Максим Калашников - Вперед, в СССР-2!
– Сэр… но это действительно так! По крайней мере у меня есть…
– Нет, моя дорогая! Вы имеете КУЛЬТИВИРОВАННУЮ совесть, тщательнейшим образом тренированную. У человека нет инстинкта морали, он не рождается с ее чувством. Чувство морали мы приобретаем путем обучения, опыта и тяжелой умственной работы. Те злосчастные малолетние преступники не рождались с чувством морали, так же как и мы с вами! Но они не имели ни одного шанса выработать его – обстановка не позволяла. Что такое «чувство морали»? Это – усовершенствованный инстинкт самосохранения. Вот он присущ человеку от рождения, из него вытекают все аспекты личности. Все, что противоречит инстинкту самосохранения, рано или поздно уничтожает соответствующую особь и, следовательно, в последующих поколениях не проявляется. Это доказано математически и подтверждается для всех случаев. Инстинкт самосохранения – единственная сила, управляющая всеми нашими поступками.
Однако инстинкт самосохранения, – продолжал мистер Дюбуа, – может быть развит в значительно более тонкие мотивации, чем бессознательное животное желание просто остаться в живых. Юная леди, то, что вы ошибочно назвали «моральным инстинктом», есть не что иное, как внедренная в вас старшими истина: выживание общее гораздо важнее вашего личного выживания. Например, выживание вашей семьи, детей, когда они у вас будут… Вашего народа, если подняться выше. И так далее. Но истинно научное обоснование теории морали – только в личном инстинкте самосохранения! И теория эта должна обрисовать иерархию выживания, отметить мотивацию для каждого уровня этой иерархии и разрешить все противоречия. Мы на сегодняшний день такую теорию имеем и с ее помощью можем решить любую моральную проблему для любого уровня. Личный интерес, любовь к родным, гражданские обязанности по отношению к соотечественникам и ответственность за все человечество. И сейчас уже разрабатываются нормы для межпланетных отношений. Однако все моральные проблемы могут быть проиллюстрированы одной, несколько перефразированной цитатой: «Величайшей любовью наделен не человек, но кошка, умирающая, чтобы защитить своих котят». И однажды вы поймете проблему, с которой пришлось столкнуться этой кошке, и как она ее решила. Вы будете готовы проэкзаменовать себя и узнать, насколько высока моральная вершина, которую вам по силам преодолеть.
…Малолетние преступники были на самом низком уровне. Они рождались с одним лишь чувством самосохранения, самым высоким их достижением была хрупкая лояльность к «своим», к своей уличной банде. Но различные доброжелатели пытались взывать к их «лучшим чувствам», «проникнуть в душу», «пробудить их чувство морали». ВЗДОР! У них не было никаких «лучших чувств». Опыт показывал им, что все, ими творимое, – единственный способ выжить. Щенок не получает своих шлепков, а стало быть, то, что он делает с удовольствием и успехом, для него «морально»…Основа морали – долг: понятие, находящееся в таком же отношении к группе, как личный интерес – к индивидууму. Никто не проповедовал тем детям их обязанностей в той форме, в какой бы они поняли бы, то есть вкупе со шлепками. Зато общество, в котором они жили, бесконечно толковало им об их «правах»… И результаты нетрудно было предсказать, поскольку НИКАКИХ ЕСТЕСТВЕННЫХ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В ПРИРОДЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ…
Я сказал, что «малолетний преступник» – понятие внутренне противоречивое. Под словом «преступник» имеется в виду «не выполнивший свои обязанности». Но «обязанности» – дело взрослых, а взрослым он станет тогда, и только тогда, когда получит представление о том, что такое обязанность, и будет ставить ее выше, чем собственный интерес, с которым он рожден. Никогда не было и быть не могло малолетних преступников. Но на каждого малолетнего всегда найдется по крайней мере один взрослый преступник, который в свои зрелые годы либо не знает своего долга, либо через него переступает.
И именно это явилось тем «гнилым столбом», из-за которого развалилась культура, во многих отношениях замечательная. Юные хулиганы, шляющиеся по улицам, были симптомом опасной болезни. Их сограждане (тогда гражданами являлись все) всячески укрепляли мифы об их «правах»… и при этом забывали об обязанностях. Ни одна нация, поступающая так, не может существовать…»
Я очень люблю этот отрывок. Ведь, по сути дела, это – небольшой трактат.
