Надежда Крупская - Библиотечное дело. Избы-читальни. Клубные учреждении. Музеи
Потом эти пионеры ходили в наркоматы — и в наркоматах устраивали с ними собеседования. Даже четверо из ребят попали на заседание Совнаркома. И все глядели на наше новое поколение: как какая-нибудь девушка или какой-либо мальчонка разговаривает по поводу всяких вопросов, как трезво подходит ко всем вопросам, как знает жизнь, — и на всех это производило очень большое впечатление. Правда, ребята были отобраны наиболее сознательные, наиболее организованные, — но все же, подумать только, разве лет пятнадцать тому назад могло бы быть так, чтобы пришли в министерство ребята, приехавшие из каких-то глухих деревень, и стали бы говорить, какие школы надо поддерживать и т. д.? Ребята употребляли такие слова, как бюджет и смета. В Совнаркоме один парнишка говорил о том, что надо дать денег и на школы крестьянской молодежи, но это не из тех сумм, которые ассигнуются по линии народного образования, а Наркомфин должен изыскать другие источники. Слет тоже показал весь сдвиг нашей жизни и то, в каких условиях наши ребята растут, показал, как меняется у нас жизнь.
Рабочие разбирали ребят к себе по домам. Потом ребята рассказывали, как рабочие встретили их. И сами рабочие рассказывали, как им приятно было у себя иметь этих пионеров. И пионеры рассказывали: «Придем вечером поздно с барабанным боем в поселок; сейчас все выходят, малыши берут каждый своего пионера за руку и ведут домой — наш пионер». Все это, конечно, кусок совершенно нового быта.
Когда читаешь разные старые утопии, которые рисовали будущий строй, обыкновенно дети в этом будущем строе отсутствовали. А сейчас мы видим, что ребята уже в новом строе занимают не на словах, а на деле очень большое место. И вот сейчас встает вопрос о детских домах, не о приютах, а о детских домах, где широко развито пионердвижение, где это не закрытые детские дома, а детские дома в коммуне, где ребята на себя тоже берут какую-то посильную работу в строительстве. Это новые коммуны. Когда вопрос так ставится, тогда яснее понимаешь, куда мы идем и как идем. Вопрос о детях наиболее правильно может быть разрешен в коммунах. Вот, товарищи, то немногое, что я хотела сказать.
С бытом особо тяжело обстоит дело в национальных республиках, где население в силу исторических условий, в силу того, что оно в свое время было затоптано царской властью, где это население очень отсталое, там женщина еще в полном смысле слова раба мужчины. Но мы знаем, что индустриализация, коллективизация начинаются и в наиболее отсталых республиках, и важно, чтобы там, где это легче сделать, было бы показано, как механизировать быт, как воспитывать ребят в новых условиях, и эта помощь показом будет наибольшей помощью этим отсталым республикам. Не непременно надо проходить все ступени, из рабы делаться крепостной, из крепостной делаться более свободной, но все же зависимой, а важно, чтобы глубоко закрепощенный раб, закрепощенная женщина сразу могли бы порвать эти цепи и освободиться от тех условий быта, которые в наиболее отсталых культурно республиках особенно тяжело связывают женщину.
Позвольте пожелать комиссиям успеха в их дальнейшей работе.
1929 г.
ДОКЛАД НА КОНФЕРЕНЦИИ ПО БЫТОВОЙ ПРОПАГАНДЕ
Товарищи! В последнее время мы во всей нашей работе постоянно упираемся в быт. Какую бы работу мы ни начали — по политпросвету, по просвещению вообще, мы постоянно натыкаемся на быт. Сейчас выходит целый ряд книжек о коммунах среди молодёжи, в Ленинграде выходит очень интересная «Бытовая газета». В связи с непрерывкой вопрос о быте стал особенно ярко. Наконец, в деревне вопрос о коллективизации, о крупном хозяйстве тесно связан с вопросами быта. Между тем этим вопросам не уделяется достаточно внимания, и они не ставятся в той перспективе, в какой их надо ставить.
Иногда вопросы быта очень суживаются, сводятся к пьянке, к тому, что муж жену бьет, ребята не устроены и т. п., и этим ограничиваются. А между тем вопрос о быте — это кусок очень большого вопроса о переустройстве всей нашей жизни на социалистических началах. Этот вопрос с особой остротой стоял сразу после Октября. Если вы будете перелистывать литературу того времени, то вы увидите, что, например, по линии работы среди женщин уделялось очень много внимания прачечным, столовым, пошивочным мастерским и т. п. В специальных журналах по женской работе и во всех общих журналах и газетах этот вопрос всегда ставился со всей остротой. На собраниях, когда говорилось об этом вопросе, то говорилось всегда, что мы должны как-то по-новому, по-социалистически всю жизнь перестроить.
