Татьяна Москвина - Жар-книга (сборник)
– При чем тут партия? Вы играйте в свои игрушки, сколько влезет. Вы же артисты, арлекины! Министра полить майонезом – классное шоу. Вам должны приплачивать из Кремля – ну как настоящая молодежная оппозиция, и без капли крови! Мечта хозяйки!
– А мы об них пачкаться не будем! – кричит Федя.
– Вы только подтверждаете мою мысль. Жалкая провинциальная возня – ваши революционеры. Здесь нет ничего настоящего…
– Да… – говорит Иван. – Вот вы как здорово на свою точку стали… Не сразу поймешь, что вам ответить…
Эльвира в комнате Юры. Она завернута в простыню, с удовольствием трясет чистой-мытой головой. Тут же лежат ее хитрые тряпочки с потайными карманами. Комната Юры маленькая, но есть и столик, и кроватка. Рисунки на стенах. Кот Вася ходит, посматривает на гостью.
– Сто лет не мылась, – смеется Эльвира. – Я в озере купаюсь, а так в баню надо, далеко, раз в месяц выходит. Дядьки все собираются строить, второй год слышу – баня, баня. Дождешься от них.
– Ты чистая – красивая, – говорит Юра.
– У нас все женщины красивые, пока молодые, а потом – фьють! Сразу тетки. Вот ты сам худой, а кот толстый. Васька, Васька! Жалко, у тебя видика нет. Я бы что-нибудь посмотрела.
– Был – сломался. Не фурычит, – отвечает Юра.
– А хорошо бы нам с тобой денег найти, да? Баксов тысячу. Машинку бы мне купили швейную, японскую лучше всего, тебе видик…
– Найти? Ты что? – пугается Юра.
– Да не найти в смысле тырить, а просто – найти. На земле.
– Это все ребята мечтают, как дурачки, – говорит Юра. – Ничего мы с тобой не найдем.
– До свиданья, девочки, – говорит Клара, – завтра, значит, созвонимся?
– Договорились, Клара Петровна, – отвечает Варя.
Клара уходит.
– Эффектная, – оценивает Ксана. – Ну, Варька, слушай, а может быть…
– Не может быть.
– Ну давай проверим. Давай я позвоню Митьке, вдруг они сегодня собираются по своим партийным делам. Спросим Федьку, что да как. Я что-то не помню ничего про его родителей, чтоб он говорил. (Набирает номер.) Мить, это Ксана. Тут у меня одно дело вспухло к твоему Феде. Собираетесь? В десять? Тогда привет. Варя, надо проверить. Вообще это на него похоже – правнук Иеремии Брауна!
– Но что это дает мне? – размышляет Варя.
– Да ты что! Ты приводишь к нему мамашу из-за границы. Это болевой шок! Он тебя уже никогда не забудет! Главное – выделиться из толпы. Любым способом.
– Это как раз неизвестно – хорошо ли мне появляться на фоне этой мамаши.
– А чем она плоха? Такую и я бы… это… детей удочеряют, а наоборот как? О, я бы ее умамила. Стильный бабец и явно при деньгах.
– Такой человек, как Федор, не может западать на деньги.
– Ты что, а партия? Посылки товарищам в тюрьмах, в застенках холодных?
– Ты уже так говоришь, как будто все произошло. А пока мы имеем один мираж. Совпадает только имя и возраст! Шансы ничтожно малы.
– Да я так всегда, – смеется Ксана. – Мелькнет в жизни что-нибудь интересное, я за него головой зацеплюсь и думаю, думаю, как будто в самом деле… Иногда целыми днями…
– Не воображай, что ты поступаешь оригинально. На мечтах девушек умные люди зарабатывают миллионы.
– А ты сама что – не мечтаешь? Про Федю, например?
– Я допускаю фантомную ментальность. Но – под строгим контролем. Я мечтаю про Федю около часа перед сном. Не больше.
– Ты еще будильник поставь, – хихикает Ксана, – чтоб вдруг больше часа не размечтаться.
– Зачем будильник? – удивляется Варя. – Я памятку держу в мобильнике: «Хватит дурить, пора спать».
– Дорогой друг, – говорит Космонавтов. – Ваша логика безупречна. И мы ее трогать не будем. Я хочу воззвать к вашему непосредственному чувству – к чувству справедливости. Мы с вами сидим рядом с прекрасной девушкой, с вечерней звездой, заблудившейся в пространствах и временах. Она попала в дегенеративное сообщество, как вы изволили выразиться, где красота опозорена, опошлена, обесценена. Есть мерзавец, который ее обесчестил и бросил. Есть мы, ее друзья, рыцари истины и света. Что нам мешает отомстить за поруганную красоту? А после того мы разойдемся по своим делам: Федя пойдет продолжать революционные традиции, вы займетесь сочинением последнего письма для своей пропащей нации, я, добрый странник, отправлюсь дальше отрабатывать земную командировку. Но за нашими плечами будет сиять настоящий подвиг!
Лера восторженно смотрит на Космонавтова. – Спасибо, – шепчет она. – А то все одно и то же гудят: сама виновата, сама виновата.
