Лев Айзерман - Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе?
Но вот наступил этот желанный для многих Юрьев день. В Москве решили провести в конце десятого класса шестичасовое сочинение по литературе. До самого последнего дня никто из учителей не знал, какой будет модель сочинения, ни с кем из учителей эту потаенную модель не обсуждали. Ну, это привычно: а что вообще при переменах и нововведениях обсуждали в нашей школе?
Лишь в одном из округов управление образования 3 марта 2010 года был издан приказ «О проведении городского сочинения по литературе в 10 классах».
...«На основе распоряжения Департамента образования города Москвы от 24.02.2010 № 340р, в целях развития речевых навыков учащихся, их интеллектуального и творческого потенциала, а также совершенствования форм промежуточной аттестации…»
Слова об интеллектуальном и творческом потенциале тронули мое сердце, но лишь до тех пор, как этот приказ по округу я не дочитал до конца.
В округе решили, что следует дать ориентиры для школ, и приложили к приказу «рекомендации по подготовке к написанию экзаменационного(?) сочинения по литературе в 10 классе». Для этого «предлагаются темы для тренировочных работ». Правда, все эти темы для десятиклассников приводятся по курсу 9 класса. Но ведь «по этой модели можно составить вопросы по творчеству любого писателя». Только не надо, не надо составлять темы по этой модели.
Вот, к примеру, темы по «Горю от ума»:
...«Перечислите основные приемы и средства раскрытия образа Чацкого». «Назовите основные черты классицизма в комедии “Горе от ума”». «Раскройте приемы и средства раскрытия образа Чацкого». «Раскройте приемы и средства типизации образов в комедии». «Расскажите о новаторстве Грибоедова в развитии языка русской литературы».
И ни ума тут нет, ни горя от ума тем более.
Или вот, к примеру, раздел «Лирика А. С. Пушкина». Как вы сейчас убедитесь, тут речь идет не только о лирике. Но за нарушение точности формулировок мы снимаем баллы с учеников, и уж никак не спрашиваем с себя. Так вот: «Приведите примеры эпитетов, метафор, сравнений из лирических стихотворений Пушкина». «Перечислите основные этапы творческого пути Пушкина». «Приведите примеры антитезы в лирике Пушкина и охарактеризуйте ее функции». «Охарактеризуйте предметно-тематическое содержание лирических отступлений в романе». «Назовите приемы и средства раскрытия образа Татьяны». «Найдите основные элементы главной сюжетной линии романа А. С. Пушкина».
И это называется – в целях интеллектуального и творческого потенциала. А по-моему, это пособие по отвращению учащихся от уроков литературы. Но ведь это приказ, распоряжение, директива. «Вот наши строгие учители и судьи!»
И не могу не привести здесь стихотворение Александра Кушнера «Памяти филолога»:
Изучая стихи, занимался ими,
Зная все про пиррихии и спондеи,
Он глазами на них смотрел ледяными
И ценил в них не сумерки, а затеи.
Не задумчивость, а нарушение правил
Или их соблюдение, не звездный привкус,
Что налет свой у нас на губах оставил,
А резон, интертекст и культурный дискурс.
Было в нем даже странное обаянье.
Как в ребенке, нуждающемся в уходе,
Но мне все объяснило его признанье
В равнодушии и нелюбви к природе —
Потому что искусство и есть природа,
Продолжение молний, побег жасмина,
Превращение в дерево, а не мода,
Не игра и при ней напускная мина.
Не за эти ли игры на уроках литературы (зато модно, современно, научно!) мы расплачиваемся отторжением наших учеников от литературы?
А тут как раз меня пригласили на парламентские слушания в Совет Федерации. И я обо всем этом (и не только об этом) там рассказал. Меня хорошо приняли (точнее, проводили). Но тут одна женщина подняла руку и спросила:
– Моя бабушка писала на эти темы, и моя мама, и я, когда училась в школе. Так чем же они вам неугодны?
– Ваша бабушка, ваша мама и вы учились в школе и жили в другой стране, в другое историческое время, при иной системе ценностных координат. Во всяком случае вы читали те произведения, которые входили в школьную программу, и вас от книг вели к каким-то штудиям, хотя они были и шибко социологичны, и идейно выверены, и нередко псевдонаучны. А мы сегодня живем в стране, которая от книги пересела к телевизору, работаем в школе, где ученики наши все меньше и меньше читают. И наша главная задача – привести их к книге. Пробудить интерес, желание читать, насытить урок живой мыслью и живым чувством. А повторять выученные стандарты, штампы, клише – значит убивать литературу. Пятьдесят лет назад я написал в об этом в «Новом мире» и с тех пор делаю все возможное, чтобы утвердить именно такой подход к литературе. Он отразился даже в названиях моих книг: «Уроки. Литература. Жизнь», «Уроки литературы сегодня», «Уроки нравственного прозрения», «Дар души и дар глагола», «Зачем я сегодня иду на урок литературы». Но и те мои книги, которые называются иначе, по существу – об этом же.