Потом благодаря гражданской войне бытовые вопросы были на время оттеснены на задний план. Затем началась борьба за сытую Россию, за то, чтобы голодовки у нас не было, чтобы по-новому было организовано производство, сельское хозяйство. Тут вспоминаются слова Энгельса, который говорил, что характер организации нашего распределения и потребления определяется тем количеством продуктов, которые у нас имеются. В одном из своих писем к Конраду Шмидту[48] он это подчеркивает и указывает на неправильность понимания социалистического устройства общества, как чего-то стабильного, неизменного, неразвивающегося. Он говорит, что меняется количество благ, которыми общество располагает, и в зависимости от этого будет то или иное общественное устройство. Само собой, что известный минимум благосостояния необходим для того, чтобы можно было строить социализм. Для социализма нужны материальные предпосылки.
И вот нам пришлось бороться за то, чтобы не было голодовки, чтобы были хотя бы самые первые предпосылки для того, чтобы можно было обеспечить хотя бы ребят, стариков и т. д. Построение нашей крупной промышленности, переустройство нашего сельского хозяйства — все это в сущности есть борьба за сытую страну.
Сейчас, когда опять встают многие вопросы, стоявшие в 1918 г., с особой остротой встают и вопросы быта. Мы знаем, что теперь уже больше внимания сосредоточивается и на обслуживании стариков, и на организации детской жизни (дошкольный поход). Все эти вопросы привлекают особое внимание наших фабрик и заводов, где остро чувствуется необходимость устройства нашей жизни по-новому.
Если мы посмотрим на то житье, которое у нас имеется по отдельным квартиркам, комнатушкам, казармам, если мы посмотрим на наши столовки, на весь наш быт, то мы увидим, как мы страшно отстали на этом фронте. Это сейчас особенно бьет в глаза. Если раньше к этим вопросам относились равнодушно, то сейчас они вызывают особо острые переживания. Теперь, когда развита громадная пропаганда в области пятилетки, в области производства и т. п., невольно каждый наталкивается на вопрос, рационально или нерационально организован в соответствии с этим наш быт. Мы видим, что у нас надлежащего внимания к этому вопросу не было. У нас есть коммунальная секция Моссовета. Если о секциях культурной, хозяйственной и т. п. говорят достаточно много и вокруг них, особенно вокруг культурной секции, создана большая общественность, то пусть товарищи скажут, создана ли эта общественность и много ли говорят о коммунальной секции. У меня впечатление, что вокруг коммунальных секций очень слаба общественность и активность. Но мне кажется, что именно коммунальные секции должны вникать в вопросы быта и что это необходимо сделать.
Когда мы смотрим, как строятся наши новые дома, мы видим, что они строятся по старинке. Остаются условия, которые затрудняют перевод быта на новые рельсы, механизацию его.
Теперь стали создаваться коммуны молодежи. Тут уже идет речь не о предпосылках для реорганизации быта, а о том, как организовать новую жизнь, как организовать новые человеческие отношения, новые взаимоотношения между мужчиной и женщиной и т. п. Тут уже идет речь об общих кассах, откуда каждый может брать, записывая только, сколько взято, а не на какой предмет. Тут дело идет о перестройке всех человеческих взаимоотношений. Таким образом, мы видим, что вначале ставятся общие вопросы о перестройке жизненных условий (в частности, жилищных), о переустройстве быта и на основе этого — дальнейшая задача — изменение отношений между людьми.
Вопрос о бытовых условиях, об обобществлении быта — вопрос не новый. Он ставился еще в средние века. Если мы посмотрим на монастыри, то ведь это были, по сути дела, — потребительские коммуны, которые выросли на низкой технической основе. Монастыри представляли собой потребительские коммуны, члены которых всячески сокращали свое личное потребление, свои потребности, шел вопрос о постах и о том, чтобы не иметь детей, и т. д. Всё это имело целью сокращение потребления, хотя всему этому и придавался религиозный облик. Большинство монастырей в то же время было и производительными сельскохозяйственными коммунами: они и землю обрабатывали, и кое-какое хозяйство вели. Между производством и потреблением была связь. Это было в средние века. Но если мы посмотрим, например, на рабочий быт 90-х годов, то рабочие казармы тоже были своего рода зачатками коммуны.
