Альберт НЕМЧИНОВ - ОЛИГАРХИ в черных мундирах.
О планах сооружения Альпийского редута стало известно английской разведке, и союзники не на шутку встревожились. Излишне говорить о том, что «друзья немецкого народа» с готовностью уверовали в этот миф. Они отовсюду съезжались в Альт-Аусзее. Причем не с пустыми руками. Каждый балканский фюрер имел при себе огромное количество золота, валюты и ценного антиквариата.
Беглые гауляйтеры и эсэсовские фюреры тоже трудились не покладая рук. Специальные самолеты и колонны грузовиков везли в Альт-Аусзее золото партии. Контейнеры с художественными ценностями укрывались в соляных копях, заброшенных шахтах, даже на дне горных озер. На две-три недели маленький альпийский городок превратился в сверхпривлекательную офшорную зону.
Однако разочарование свергнутых правителей было велико. С чувством неподдельной горечи они осознали, что никакого Альпийского редута не существует. Уполномоченный СС по сооружению укреп-района Отто Скорцени целыми днями валялся пьяный в своем гостиничном номере. Местный гауляйтер Айгрубер, парень простой, просиживал штаны по трактирам и дулся в карты с совершенно разболтавшимися солдатами. О танкистах Зеппа Дитриха не было ни слуху ни духу. Зато американцы, англичане и русские стремительно приближались.
29 апреля бывшие властелины Европы в последний раз собрались вместе для экстренного совещания. Председательствовал Кальтенбруннер. Без лишней патетики он обрисовал ситуацию и предложил товарищам спасаться кто как может. Впрочем, все и так было ясно, без слов. Каждый из них имел заранее проработанный план бегства.
Первым из Альт-Аусзее исчез «национал-революционер» Михайлов. От немецких друзей ему не требовались какие-либо консультации. Лидер македонских террористов был опытным конспиратором, всегда имел при себе набор фальшивых документов, а деньги держал на секретных банковских счетах. Вместе с ним удачно скрылась его экстравагантная супруга Дана, прославившаяся собственноручно совершенным в 1934 году убийством некоего болгарского политика. Она застрелила его на глазах тысяч людей прямо в ложе Венской государственной оперы.
Несколько сложнее было Павеличу и Симе. Они прибыли в Альт-Аусзее с большими группами своих людей и изрядным количеством «тяжестей». Но оба не растерялись. Самые нетранспортабельные ценности они зарыли в лесных тайниках. Их организации вполне сохраняли свою управляемость, и в течение полутора недель основная часть сокровищ была переброшена в нейтральную Швейцарию. После чего Павелич с семьей направился на территорию Австрии и совершенно спокойно получил у одного предприимчивого бригадного генерала армии США разрешение на пребывание в городе Хинтерзее. Где и обосновался прочно, ожидая начала войны большевиков с демократами.
Хория Сима поступил иначе. На немецком самолете без опознавательных знаков он добрался до Испании, где его встретил старый знакомый Франко. Часть золота железногвардейцев перешла в карман испанского диктатора. После чего тот честно отвечал на вопросы англичан и американцев, что Симы в Испании нет. Да и высокий гость не обременил хлебосольного хозяина своим долгим присутствием, скрывшись где-то в Латинской Америке.
Аналогичным образом действовали немецкие друзья. Громоздкие картины, статуи, побрякушки они прятали в землю. Золото и валюту увозили с собой.
Между Испанией и Латинской Америкой был налажен настоящий воздушный мост, по которому отбывали в бессрочную эмиграцию нацистские бонзы. С чувством глубокого удовлетворения они читали в газетах сообщения о том, что швейцарские банкиры категорически отказали требованию международной следственной комиссии открыть свои сейфы и выдать нацистское золото. Рейх канул в Лету, но жизнь продолжалась.
Когда Альт-Аусзее практически опустел, под защиту мощных стен Альпийского редута внезапно прибыл оберштурмбаннфюрер СС Адольф Айхман. Он бежал из Праги с бандой своих палачей – Вислицени, Новаком, Фишером и всеми прочими. Айхман был еще одной жертвой пропагандистского мифа о редуте. Поэтому приехал сюда не только сам, но и пригнал целую автоколонну с прихваченным в столице протектората еврейским золотом.
Кальтенбруннер, заканчивавший последние приготовления к бегству, был неприятно удивлен при виде человека, которого союзники считали одним из главных военных преступников. Отдав честь, Айхман заявил, что готов сражаться до последнего патрона.
– Откуда вы здесь взялись? – недовольно спросил бывший шеф РСХА.