«Равенство дара души и дара глагола – вот поэт». Эти слова Марины Цветаевой, но и к читателю относятся. Постижение глагола невозможно без дара души. А потому на уроках литературы мало дать знания о глаголе, прежде всего нужно пробудить дар души («глаголом жги сердца людей») – способность и потребность откликнуться на зовы мира и времени. Пробуждая в юных духовную жажду, учитель-словесник утоляет ее. Пробуждает, утоляя, и утоляет, пробуждая.
Встречаясь в мае 2010 года с выпускниками педагогических институтов, председатель Комитета Совета Федерации по образованию Хусейн Чеченов сказал им: «У вас тяжелая миссия – противостоять не только оскуднению в знаниях, но и оскуднению в душах». Это очень точно сказано. Причем оскуднение в знаниях – это не только их количественное уменьшение, но прежде всего их выхолощенность.
Но вот наступил апрель 2010 года, и с ним пришло шестичасовое «городское сочинение по литературе». Не буду говорить сейчас ни о нелепой процедуре его проведения, когда учитель, который учил ребят, не может ни в класс войти, ни сочинения читать, ни о надуманной системе оценок по 15-бальной системе. Это все прививка оценочной системы ЕГЭ. Будем говорить о существе – о темах.
Тем – пятнадцать. И с формальной стороны придраться к ним вроде бы трудно: все четко, ясно, однозначно, без тех завихрений и выкрутасов, которыми прославились печально известные 500 тем. Но подойдем к темам 2010 года не формально, но сущностно.
Вот две темы, в которых нужно обратиться к «Горю от ума» А. С. Грибоедова:
...«Изображение основных проблем эпохи в комедии А. С. Грибоедова “Горе от ума”» и «Московское дворянство начала XIX столетия в изображении А. С. Грибоедова и Л. Толстого».
Прежде всего не могу не сказать об объеме как этих, так и всех остальных тем. Объем сочинения десятиклассника – 5–6 тетрадных страничек. Но при таких обширных темах (по этим вопросам в учебнике – десятки страниц) ученик в лучшем случае может лишь обозначить самые общие соображения.
Но дело не только в этом. В этих сочинениях ученики пишут то, что о комедии Грибоедова писали мы в 1945/46 учебном году, когда в восьмом классе изучали «Горе от ума»: разоблачают фамусовское общество и восторгаются Чацким.
Но с тех пор прошло много лет. И каких лет! «Чему, чему свидетели мы были!» И сколько было за это время спектаклей по грибоедовской пьесе. Какими непривычными были Чацкий – Сергей Юрский, Молчалин – Кирилл Лавров, Софья – Татьяна Доронина в постановке Георгия Товстоногова на сцене БДТ. И сколько писали и сегодня пишут о самой комедии.
Вот читаю я статью, а потом и книгу А. Баженова о том, что Чацкий «вне традиций, вне русской культуры. Чацкий, декларирующий свою любовь к народу, в жизни будет только туристом, наблюдающим Россию из окна кареты, и в русской деревне будет только дачником». Вот публикуют давно, в 1955 году в Ташкенте написанную статью Александра Солженицына «Протеревши глаза». Солженицын еще более суров по отношению к Чацкому: «Да, Чацкий незауряден острым умом, но незауряден и бессердечностью».
Сам я так не думаю. Ну что же, тем интереснее вести теперь уроки по «Горю от ума»: есть о чем подумать, поспорить. А совсем недавно в «Вопросах литературы» была напечатана большая статья Б. Голлера «Горе от ума в меняющемся мире» (статья эта признана была одной из лучших за 2009 год). И сколько там интересных поворотов. Так, к примеру, сопоставляя речи Чацкого и Фамусова, автор статьи убеждает нас в том, что Фамусов – «сам бывший бунтовщик. Но тот, который смирился». И все это интересно читать. А сочинения школьников – нет. Они обречены на канон «давно минувших дней».
...«Обломов и Штольц – два социальных типа, два “пласта” историй (По роману И. А. Гончарова “Обломов”)». «Что “преступил” Родион Раскольников и в чем его “наказание”? (По роману Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”)». «Патриотизм и героизм русского народа в изображений Л. Толстого (По роману-эпопее “Война и мир”)».
