Раньше девочки носили платья в горошек - Катя Майорова
Я не знаю, как сложится дальше моя карьера: продолжу ли я заниматься гоустрайтингом, сосредоточусь на своих книгах или на блоге, а может, вообще уйду с головой в воспитание детей и стану той самой мамой, которая всех раздражает бесконечными сториз о достижениях своих детей, для каждого из которых придуман свой хештег. Одно я знаю наверняка: чем бы я ни занималась, у меня все получится и деньги у меня будут всегда – столько, сколько мне необходимо. Дело не только в том, что я высокого мнения о себе и своих способностях, а еще – в доверии: в первую очередь к себе, а во вторую – к жизни. Я точно знаю, что не подведу себя, а если я не облажаюсь, то и жизнь меня не подведет.
Глава 6. Одиночество, или 500000 рублей на психолога
Недавно я подсчитала, что за пять лет потратила около 500000 рублей на психолога. Речь не только о личных консультациях, но и о тренингах, курсах и книгах: обо всем том, что я читала, изучала, чтобы лучше разобраться в себе. С одной стороны, сумма меня шокировала, с другой – я поняла, что человек, сказавший фразу «Счастье не купишь», явно не проходил курс психотерапии.
Впервые я оказалась у психолога в 12 лет. Как вы уже знаете, у меня была очень тяжелая и сложная атмосфера в классе, поэтому кто-то из родителей выдвинул инициативу устроить нам тренинг с психологами. Затея оказалась так себе, потому что при психологах мы вели себя прилежно, но стоило им уйти – превращались обратно в идиотов, которыми, собственно, и были. Меня продолжали дразнить, что я толстая, Других одноклассников – за что-то еще. А в последний день тренинга мой одноклассник отпинал ногами нашу классную руководительницу – молодую учительницу физкультуры, после этого эпизода она уволилась. В общем, класс наш действительно был безнадежным, и я быстро забыла о том, кто такие психологи и зачем они вообще нужны.
Следующий раз я оказалась в кабинете специалиста в 21 год. Тогда мы встречались с Димой чуть меньше двух лет, и у нас была проблема: я сильно ревновала его к прошлому. К настоящему тоже, но от одной мысли, что у Димы была с кем-то сексуальная связь до меня, мне становилось физически плохо. Может, дело было в том, что до Димы у меня не было сексуального опыта и я остро воспринимала его прошлое, а может, дело было просто в моей неопытности и склонности к излишней драматизации. Мне очень сложно давать этому оценку, потому что сейчас мы с Димой совершенно другие люди, но я прекрасно помню, как сходила с ума. На сеанс мы пришли вместе, психолог поговорил с нами обоими и сказал в конце, что есть смысл продолжить заниматься вдвоем: психолог и я. Конечно, мы посмеялись с Димой, что, похоже, я – главная проблема в наших отношениях, тем не менее для меня это стало крошечным шагом к тому, как я живу сейчас: всегда в первую очередь спрашиваю с себя. Да, меня ранило то, что проблема оказалась во мне, и часть меня отказывалась это принимать: «Как так? Это же у него прошлое? Это же он не позаботился о том, чтобы мне было комфортно с этим?» Каждый из нас на протяжении всей жизни будет скатываться в эти обвинения, нежелание брать ответственность на себя и меняться. С одной стороны, это нормальная реакция психики: нужно защищаться, с Другой – если не изменить эти паттерны поведения, то никогда не будет роста.
Мы много говорили на сеансах с психологом, еще больше делали разные упражнения. Я сажала напротив себя воображаемых бывших девушек Димы, говорила им все, что считала нужным, а после вставала, пересаживалась на их место и за них отвечала себе. Я ходила к психологу несколько месяцев. Не могу сказать, что произошло что-то волшебное и я резко перестала ревновать, но со временем негативные чувства действительно сошли на нет. То ли мы повзрослели, то ли пришла осознанность, тем не менее ревность к прошлому ушла. Мы и сейчас друг друга иногда ревнуем, но обычно шутливо. Я Диме говорю, что хотела бы сорвать его розу, и жаль, что он отдал ее другой женщине, а Дима мне – что каждый мечтает заполучить такую великолепную женщину, как я, и, естественно, он ревнует. Мы умиляемся, обнимаемся – и жизнь продолжается.
После того эпизода я ходила на разные тренинги, консультировалась у людей, которые занимаются психологией и чем-то смежным, особенно часто, когда работала в газете о вегетарианстве. Я снова вернулась к психологии, когда начала зарабатывать нормальные деньги и у меня появилась возможность регулярно посещать специалиста. Поначалу я часто меняла психологов – до того, как нашла первого терапевта, к которому ходила год, и другого, к которому хожу сейчас продолжительное время. Я думаю, это тоже было частью моей терапии: перестать убегать от проблем, научиться говорить о них с психологом. Раньше я именно так и поступала. Молча уходила с мест работы, от людей (близких и не очень), из ситуаций, если мне что-то не нравилось. По этой же причине я постоянно говорила мужу: «Эти пять/шесть/семь/восемь лет были ошибкой» – и сразу собиралась разводиться, стоило нам поругаться. Я была откровенным беглецом, и мне понадобилось сделать огромное усилие над собой, чтобы сказать своему новому терапевту, что она меня, например, раздражает, что мне что-то не нравится в ее работе. Когда я сказала ей об этом, она спокойно ответила, и мы обсудили ситуацию, а я словно родилась заново. Думаю, вы уже предполагаете, что за вопрос звучал в моей голове: «А так можно было?»
Мы говорили с психологом о моих отношениях с телом, о лишнем
