, по амортизации в 2 раза, по зарплате (напомню, это не только то, что «на руки», это стоимость обеспечения жизни рабочего вообще) в 1 раз, хотя реально это не так. Примем также, что мы начинаем производство, работая с сырьем (рудой), которое стоит одинаково для всех. Среднемировые пропорции затрат на технологический процесс по этим статьям примем (довольно условно) 1:5:3:1, но в нашей стране будет, соответственно с «налогом на климат», 3:5:3:2.

Итак, эта «средняя» страна потратит за один передел 10 долл. на топливо, 50 на сырье, 30 на зарплату, 10 на амортизацию — итого 100. долл. Мы потратим соответственно 30, 50, 30 и 20 — итого на 130 долл.

К следующему этапу мы будем иметь результат передела, который послужит полуфабрикатом для следующей стадии, уже в 1,3 раза более дорогой, чем у наших конкурентов.

Новый передел: конкурент опять тратит 10, 50, 30 и 10. А мы тратим уже 30, 65 (а не 50, как на первом этапе), 30 и 20 — итого 145. Продукт уже в 1,45 раза дороже, чем у конкурента.

Третий передел: конкурент тратит 10, 50, 30, 10. Мы — 30, 72,5, 30 и 20 — итого в 1,53 раза больше, чем конкурент.

На следующем этапе сырье (полуфабрикат) для нового передела будет стоить нам уже 76 долл. по сравнению с 50 у конкурента. А ведь начинали-то с сырья одинаковой цены! При этом мы условились, что производственные ресурсы расходуются на разных стадиях в одинаковых пропорциях. Но обычно на последних этапах доля стоимости сырья растет. В этом случае издержки в нашей стране на более поздних этапах будут еще сильней расти.

То есть относительная затратность каждого продукта по сравнению с мировым зависит от количества переделов — чем больше переделов прошел продукт, тем выше его себестоимость (или затраты на него) по сравнению с таким же продуктом, произведенным в других промышленных регионах мира. А ведь мы не учли, что сырье на самом деле обходится нам дороже, как нефть, например — напомню, что ее себестоимость у нас по сравнению с кувейтской выше в 3-4 раза!

Так что же получается — чем сложнее продукт, тем труднее ему конкурировать на мировом рынке?

Именно так. Если сырье в России обходится дороже на десятки процентов, то готовые изделия уже на сотни, и, продавая их по мировым ценам, российский производитель, чтобы быть конкурентоспособным, отнимает у себя. Раньше это было в неявной форме, потому что внутри страны цены устанавливались произвольно, без учета реальных издержек, а сейчас, с частичным входом в международный рынок, многое проявилось. Почему и цемент наши заводы не могут продавать по мировой цене даже внутри страны — она меньше, чем их издержки на производство. Раньше мы тоже разоряли себя, хотя и неявно.

Что может отнять у себя производитель, чтобы снизить отпускную цену? За все покупное (сырье, энергия) надо платить, хочешь не хочешь. Экономить приходится на зарплате (не платить ее) и, самое неприятное, на амортизации. То есть приходится не восстанавливать основной капитал, расходуемый в процессе производства!

Вот именно поэтому и складывается, вообще говоря, та самая сырьевая ориентация российского экспорта, которую ставят в вину Брежневу или Ельцину, в зависимости от политических пристрастий обвинителя. Но суть дела проще — если уж мы приняли решение: «Вывозить!», то сама жизнь быстро объясняет экспортерам, что вывозить лучше сырье, а не готовую продукцию. Меньше потери! Так и было во все времена, во все века.

Об этой ориентации говорится и в первой главе «Евгения Онегина» — помните, за что поставлялись в Россию предметы роскоши: «...за лес и сало...». Не зря эту книгу называют «энциклопедией русской жизни», это не лесть Пушкину. Пушкин в лицейские годы был дружен с семьей Н.М. Карамзина, можно сказать, не выходил из его дома, и, очевидно, многое впитал. А Карамзин был не только историк, но и блестящий экономист, гораздо лучше понимавший суть дела, чем нынешние публицисты.