– В соответствии с указанием фюрера, – стал сбивчиво объяснять Айхман, – для ведения партизанской войны в горах.
– Как обстановка в протекторате?
– В Праге восстание, армейская группа Шернера окружена… Фронта нет. Мы были последними, кому удалось прорваться к своим.
– А здесь вы зачем? – повторил свой вопрос Кальтенбруннер.
Айхман в замешательстве произнес:
– Команда отдела депортаций Четвертого управления. Моторизованная и хорошо вооруженная. Ждем ваших указаний, обергруппенфюрер.
– Вы собираетесь вести здесь партизанскую войну?
– Если прикажете, обергруппенфюрер.
– Так. А вы знаете, что союзники объявили вас в международный розыск? Вас всюду ищут и уже намылили петлю для вашей шеи!
Айхман вымученно сказал:
– Да я не слепой, сам вижу, что здесь тоже все бегут.
– Вот и вы бегите! – закричал Кальтенбруннер. – Убирайтесь отсюда к черту! Возьмите золота сколько сможете унести и немедленно скройтесь. Другого приказа у меня для вас нет.
– Благодарю вас, обергруппенфюрер.
Бросив на бывшего покровителя полный отчаяния взгляд, Айхман побежал к своим грузовикам. Вскоре из кузовов на землю полетело оружие, ящики с боеприпасами и снаряжением. Каратели срывали петлицы и погоны со своих мундиров. Краем глаза Айхман заметил, как из гостиницы вышел переодетый в штатское Кальтенбруннер. К нему рысцой подбежал гауляйтер, что-то кричавший о скором прибытии в город груза секретной документации. Обергруппенфюрер досадливо отмахивался.
– Входы в шахты уже заминированы, – говорил Айгрубер, – я прикажу их взорвать!
– Вы с ума сошли, – рявкнул Кальтенбруннер, – я вам запрещаю, слышите?
– Но ценное государственное имущество может попасть в руки большевиков!
– Никаких большевиков здесь не будет! Немедленно прекратите панику. Я сам отдам приказ, как только вернусь.
Оттолкнув растерянного чиновника, Кальтенбруннер спешно зашагал в направлении Дахштайна. «Как же, вернется он», – пробурчал ему вслед гауляйтер.
Айхман энергично подгонял своих людей. Выбросив из машин все лишнее, они успели как раз вовремя покинуть Альт-Аусзее. Всего пятнадцать минут спустя к городу подошли передовые части 3-й американской пехотной дивизии.
Отряд Айхмана забрался высоко в горы. Далее дорога была непроходима. Оберштурмбаннфюрер распорядился выгрузить из машин все золото и надежно укрыть его среди скал. Затем он роздал подчиненным карты с точным указанием места тайника. Эсэсовцы выпили крепкой водки на дорожку и разошлись в разные стороны. Почти все они благополучно проскользнули через кордоны союзных войск.
Мартин Борман все еще находился на боевом посту. Чудом уцелевший в бункере календарь показывал 1 мая 1945 года. Больше десяти часов прошло с момента, когда от фюрера остался только пепел. Однако жестокие бои на улицах Берлина все еще продолжались.
Рядом с рейхсляйтером был доктор Геббельс. Его лицо сильно осунулось и напоминало посмертную маску египетской мумии. Но телесная немощь не мешала министру пропаганды яростно спорить с полнокровным Борманом. Все это происходило на глазах изумленных генералов.
Разумеется, спор между двумя чиновниками возник из-за власти. В своем завещании фюрер недостаточно четко разграничил их полномочия. Понятно, что ни один не желал уступить другому. И хотя на 12 часов дня 1 мая территорию рейха составляли несколько полностью разрушенных городских кварталов, а линия фронта проходила в семистах метрах от фюрербункера, Геббельс и Борман продолжали, забыв обо всем, разбираться друг с другом.
Нет, они вовсе не свихнулись. Напротив, у них были большие планы. Изобретательный Геббельс надумал добиться от русских перемирия хотя бы на 36 часов. Этого, мол, хватит для вмешательства западных союзников. Берлин запросто может стать яблоком раздора большевиков и плутократов. Вот тут-то обитатели фюрербункера и получат шанс для маневра. Поэтому еще утром к русским отправили в качестве переговорщика генерала Кребса.
Борман признал, что план недурен. Но вместе с надеждой в нем проснулось честолюбие. Как только он предложил Геббельсу поделить портфели будущего правительства, сразу началась ругань. Оба настолько увлеклись, что не обращали внимания на тревожные доклады коменданта Берлина генерала Вейдлинга.
