Виктор Кузнецов - Ночь длинных ножей
РЕЙХСВЕР И «ПУТЧ РЕМА»
После того, как 30 января 1933 г. потухли факелы, коричневорубашечники стали пристраиваться повсюду: в рейхсканцелярии, в правительствах земель, в полицейских управлениях. Штурмовикам — боевым отрядам Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) больше было нечего штурмовать. Прекратились уличные сражения с «комми» и «соци», драки в пивных погребах. Гитлеру, ставшему рейхсканцлером, они были больше не нужны. Теперь он мог опираться на другую вооруженную силу-рейхсвер.
С ним было не согласно руководство СА. В публичных выступлениях они заявляли, что СА должны стать войском немецкой революции. Стотысячный рейхсвер следует усилить штурмовыми отрядами, насчитывающими двести тысяч, и соответствующим образом вооружить его с тем, чтобы заткнуть глотки болтунам на Женевской конференции по разоружению при Лиге наций. Из числа двухсот тысяч членов СА следовало выбрать фюреров и унтер-фюреров СА и присвоить им соответствующие офицерские и унтер-офицерские звания. Верховное командование трехсоттысячным войском должно принадлежать старому боевому другу фюрера-начальнику штаба СА Эрнсту Рему, который приобщил Адольфа Гитлера к политике. Фюреры СА требовали также, чтобы Рем был назначен на пост рейхсминистра обороны.
Фюрер и Эрнст Рем давно были друг с другом на «ты». Не кто иной, как капитан Рем в 1919 г. назначил ефрейтора Гитлера на должность офицера-воспитателя мюнхенского стрелкового полка. Именно Рем послал Гитлера на собрание Немецкой рабочей партии, настояв на том, чтобы он вступил в нее, если выяснится, что она отвечает чаяниям, возлагаемым на патриотические объединения. Вскоре Гитлер стал организатором партии, ее вдохновителем, который внушал ее членам свои идеи. Он ненавидел коммунистов, евреев, демократию, либералов и мирное сосуществование народов. По его мнению, война являлась «величайшим из всех событий». Германией должен править военный диктатор, который мог начать войну с тем, чтобы Германия смогла вернуть самоуважение и отобранные у нее колонии.
Блестящий оратор и политик, Гитлер превратил небольшую партию в боевой отряд, изменил ее наименование. Теперь она стала называться Национал-социалистической немецкой рабочей партией. Он же разработал ее флаг и избрал ее эмблемой свастику как символ возрождения нации. НСДАП тщательно разрабатывала способы завоевания голосов. В ней много говорилось о социализме, который был популярен среди рабочих. Партия обещала средним классам и богачам защиту. А разговоры о новой войне, которая создаст новые рабочие места и поможет захватить новые территории, пришлись по душе милитаристам и промышленникам. Число сторонников нацизма росло вследствие ухудшения экономических условий в стране. Росли инфляция и безработица. Если в 1920 г. доллар стоил от 60 до 80 марок, то три года спустя цена его увеличилась до 7000 рейхсмарок. Это означало голод для немецких граждан. Каждый десятый из 60-миллионного населения Германии был безработным.
Немцы были не в состоянии платить репарации, и французские войска, вступив в Рурскую область, захватили четыре пятых национальных ресурсов угля, стали и чугуна. Недовольство немцев усилилось, и толпы разгневанных безработных стали примыкать к нацистским уличным бандам.
Если Веймарское правительство выступало за пассивное сопротивление французам, то национал-социалисты разжигали ненависть толпы к правительству, либералам, евреям и сторонникам Версальского договора. Все больше немцев стали прислушиваться к их пропаганде.
В 1922 г. в Италии власть захватили сторонники Муссолини, назвавшего себя «дуче» (вождь), которые заявили, что спасут Италию от коммунизма. Гитлер решил последовать примеру Муссолини, который использовал ветеранов для захвата правительства. Однако его затея провалилась, путч не удался: Гитлер был арестован и заключен в тюрьму.
Вместо того, чтобы быть казненным за государственную измену, Гитлер отсидел меньше девяти месяцев в заключении, которое больше походило на санаторий. После того, как фюрера освободили из тюрьмы, он принялся за реорганизацию партии. К этому времени экономическое положение Германии улучшилось, уменьшилась безработица, удалось выплатить репарации. На предостережения Гитлера о красной угрозе мало кто обращал внимание. В 1928 г. за НСДАП проголосовало всего 3% всеобщего количества голосов. Из 490 депутатов рейхстага наци составляли всего 12 человек.