Так что в вину руководителям того или иного времени можно поставить лишь идею широкой внешней торговли, но структура ее во многом складывается уже по экономическим законам, естественным путем. «Свободная» внешняя торговля автоматически и очень быстро ведет к деиндустриализации страны, но и «социалистическая» не способствует развитию собственных высокотехнологичных производств.

Кстати, из той же главы «Онегина» виден глубокий аморализм внешней торговли того времени. Пушкин не подчеркивает его, не «обличает», просто показывает. Умный не скажет, дурак не додумается. Подумайте на досуге, кто и в нашем обществе получает выгоды от внешней торговли, а кто обеспечивает ее существование и несет, соответственно, тяготы. И справедливо ли это? История показывает, что несправедливое общественное устройство в нашей стране может долго существовать, но рушится потом с очень тяжелыми последствиями. В первую очередь для виновников несправедливости. Приведу слова того же Карамзина, хоть и не совсем на эту тему, но, по-моему, к месту: «... Но какой народ в Европе может похвалиться лучшей участью? Который из них не был в узах несколько раз? ... И какой народ так славно разорвал свои цепи? Так славно отмстил врагам свирепым?». По-моему, надо быть очень храбрым человеком, чтобы сознательно делать своим врагом население Восточной Европы.

Вернемся от «высоких материй» к «нашим баранам». Постойте, постойте, скажут мне. Что же получается? Что нам выгоднее, раз уж решили торговать, вывозить сырье, а не высокотехнологичную, наукоемкую продукцию? Ведь нам все последние десятилетия говорили о выгодности «глубокой переработки сырья»? Что лучше вывозить качественные доски, чем круглый лес?

Да! По экономике производства — именно так. С точки зрения «эффективности» выгоднее продукцию, прошедшую меньшее количество переделов, менять в мировой экономике на высокопередельную, а не наоборот. Сколь бы ни была совершенна технология изготовления продукции, если в мире еще кто-то ее производит, если технология известна еще кому-то, кроме нас — то при внешней торговле такой продукцией мы несем потери, тем большие, чем глубже степень переработки исходного сырья. Вот так-то. Экспортируя автомашины, мы, вместо прибыли, на самом деле разоряемся, хотя автостроители и продавцы богатеют.

Неожиданно? Но ошибки в рассуждениях нет — хотите, проверьте.

Но при этом — пытаясь добиться «эффективности» и продавая сырье — мы не используем ценнейший ресурс — рабочую силу. Наше население остается без работы!

То есть надо уточнить: торговля высокопередельной продукцией не «менее выгодна», а «более невыгодна». Вывоз сырья нам невыгоден тоже, если мы не монополисты или не договорились с другими производителями такого сырья.

Далее я покажу, что вывоз сырья нам все-таки невыгоден, даже, можно сказать, является медленным самоубийством. Мы можем вывозить только готовую продукцию.

И, еще раз: нельзя продавать уникальные технологии — мы себе сразу все концы обрубаем. Эти технологии, примененные в другой стране, дадут более дешевую продукцию, с которой мы будем тягаться, только неся тяжелые потери.

И покупать технологии только с целью развивать экспортное производство — тоже смысла нет, по той же причине. Лишь для себя технологии приобретать смысл есть.

Военное производство

Любой приказ, который может быть неправильно понят, будет понят неправильно.

Обычно изложение моей концепции вызывает в собеседниках чувство внутреннего протеста, и они начинают искать какие-то варианты преодоления неконкурентоспособности нашей продукции на мировом рынке. Похоже, что такое же чувство возникает и у многих людей, профессионально или любительски следящих за ситуацией в экономике и стране. Ну должно же у нас быть что-то, благодаря чему мы можем все-таки вырваться вперед!