Александр Дугин - Геополитика постмодерна

Атлантическая геополитика, понимая, что альянс Европы, России, Китая, исламского мира, других больших пространств евразийского материка может составить серьезнейшую конкуренцию и сорвать планы мировой доминации однополярного мира, делает все возможное, чтобы не допустить такого альянса.

Итак, Большая Игра в современном издании, как, кстати, говорили о Большой Игре между Российской империей и англо-саксами в XIX веке, позиционна на всем Евразийском пространстве. Суть по большому счету не меняется, меняется время, меняются государства. Большая Игра XXI века — это игра между евразийцами и атлантистами.

Атлантисты играют на то, чтобы не дать четырем главным большим пространствам евразийского материка образовать некую коалицию, которая могла бы координировать свои стратегические позиции и тем самым сорвать полную доминацию, полный контроль США над всем миром, сорвать процесс глобализации и утвердить многополярный мир. Это атлантическая сторона большой игры, это тот, кто играет в шахматы с той стороны. С этой же стороны играют евразийцы. Их задача — сделать нечто полновесное из нескольких больших пространств Евразии, каждое из которых имеет какой-то недостаток, как в истории про Дороти и ее друзей. У России нет приличной экономики и политической воли, у Китая недостаток ресурсов, у Европы тоже недостаток ресурсов, у исламского мира есть мощная пассионарная идеология, есть ресурсы, но тоже нет экономики, нет адекватного взаимопонимания, т. е. каждый из участников евразийского альянса имеет фундаментальные недостатки, и евразийская задача заключается в том, чтобы преодолеть эти недостатки и складывать этот потенциал, создавать предпосылки многополярного, а не однополярного мира. Вот смысл Большой Игры, смысл геополитики XXI века.

Как все это проецируется на газовую сферу? Здесь сразу заметен один очень интересный момент: основные запасы газа, которые, как мы выяснили, являются резервной энергетикой мира, находятся как раз в евразийском материке, это 70 % газовых запасов. Первое место по запасам газа занимает Россия, второе — Иран, дальше — Саудовская Аравия. Также большие запасы есть в Туркмении, Казахстане и т. д. На самом деле газовые месторождения есть, конечно, и в других регионах мира, но основной массив находится именно на евразийском пространстве, т. е. в труднодоступных для морского вторжения территориях. А потребители газа в большинстве своем находятся на периферии Евразийского материка.

Если мы посмотрим на экономику Евразии отвлеченно, с точки зрения чисто экономической, не отягченной никакими политическими и национальными соображениями, мы увидим, что баланс газового рынка привел бы к очень быстрому гармоничному и стабильному развитию всех евразийских пространств. Представим себе, что Россия никак политически не сдерживается в поставках газа в Европу, Китай, а также в Турцию. Благодаря такому чисто теоретическому подходу экономики этих стран, особенно энергозависимая экономика Европы и экономика Китая, которые и так достаточно активны, получают дополнительную стабильную базу для очень интенсивного, мощного и стабильного развития, т. е. у них появляется гарантия будущего.

Если рассматривать российский газ как стратегический потенциал, предполагая, что в России существует вменяемое правительство, а не невменяемое, как сегодня, то колоссальные средства, получаемые за счет продажи и поставки газа, могли бы идти на экономическое развитие, инвестироваться в развитие высоких технологий, в создание нового поколения экономики, модернизации и постмодернизации особых определенных областей, а не разворовываться, как это происходит сегодня. Грамотное использование газовых ресурсов позволило бы произвести некое уравнивание тех потенциалов, которые существуют в разных сегментах евразийского материка.

Либеральный рынок газа в рамках евразийского материка как раз и являлся бы воплощенным последовательным евразийством. Единая газовая энергосистема Евразии, которая могла бы возникнуть, если отвлечься от геополитических и неэкономических, негазовых факторов, но которая соответствует нынешнему положению дел между предложением и спросом, этот рыночный фундаментал сам по себе создал бы сегодня оптимальные условия для развития экономики всех евразийских государств. Но именно этому стремятся любым образом, не по экономическим, не по рыночным соображениям, а используя разные другие формы нерыночного воздействия, помешать США. Именно такого развития газовой энергетики и не надо глобализму, не надо однополярному миру.

