Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 21-30
Поэтому за моей спиной стоят, прежде всего, участники этой группы: Юрий Бялый, Вера Сорокина, не буду всех перечислять, Аня Кудинова, Маша Мамиконян и так далее — все те, кого я сейчас бросил в этот политический бой, предложив им и своим ближайшим надёжным друзьям (которые не слагали со мной таких плотных групп, но которые проявили себя за многие годы определённым образом и, прежде всего, проявили себя бескорыстием и отсутствием этого «self», «эго») создать некое представительство политического центра организации «Суть времени».
Политический центр коллективный сформирован так. Люди, входящие в этот центр, перечислены. Именно они ведут диалог центра с регионами и курируют основные узлы. Все, кто не входит в этот список и говорят о себе, что они курируют эти узлы или представляют политический центр в регионах, — самозванцы. Они представляют самих себя. И, может быть, они представляют себя очень талантливым и нужным образом или другим, но они не представляют политический центр.
А политический центр никоим образом не стремится сковывать инициативу в пределах сетевой структуры «Суть времени». Люди хотят создавать такие коллективы — ради бога! Хотят создавать другие — ради бога! Они выдвигают снизу таких лидеров — замечательно, других — прекрасно. Главное, чтобы они не запутались, чтобы это не превратилось в грызню, в соревнование «self», понимаете? Тогда всё погибнет. Соборность превратится в разборность. Но в принципе свобода бесконечна — как в этом, так и в создании своих проектов. Те проекты, которые будут наиболее успешны, востребованы, нужны, — выдвинут людей, осуществивших эти проекты, на соответствующий уровень возможностей, если он им нужен. Пожалуйста. Это меритократия. То, что в регионах, — демократия.
А политический центр — это то, что я знаю и на что я могу опереться. И всё. И он никаких амбиций не имеет. Люди делают это, уже будучи измождёнными двумя предыдущими проектами, только потому, что я начал кричать и говорить: «Или вы это делаете или всё, ничего не будет!» Они начали это делать. И будут это делать в силу своих возможностей. Всё, что я могу здесь гарантировать, — что никакой амбициозности тут не будет, никакого конфликта самолюбий, никакой привычной грызни. Всего этого не будет, это исключено, это убито двадцатилетиями или сорокалетиями предыдущей совместной жизни в плотной группе.
Но я не к этому веду. Это так — между прочим, чтобы все понимали, что происходит. И, между прочим, опять-таки хочу сказать, что, будучи очень плотно связаны друг с другом, мы одновременно вполне открыты. И все, кто будут на школе сейчас существовать, а потом на других школах, а также в диалогах, убедятся, что вот тут-то и есть открытость и полное нежелание командовать, начальствовать, директивы издавать — только помочь. Всё. Потому что всё вообще начато в состоянии разведения рук. Но если всё так плохо, а мы что-то можем, и кто-то к нам обращается, как мы можем отказаться? Как вот в этой ситуации можно отказаться? Совесть замучает перед умершими, перед живущими, перед самими собой. Ничего, кроме этого, нет.
Задача в том, чтобы как можно больше новых правильных активистов появилось. Под правильностью я имею в виду, конечно, как минимум, политическую образованность и готовность работать коллективно с другими. То есть отсутствие вот этого выпячивания, отсутствие этого мелкого райкомовского эгоизма. И второе, как максимум, — способность к роли социальных лидеров. Стране сейчас нужно тысяч пять — десять социальных лидеров, способных построить между собой высоко когерентные отношения.
Вы скажете, что это невозможно, что так не бывает. Но и никогда не было, чтобы из таких ситуаций, в которую сейчас страна залезла, выходили живыми. Тоже никогда этого не было, понимаете? Все классические рецепты не работают. Всё, что можно сделать, находится по ту сторону здравого смысла, по ту сторону отработанных схем, по ту сторону канонической политики, по ту сторону этих вышних, верхних социальных сфер, этих «self-made» и этих всех систем — всё это обесточено. В ближайшее время вы увидите, как будут беспощадно отключать тумблер за тумблером, элемент за элементом, как это будет беситься, бегать, как курицы с отрубленными головами, создавать какие-то идиотства, уродства и всё прочее. Всё оно будет переходить в это состояние вдруг — по тем причинам, которые я разобрал, потому что карта боевых действий примерно такова, как я здесь говорю. Она примерно состоит из этого.
