Живой Журнал. Публикации 2009 - Владимир Сергеевич Березин
— А это как-то объяснялось?
— Здесь существовали попытки создания еврейской фентези на основании своих оригинальных мистических представлений, заимствованных из Каббалы, или из каких-то иных источников. Один известный талмудист и математик, заметил по этому поводу, что одним из препятствий остаётся то, что евреи слишком серьёзно относятся к себе и своим легендам, и не допускают игрового элемента.
Извините, если кого обидел.
18 января 2009
История про Владислава Крапивина
Собственно, это разговор с Владиславом Крапивиным в марте 2007 года, в тот момент, когда он уезжал из Свердловска в Тюмень.
— Такой странный вопрос о номенклатуре. Среди многих библиотечных списков вы числитесь "детским" писателем. Согласны ли вы сейчас с этим прилагательным? Может, всё же не "детский", а какой-то другой? Может, тут нужно какое-то другое определение?
— Прилагательные авторам дают литературоведы и критики. С самого начала моей работы, в шестидесятых, меня "обозвали" детским писателем, и я был этим горд, потому что считал Маршака, Гайдара, Кассиля, Житкова, Носова, Сотника и многих других любимых с детства авторов замечательными мастерами. Мне было лестно оказаться в одном ряду с ними, пусть и в самом конце левого фланга. Мне было интересно собственное детство, детство своих товарищей, детство тех ребят, которые окружали меня, когда я стал взрослым. Нравилось писать о них и для них. Поэтому я никогда не спорил с критиками.
И все-таки сейчас, положа руку на сердце, я не могу назвать себя "чисто детским писателем" (если бы даже и хотел). Многие мои книги не только для детей, а некоторые и вовсе не для детей. Например, "Лужайки, где пляшут скворечники", "Сказки о рыбаках и рыбках", "Помоги мне в пути"… Да и недавно изданный роман "Ампула Грина" едва ди можно назвать детским, хотя, возможно, школьники и будут читать его.
Так что, я бы предпочел вообще обойтись без прилагательных. Просто писатель, вот и все…
То, что я не всегда "детский", доказывает и факт, что вполне взрослые читатели на разных интернетных форумах ломают копья, спорят о моих книжках до хрипоты, поливают меня ополосками своих весьма спорных суждений и т. д. Ребята поступают гораздо мудрее: читают (если нравится) или отбрасывают книжку (если не нравится). Я благодарен тем и другим за честность и простоту отношений…
— Скажите, как меняется ваше отношение к работе в последние годы: жизнь сейчас меняется очень быстро, куда быстрее, чем двадцать лет назад. И писатель либо реагирует на все эти изменения, следует им, либо, наоборот, противостоит.
— Отношение к работе у меня никак не меняется. Я считаю, что обязан писать книги, пока есть силы. Это моя профессия, мое призвание, моя общественная обязанность, если хотите. Я чувствую себя крайне неуютно (как сейчас, например, занятый суетой, связанной с переменой места жительства), если долго не работаю над текстами. Это не зуд графомана, а видимо, уже потребность организма. Кажется, Окуджава писал: "А иначе зачем на Земле этой вечной живу…" (простите за неточность цитирования).
А на изменения жизни, я, естественно, реагирую. Иногда следую им, иногда противостою. Последнее случается все чаще. Отсюда нередкие вопли взрослых "доброжелателей": "Почему в нынешних книгах Крапивина там много чернухи?! Почему он не пишет ничего, вроде романа "Мальчик со шпагой" или повести "Трое с площади Карронад"? Но, во-первых, по поводу этих вещей в свое время было тоже немало подобных воплей. А во-вторых, доля чернухи в моих книгах пропорциональна ее доле в реальности. Реальность же определяю, увы, не я. Я могу на нее только реагировать своей работой (в наивной надежде, что книжки мои хоть на миллионную долю процента нынешнюю жизнь смягчат, потому что заставят кого-то задуматься и оглянуться вокруг)…
— Много лет вы жили в том редком для писателя положении, когда у вас сочеталась литература и личное общение в "Каравелле". (А писатель часто дистанцируется от читателя, и никакие "литературные встречи" этого не меняют. Вы могли наблюдать очень много ребят в отряде, как они взрослеют, как становятся совсем взрослыми — что можно сказать сейчас о детском, вернее подростковом клубе, или ещё, мне кажется, вернее — сообществе?
— "Каравелла", слава Богу, живет. Строит парусники, снимает фильмы, обучает ребят морскому делу и фехтованию, печатает свои материалы в газетах и журналах, дружит со многими другими отрядами, похожими на нее (а их немало). А я дружу с ней. И не теряю связи. Лишь три дня назад большущая группа мальчишек и девчонок из "Каравеллы" была у меня в гостях (показалось даже, что никуда не переезжал). Они в Центре интернет-образования Тюменского госуниверситета защищали свой компьютерный сайт "Синий краб" (о литературном альманахе, который выходит в отряде с 1972 года), а заодно навестили меня на новой квартире. Защита, кстати, прошла весьма успешно, я на ней присутствовал, облаченный в свою командорскую форму… И вообще я в курсе всех дел "Каравеллы". Рад, что она не сдает позиций…
Часто встречаюсь и с ветеранами "Каравеллы" — у многих уже взрослые дети, но я с удовольствием убеждаюсь, что пожилые дяденьки и тетеньки, бывшие барабанщиками и капитанами сорок лет назад, не потеряли ребячьего мировосприятия и убеждений, заложенных в отряде…
— Вы переезжаете в Тюмень, с чем это связано, и как вы хотите выстроить жизнь на этом новом-старом месте?
— Собственно говоря, уже переехал. Готовлюсь к профессорской деятельности в Тюменском университете, должен читать лекции по детской литературе и вести практические занятия по литературному мастерству. Возможность такой работы была одной из причин, по которой я перебрался сюда. Ни о какой подобной деятельности в Екатеринбурге я и помыслить не мог, Уральский университет про меня просто не вспоминал… Кроме того, здесь пообещали решить вопрос с жильем — профессорская квартира. В Екатеринбурге же последнее время жилось в тесноте, а у местных властей моя просьба о помощи, как говорится, понимания не нашла… Ну и самое главное: здесь Город моего детства, школьные друзья, родные места. Здесь меня встречают, как своего… Решено создать в Тюмени Литературный музей, в организации и деятельности которого мне предлагают принять немалое участие, это тоже очень интересно…
Конечно, решиться на переезд из города, где прожил полвека, стал писателем, было трудно — слишком многое пришлось "отрывать" от себя. Но все же в случившемся