Каким образом они стремятся предотвратить такое развитие событий? Для этого применяется традиционная для атлантистов стратегия санитарных кордонов, опробованная Англией еще в Большой Игре XIX — начала XX века. Речь идет о том, что когда на Евразийском континенте возникают два союзника, объединение которых представляет собой серьезную угрозу для третьего, атлантического полюса, тогда между этими союзниками создаются санитарные кордоны — определенная зона, которая не близка ни одному из этих союзников и представляет собой некую расширенную конфликтную территорию, с помощью которой искусственно создается и поддерживается противостояние между участниками стратегического континентального альянса.

Именно такая зона и именно с такими геополитическими целями создается сегодня между Европой и Россией. Европа и Россия по объективным причинам, с точки зрения всех геополитических соображений, просто обречены на определенное сближение. У Европы есть то, что нужно России, а у России есть то, что нужно Европе. Свободный рыночный обмен между ними, в том числе определенными технологиями, ресурсами, потенциалом безопасности — это то, что естественными образом вписывается в интересы обоих пространств, но не вписывается в интересы США. И чтобы не допустить такого опасного для США сближения Европы и России, создается то, что называется «Новой Европой» — это восточно-европейские страны, срочно и эксклюзивно принятые в Евросоюз и в НАТО, которые при этом больше ориентируются на Вашингтон, чем на Берлин, Брюссель или Париж. По отношению к России они выступают в жесткой оппозиции, это бывшие страны Восточного лагеря. Этот санитарный кордон сейчас расширяется на наших глазах. К нему, безусловно, принадлежат страны Балтии, а также теперь уже и «оранжевая» Украина. Мы знаем, что именно страны «Новой Европы» являются главными антироссийскими активистами на всех европейских совещаниях и постоянно требуют самых жестких мер против России.

Такой же санитарный кордон создается и на Кавказе. Здесь цель стратегии атлантистов — посеять раздор между Россией и исламским миром, который волей-неволей реагирует на то, что происходит на населенном преимущественно мусульманами российском Кавказе.

Нечто подобное происходит также в Центральной и Средней Азии. Между Россией и Китаем такого санитарного кордона почти нет, но Синьцзян и Тибет, в принципе, — это потенциальные кандидаты на то, чтобы выступить в качестве санитарного кордона. Здесь еще, конечно, негативно сказывается фактор китайской демографии — заселение китайцами Восточной Сибири и Дальнего Востока. Все это опять же создает напряжение и проблемы, которые препятствуют естественному развитию отношений между Россией и Китаем.

Таким образом, система санитарных кордонов, как главнейший инструмент Большой Игры классического стиля, сегодня опять активнейшим образом введена в действие. Санитарный кордон, который располагается поясом от стран Балтии по границам России до Дальнего Востока через Кавказ и Центральную Азию, является главным инструментом атлантического однополярного управления геополитическими процессами на евразийском континенте. С помощью этого кордона предотвращается сближение России с Европой, исламским миром и Китаем. А именно это сближение является залогом превращения Евразии как континента из объекта внешней манипуляции в субъект.

Здесь мы подходим вплотную к газовой проблематике, поскольку газ является той фундаментальной инфраструктурой, которая в большой степени аффектирует этот альянс. Дело в том, что российский газ является залогом российско-европейских и российско-китайских отношений. Через газ осуществляется фундаментальный диалог между этими тремя пространствами. Эти три крупных пространства связаны газом, и именно для того, чтобы не допустить этой связи, используются санитарные кордоны, которые располагаются между этими странами.

Здесь возникает еще один крайне любопытный вопрос. Именно газ является главным аргументом в решении вопроса о сохранении или распаде СНГ. Если СНГ реализует евразийскую модель, то все страны, которые зависят напрямую от российского газа, — Украина, Белоруссия, Молдова, будучи мостом между Россией и Европой, т. е. выполняя евразийскую функцию соединения, становятся зоной взаимного развития. Через российский газ и сближение России с Европой они автоматически получают оба фундаментальных для их развития экономических фактора: российскую энергетику и европейские технологии. В этом и заключался смысл создания ЕврАзЭС и ЕЭП — в том, чтобы превратить эти страны в соучастников евразийского развития. Это то, что нужно Европе (которая боится открыто заявить о своих реальных интересах), это нужно России, но не нужно американцам. И поэтому ситуация относительно поставок российского газа на Украину, в Белоруссию и вообще все, что связано с этими вопросами, приобретает совершенно иное значение и становится из интегрирующего фактора дезинтегрирующим.