Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Гейв Кит
После церемонии Фетисов зашел в раздевалку «Ред Уингз». Тут-то он и понял всю суть происходящего.
– Вернувшись в раздевалку, видишь места, где сидят игроки, к которым прикреплены их имена, – говорит он медленно. – Тогда начинаешь понимать, что ты счастливый человек, потому что все еще можешь, по крайней мере, ходить и находиться здесь. Но в то же время думаешь о том, что случилось с Владимиром и Сергеем, и понимаешь, что жизнь уже никогда не будет прежней.
На этих словах Фетисов замолчал и глубоко вздохнул. На глаза ему навернулись слезы…
* * *Владимир Константинов восстанавливался медленно и нестабильно. Спустя два месяца был небольшой прогресс.
– У него все шло волнами. Сделает большой скачок вперед, потом тишина, потом еще прогресс, а затем опять тишина, – рассказывает Уортон. – Это было неприятно, потому что когда видишь прогресс, меньше всего хочется, чтобы он остановился. И каждый раз, когда наступала эта тишина, было тяжело. Ведь это могло растянуться на недели и месяцы, а то и вовсе на годы.
Восстановление Константинова то шло вперед, то затухало. Однако по ходу визитов членов его семьи и российских одноклубников он начал подавать признаки того, что понимает значимые вещи в жизни. Уортон решил, что настало время снова принести ему Кубок Стэнли.
Трофей сделан из серебра и никелевого сплава. В высоту он 89 см и весит 15,5 кг. Его стоимость колеблется в зависимости от цены на серебро на мировых рынках, но бесценен для тех, кто выходит на лед биться за него. На нем выгравированы имена всех игроков чемпионских команд. Помимо этого на его вершине расположена та самая чаша, с которой все начиналось. Ее диаметр составляет почти 29 см, а глубиной она – 18 см. Это прекрасная емкость для шампанского или пива – зачастую там оказывается гремучая смесь одного с другим, когда команды увозят кубок со льда в раздевалку.
Выпить из Кубка Стэнли – обряд для каждого чемпиона, а зачастую и для его друзей с членами семьи. Как правило, необходимо три человека, чтобы осушить чашу.
Уортон решил, что Константинову будет полезно отхлебнуть из кубка. И он был абсолютно прав. Когда Притчард приехал с трофеем, Уортон попросил медсестер принести ему яблочный сок, которого в больницах всегда в избытке. Он взял восемь пакетов и наполнил чашу до краев. Владди сидел в чуть приподнятом положении и внимательно за всем наблюдал. Помощник главного тренера Дэйв Льюис подошел с другого края кровати. Вместе с Уортоном они наклонили Кубок Стэнли ко рту Владимира, и он начал пить.
– Он выпил все до дна, – уверяет Уортон. – Ни капли не пролил. А потом широко улыбнулся.
* * *Спустя почти два десятка лет Сергей Федоров все так же четко помнит свой телефонный разговор с полицией. Он не забыл холодный деловой тон на другом конце провода, который сообщил ему про аварию. И эта рана до сих пор не зажила.
– Я очень не люблю разговаривать на эту тему, – сказал он мне в офисе ЦСКА. – Я знал, что ты меня спросишь об этом. Но я не хочу об этом разговаривать. У меня близкие друзья пострадали в этой аварии. Я не хочу возвращаться к тем неприятным воспоминаниям. Прости меня, но эта рана еще не зажила. Наверное, она никогда не заживет.
Однако места аварии Федорову было никак не избежать. Он как минимум дважды в день проезжал мимо него по дороге на «Джо Луис Арену» и обратно. Он видел, как болельщики даже несколько недель спустя продолжали ставить там свечи.
– Именно поэтому мне даже сейчас тяжело об этом говорить, – объясняет он. – Да, никто не погиб. Но двое парней очень серьезно пострадали. Мы уже никогда не сможем вместе радоваться жизни, как обычные люди.
* * *Сергей Мнацаканов всегда улыбался. Его легко было рассмешить, а потому после аварии на него было особенно больно смотреть. Разбившийся о его голову графин повредил часть мозга, отвечающую за контроль эмоций.