– Травкина побить? – спрашивает Гейнрихс. – Это всегда с удовольствием. Не надо так кучеряво говорить.
– Я ему сегодня уже дал в морду, – размышляет Федя. – Один раз.
– Считай, это был аперитив, – объясняет Космонавтов. – Давай звони ему и вызывай для разговора. Лучше всего, знаешь куда? – в конец Фонтанки.
– У меня его телефона нет, – говорит Федя.
– У меня есть, – сообщает Лера, – только он не подходит, когда я звоню. Давай ты со своего.
– Так, так, – кружит Космонавтов по комнате. – А вот какая палочка удобная, это для зарядки? Надо прихватить.
– Максим? – дозвонился Федя, – это Федор. Ты извини меня… Я что-то совсем стал псих… Слушай, я встречался с Леркой. Я должен тебе рассказать, только это не телефонный разговор. Твои подозрения в общем правильные… Я в гостях, подъезжай в конец Фонтанки, за мостом, знаешь? Через час? – отлично. Договорились.
Гейнрихс неспешно одевается.
– План такой, – объясняет Космонавтов. – Федор стоит один, подъезжает Максим, и тут подходим мы.
– Только без Леры, – говорит Федя.
– Нет! Я хочу это видеть!
– Злая ты, Лерка, – равнодушно говорит Гейнрихс. – Травкин сука, и ты не лучше. Тоже мне, падший ангел.
– Если ты так презираешь меня, зачем идешь?
– Размяться, – пожимает плечами Гейнрихс.
Пустынный берег Фонтанки. Федор один. Подъезжает Максим. Выходит из машины. Они начинают разговаривать. В это время появляется троица с Лерой посередине, не предвещающая будущему жениху ничего хорошего.
– …хоть ты ей объясни, жизнь есть жизнь, зачем ее в дерьмо-то превращать? – волнуется Максим, и тут видит своих терминаторов.
Они подходят к замершему Максиму, и Лера с наслаждением плюет ему в лицо.
– Милостивый государь! – восклицает при этом Космонавтов. – Вы подлец!
Лера отходит в сторону, в точку, удобную для наблюдения, а Гейнрихс и Космонавтов начинают крепко и со вкусом бить Максима. Тот сначала пытается воззвать к ним, но быстро стихает. Федор собрался было тоже ударить соперника, но не стал, что-то мешает ему.
Гейнрихс бьет сосредоточенно, точно, а Космонавтов шалит. Молотит палкой машину, наступает Максиму на лицо, и это с идиотскими репликами «Эй, ухнем!», «Блямс! Блямс!»…
Лера смотрит с восторгом. На ее лице точно играет отблеск пожарища.
Федор пятится, потом поворачивается и убегает.
Федор бежит по Фонтанке, на лице его отчаяние.
– Не то! – кричит Федор. – Не то! Не то! Не то!
Гейнрихс прекращает избиение.
– Ему хватит, – говорит он рассудительно.
– Уходим, – командует Космонавтов.
Максим остается лежать возле раскуроченной машины.
* * *– Ну, слона мне нарисуй, – говорит Эльвира.
Она уже высохла, переоделась, причесалась.
– Слона просто, – отвечает Юра. – Я сложней могу.
– Тогда тигра!
– Хорошо. А ты любишь тигров?
– Кто их не любит? Красотища такая. Лучше любого человека в сто раз!
– Я в прошлом году был в цирке, – рассказывает Юра, рисуя, – там разрешали фотографироваться с тигром и гладить разрешали. Он совсем был ручной. Я погладил.
– Ну и как?
– Хороший, – зажмурился, вспоминая удовольствие, Юра. – Такая шерстка… Зверь. Я читал, тигры никогда ничего не боятся. Нет страха вообще!
– Это они зря. Надо было человека бояться.
– Странно, да? Ничего у нас нет – ни клыков, ни когтей. Все сплошь лысые – то есть без шерсти. Наверное, звери сначала подумали – во придурки какие-то, даже есть противно. А мы взяли и всю землю захватили.
– Нас много, – размышляет Эльвира.
– Сейчас много! А было немного! Нет, ты знаешь, я думаю, все потому, что звери живут по правилам, а у нас нет никаких правил. Вот если ты какой-то зверь, ты ешь то и то, живешь там и там, а это уже не ешь никогда и где попало не встречаешься. А мы едим все и живем везде. И всех убиваем.
– Мы с тобой никого убивать не будем.
– А если меня на войну пошлют?
– Может, не будет войны?
– Всегда была, и вдруг не будет? – сомневается Юра. – Вот, нарисовал я тебе тигра.
Показывает рисунок. Тигр вышел неплохой, скорее, конечно, анимационный, чем реалистический.
– Спасибо, ну вроде тигр. На кота твоего похож, – Эльвира прячет рисунок в свой необъятный карман. – У меня последний поезд после одиннадцати. Можно еще погулять.
Ксана и Варя едут в автобусе. К Варе все приглядывается женщина средних лет с измученными глазами. Когда девочки выходят, выходит и она, и обращается к Варе.