* * *Я снова прошу понять меня правильно. В юности меня не воспитывали в традициях «Домостроя», я не состоял в тоталитарной секте и никогда не был затянутым в костюмчик комсомольским активистом со ртом, словно куриная гузка. Я всегда был русским парнем, представителем молодежи 1980-х, слушал тяжелый и металлический рок, носил длинные волосы и проклепанные браслеты. Впрочем, рок я и до сих пор слушаю.
Сейчас, столько лет спустя после гибели СССР-1, я вспоминаю свое детство, исход семидесятых годов, и вижу изобилие тех признаков нашей гибели, о которых говорил Хайнлайн.
И ведь это были сравнительно благополучные 1970-е, брежневская стабильность, обильный поток нефтедолларов! Не было ни нынешнего уголовного беспредела, ни войн, ни развала государства, ни повальной нищеты. Но уже тогда по улицам Одессы, где я рос, бродили стаи жестоких щенков, чувствовавших свою полную безнаказанность. То были зверьки конца 1950-х и 1960-х годов рождения, которые соревновались в жестокости уже не от нищеты, как послевоенное поколение, а от сытой жизни. И с ними цацкались именно так, как описал Роберт Хайнлайн. То же самое было и в Москве, и в Казани, и в Харькове.
В позднем СССР-1 кичились гуманизмом и осуждали телесные наказания в английских школах. Щенков не пороли, но в конце концов отправляли в детские колонии и спецшколы (считалось, что это гуманно), откуда они выходили уже законченными преступниками. Попав в армию в 1985-м, я видел, в какую клоаку превратили ее эти «непоротые поколения». Так что уже тогда было впору распускать ее и создавать новую. Теперь я понимаю, что именно ложный гуманизм и породил двуногих, которые разрушили мою страну.
Я в юности был бунтарем, но теперь давно уж стал отцом семейства. Я вижу, сколько опасностей грозит моим детям. Сегодня их могут изнасиловать, убить, «посадить на иглу». Их ждут сотни опасностей.
Я вижу загаженные, исписанные чудовищно безграмотными надписями лифты. Я понимаю, что русских как нации уже не существует, потому что прежний «гуманизм» уже превратил их в массу двуногих городских тварей. Посмотрите любой выпуск криминальной хроники – и вы увидите детей, которые убивают родителей, и родителей, которые лишают жизни своих чад. Посмотрите на молодых матерей-наркоманок, на тех, кто сдает своих дочерей на ночь пришельцам с Кавказа. Посмотрите на молодых еще, сорокалетних папаш, которые выгоняют из дому родных дочерей – потому что они, отцы, женились в очередной раз.
Но все это – всего лишь последние кадры «фильма», начавшегося в 1970-е. И потому я, говоря об СССР-2, не хочу возвращения того, что погубило СССР-1. Вот почему и подписываюсь под каждым словом из Хайнлайна.
* * *Для восстановления нации нам придется отказаться от многих глупых химер и жить своим умом. Я уверен, что придется восстанавливать традиционную семью. Терпеть не могу чушь, которое несут про «непоротые поколения» как оплот свободы. Это действительно чушь. Даже английские аристократы знали розгу в детстве. Но нужно еще многое. Нужно снова научить родителей заботиться о своих детях и воспитывать их. Нужно и детей приучать к заботе о старых родителях, содержать их тогда, когда они станут немощными. Заодно, читатель, это решит проблему рождаемости среди русских.
Нам предстоит жить в очень странном мире. СССР-2 не будет слащавой картинкой рая. Система государственных пенсий все равно рухнет, потому что стариков через 20 лет у нас будет больше, чем молодых. Моему поколению (а я родился в 1966-м) государственные пенсии не светят. А это значит, что для большинства останется лишь один способ не умереть с голоду в преклонные годы: нарожать детей. Да еще и ввести государственный закон об обязанности детей содержать стариков.
В Нейромире, в котором отпадет надобность в огромных заводах и фабриках, отрывающих родителей от детей, широко распространятся небольшие семейные фирмы и предприятия. Вот там отцы и дети будут работать вместе, не теряя контакта. Там и воспитание нового типа пойдет. Понятное дело, что придется и родителей учить быть настоящими родителями.
Хайнлайн изображает мир, в котором высокая технология совмещается со свистом розги. Но таков уж парадокс Нейромира: он вызывает к жизни обычаи и порядки, которые совершенно не похожи на те, которые бытовали в индустриальной эпохе. Более того, они имеют намного больше сходства с нравами и традициями доиндустриального мира, эпох рабовладения и феодализма.
* * *Не считайте меня обскурантом. Я всего лишь следую логике мировой истории. И, конечно, историческое творчество не замкнется только на воспитании детей и на семейном порядке – хотя это и очень важно.