Как и Константинов, Мнацаканов получил серьезную травму головы. Однако их повреждения были настолько разными, что ребят положили на разных этажах. Сергей очень обрадовался, когда им снова разрешили увидеться. Вот только из-за повреждения мозга он выражал свою радость слезами. Уортон рассказывает, что Сергей очень часто ревел, причем иногда ничего не мог с этим поделать. Он полностью пришел в сознание, но всю оставшуюся жизнь будет вынужден провести в инвалидном кресле – левая сторона его тела практически парализована.
Врачи установили, что у Владимира Константинова закрытая черепно-мозговая травма. Ткани его мозга порвались сразу в нескольких местах, а потому ему тяжело разговаривать и держать равновесие при ходьбе. Это также сказалось на его когнитивных способностях и умении принимать осмысленные решения. Кроме того, серьезно пострадала его кратковременная память.
Примерно через полгода после аварии Константинов вместе с женой Ириной и дочерью Анастасией переехал во Флориду, где начал проходить курс усиленного восстановления под постоянным присмотром врачей. Потихоньку он учился садиться на стул, стоять по несколько минут и в конце концов смог передвигаться из комнаты в комнату с помощью ходунков.
Еще больше времени ушло на то, чтобы частично восстановить навык речи. Он начал говорить по паре слов тут и там – как правило, на русском. Затем стала восстанавливаться его длительная память. Он начал вспоминать свои первые шаги в хоккее.
Через несколько лет после аварии Константинов узнавал своих старых партнеров, когда заходил в раздевалку «Ред Уингз», и крепко жал им руку. Во время восстановительных процедур он любил играть в карты. В последние годы увлекся живописью, его работы были представлены на нескольких выставках.
* * *Водителя лимузина Ричарда Гнайду приговорили к девяти месяцам тюремного заключения, а также дали ему два года условно после того, как он признал себя виновным в вождении без прав. Следствие установило, что в лимузине не было неисправностей, и пришло к выводу, что Гнайда уснул за рулем. Такой вывод был сделан, основываясь на показаниях Фетисова и признании самого Гнайды.
Следователи не смогли установить, курил ли Гнайда марихуану в день аварии или частицы травы, найденные в ходе токсилогического анализа, являлись побочным продуктом частого ее употребления водителями. Без твердой уверенности следствие сочло невозможным предъявить ему криминальное обвинение.
Окружной судья Окленда Кимберли Смолл приговорила Гнайду к амбулаторной терапии и двумстам часам общественных работ в реабилитационном центре для пациентов с закрытыми черепно-мозговыми травмами. «Если вам придется менять им белье – значит, будете менять им белье», – сказала судья Гнайде.
Через два месяца Гнайду выпустили из тюрьмы за хорошее поведение. Однако уже через полгода Смолл снова отправила его за решетку за нарушение условий досрочного освобождения. Он перестал ходить на предписанную судом консультацию по наркотическим веществам и встречи анонимных алкоголиков, а также не явился в суд для составления графика своих общественных работ. Гнайду приговорили к дополнительным семидесяти пяти дням тюремного заключения до марта 1999 года. Его тюремный срок пошел в зачет общественных работ и консультации.
Два года спустя после того, как Гнайда чуть не убил трех членов «Детройт Ред Уингз», сев за руль лимузина без прав, его снова арестовали за вождение в нетрезвом виде. По данным полиции, 2 июля 1999 года он вышел из стриптиз-клуба, сел за руль и тут же въехал в дорожный знак «стоп». Процентная доля содержания алкоголя в крови у него составила 0,12 промилле, что выше допустимого по законам штата Мичиган, где максимальная допустимая доля на тот момент составляла 0,10 промилле. За третье вождение в нетрезвом виде Гнайду приговорили к году тюрьмы.
После аварии было множество других судебных разбирательств. Самый большой иск подали жены пострадавших – они требовали 290 миллионов долларов в окружном суде США. Тем не менее суд присяжных проголосовал «шесть против одного» в пользу того, что автодилер «Финдлей Форд», который продал автомобиль «Гамбино Вестсайд Лимузин Сервис» в городе Бэллвилл, штат Мичиган, принял надлежащие меры, чтобы обеспечить исправность транспортного средства и его безопасность для пассажиров, прежде чем передать его новому владельцу. В ходе пятнадцатидневного разбирательства семьи пострадавших отклонили предложения в четыре и шесть миллионов долларов – эти суммы им предлагали для того, чтобы закрыть дело. В итоге родственникам не досталось ничего.