Но год спустя разразился экономический кризис. В Берлине выстроились очереди голодающих и безработных вместе с детьми, чтобы получить тарелку супа. И вновь угрюмые немцы заговорили о национальной революции и необходимости появления диктатора, который наведет в стране порядок. В 1930 г. количество голосов, отданных за наци, увеличилось в семь раз. Число депутатов рейхстага от НСДАП выросло с 12 до 107. Нацистская партия стала второй по величине. Почти половина ее членов (она выросла до 200 тыс. человек) принимала участие в уличных столкновениях с противниками-левыми. Опасаясь коммунистов и участников забастовок, немецкие банкиры и промышленники стали прислушиваться к обещаниям наци расправиться как с теми, так и с другими и принялись финансировать НСДАП как оплот стабильности, борьбы с коммунистами, профсоюзами и либералами. Устраивали их и разговоры национал-социалистов о воссоздании немецкой армии и расторжении Версальского договора.
Нацисты не только разговаривали, но и действовали. Но, несмотря на то, что они добросовестно кровянили физиономии своих противников, сбрасывали их с трибун, разгоняли их собрания, на пяти выборах, состоявшихся в 1932 г., население страны их не поддержало: НСДАП заняла лишь третье место. А популярность коммунистов, которых наци открыто называли агентами Москвы, выросла. Если бы «соци» и «комми» объединились, то они могли бы преградить дорогу нацистам. Но они этого не сделали, а только обвиняли друг друга. Коммунисты называли социал-демократов «социал-фашистами», «соци» называли коммунистов московскими ставленниками. Между тем национал-социалисты расправлялись и с теми, и с другими. Они устраивали факельные шествия, использовали мощные громкоговорители, прожектора, авиацию. Чтобы создать у слушателей впечатление, что они имеют дело с сильными, решительными людьми, в своих мастерских речах Гитлер и другие нацистские руководители то и дело использовали такие выражения, как «разбить», «разгромить». И их подчиненные действительно громили и даже убивали соперников.
Эрнст Рем, который был участником «пивного путча» 1923 г., к январю 1932 г. имел в своем распоряжении 400 тыс. штурмовиков. Во время выборов они срывали плакаты своих противников, разгоняли их сторонников, атаковали, калечили их. В одной лишь Пруссии в течение трех недель они участвовали более чем в 460 уличных столкновениях. Робкое Веймарское правительство терпело бесчинства нацистов, поскольку боялось коммунистов еще больше. Свирепость штурмовиков была на руку Гитлеру, который мог изображать из себя этакого миротворца, не желающего допустить к власти этих громил. Он обрушился на Эрнста Рема, поддержавшего его «пивной путч», обвинив его в том, что он нарушил присягу Веймарскому правительству. Фюрер заявил: «Я счастлив оттого, что до 1933 г. рейхсвер не выступил на моей стороне. Ведь долг вермахта послушание и консервативность. Военным, которые в то время не оказались бы верны присяге, и сегодня я бы не стал доверять». Гитлер упрекнул своего начальника штаба СА в том, что он, офицер, выступил на стороне фюрера, затеявшего путч.
Став канцлером, после 1933 г. Гитлер мог не опасаться ни рейхсвера, ни штурмовиков. Опасаться следовало соперничества между серой (рейхсвер) и коричневой (СА) армией, поскольку до сих пор было невозможно наладить между ними контакты. Правда, фюреры и унтер-фюреры СА получили подготовку на армейских учебных полигонах и даже надели форму рейхсвера. Но когда в начале 1933 г. генерал фон Фрич, занимавший должность командующего третьим военным округом, вместе с берлинским группенфюрером СА Эрнстом провели совместный смотр двум ротам штурмовиков на плацу в Цоссене, сразу стало ясно, что этот эксперимент ни к чему хорошему не приведет. Фрич стал выяснять у штурмовиков, каким ремеслом они владеют и хотели бы владеть. На помощь им пришел группенфюрер:
— Как вам хочется, господин генерал, забрать у нас лучших парней. Они захватили власть для фюрера, жаль отдавать их в какую-то давно осточертевшую фирму. Набирайте-ка себе рекрутов, как прежде, из какой-нибудь поганой Померании. А эти берлинские штурмовики пусть остаются со мной.
Озадаченный Фрич уставился на него своим моноклем, утратив дар речи: за всю его жизнь никто с ним так не разговаривал. Скалясь, Эрнст спросил у одного шарфюрера СА:
— Ты хотел бы, чтобы «Мокрый нос» держал тебя в ежовых рукавицах?