А вопрос к вам ко всем — ко всем, кто, тем не менее, сознавая всю тяжесть ситуации (а я эту тяжесть никоим образом не собираюсь преуменьшать), входит в процесс — можете ли вы совершить чудо? Действительно получить серьёзное политическое образование, не теряя при этом политической активности, а только усиливая её, и входить в эти группы, рождая лидеров, сплачиваясь с ними и подчиняя все эти «self» — «супер-Я», «сверх-Я». Гоголь по этому поводу говорил: «Отрекись от себя для себя, но не для России». Вот, «Я для себя» — это эго. А «Я для России» — это «супер-эго».
Сможете ли вы по-настоящему выйти на это рандеву с историко-культурной личностью под названием Россия? Вернётся ли та великая любовь, которая одна только и создаёт эти вещи и пробуждает «сверх-Я» в людях? Вернётся ли в андеграунд это самое бытие, принцип «быть» вместо принципа «иметь», на который обречено и «self-made», и «винтики». Произойдёт ли это? Россия жива, слышите? Она ещё жива. И какое-то время на то, чтобы сотворить это чудо, есть. Но никаких шансов ни на что другое нет вообще.
И вот на этом фоне возникают некоторые тексты — пронзительные, глубокие, говорящие о том, что Россия жива. И одновременно имеющие определённый и очень сходный изъян, если посмотреть на всю совокупность этих текстов как на единый метатекст.
Подчёркиваю, что я авторов подобных текстов люблю, что мне они близки, что их тексты вызывают во мне огромную человеческую теплоту. И если я что-то по этому поводу буду говорить критическое, то не потому, что я плохо отношусь к авторам или к текстам, а потому, что ситуация — швах. И говорить надо на соответствующем языке.
То, что я не люблю, находится по другую сторону от авторов этих текстов. И там я ничего говорить не буду. А здесь что-то скажу, сначала прочитав текст, который мне нравится и который у меня одновременно вызывает вопросы.
Текст этот называется «Опустите меня в СССР».
«Я устал идти по пути демократических реформ, у меня кончились деньги и спились соседи. А в моем телевизоре зловеще воет ветер будущих перемен, и головы дикторов новостей наперебой пугают меня достояниями демократии.
Я потихоньку мечтаю купить пирожок с повидлом за шесть советских копеек и завернуть селедку в свежий номер нечитанной газеты „Правда“.
Я хочу повернуть и пойти обратно. Я хочу в страну, где нет террористов, проституток, рэкетиров, мэров, презентаций, долларов и многопартийности. Ну, спрашивается, зачем мы десять лет назад прогнали одну партию, чтобы потом посадить себе на шею десятки других? Ну, что мы все-таки выиграли, разогнав одних чиновников и вырастив много новых?
Значит, чтобы стать свободными, мы должны были стать нищими. А кому же мы заплатили за свою свободу и отдали все, что у нас было?
Олигархам, политикам, бандитам, чиновникам, или это одно и тоже?
Я снова хочу, чтобы мне по телевизору целый день врали про успехи социализма, а не пугали неудачами капитализма.
Отпустите меня в СССР. Я смогу найти дорогу назад, так как по этой дороге мы постепенно побросали все, чтобы идти налегке. Я подберу все это по дороге наших реформ и вернусь назад, в СССР, не с пустыми руками.
В далеком прошлом я давал многочисленные клятвы октябренка, пионера и комсомольца, и почему-то все их нарушил. А потом я вообще продал Родину. В той прошлой жизни, еще в СССР, я присягнул в Красной армии на верность социалистическому отечеству, и мои пальцы при этом патриотически вспотели на автомате Калашникова. Я нарушил клятву и теперь должен ответить перед лицом своих товарищей, которые, в свою очередь, тоже продали Родину и должны ответить передо мной.
Я часто думаю, почему я тогда изменил воинской присяге и не кинулся с оружием в руках отстаивать достояние социализма. Это было массовое предательство наших социалистических идеалов и обретение капиталистических идеалов, которые сегодня мы тоже готовы продать.
Я, в принципе, согласен вспомнить о своей воинской присяге и выполнить свой долг, но моя Родина не дает мне автомата и даже обыскивает на улицах других прохожих, чтобы отобрать оружие.
Видимо, Родина больше не ждет от нас ратного подвига, она обиделась и устала ждать. А мы вновь чувствуем, что отечество в опасности, и думаем, как из него убежать. Я не хочу в Америку, я хочу в СССР. Я буду до последней капли крови мужественно стоять в очередях за колбасой, ходить на субботники и носить на первомайских демонстрациях самые тяжелые транспаранты. Клянусь, поверьте, если мне еще можно верить.
