Любовь ЛУКИНА - Сборник рассказов и повестей

— Режем! — коротко отвечал Альбастров, доставая засапожный клинок.

Шерхебель схватил электрика за руку.

— Вы что, с ума сошли? Вы его зарежете, а мне опять идти к Батыю и уточнять состав экипажа?

Электрик злобно сплюнул за борт и вернул клинок в рваное голенище.

— Я вот смотрю… — раздумчиво пробасил вдруг Афанасий, глядя из-под руки вдоль берега. — Это не замдиректора нашего там на кол сажают?

Зрение не обмануло Афанасия. В полутора перестрелах от гребного устройства на кол сажали именно Чертослепова. Вообще-то татары не практиковали подобный род казни, но, видно, чем-то их достал неугомонный замдиректора.

Самоотверженными гребками экипаж гнал лодку к месту события.

— Иди! — процедил Альбастров, уставив жало засапожного клинка в позвоночник Намазову. — И чтоб без командора не возвращался! А сбежишь — под землей сыщу!

— Внимание и повиновение! — закричал по-своему Намазов, выбираясь на песок.

Татары, узнав толмача, многозначительно переглянулись. Размахивая широкими рукавами, Намазов заторопился к ним. Шайтан его знает, что он им там наврал, но только татары подумали-подумали и с сожалением сняли Чертослепова с кола.

Тем бы все и кончилось, если бы замдиректора сам все не испортил. Очутившись на земле, он мигом подхватил портки и бегом припустился к лодке. Татары уразумели, что дело нечисто, и кинулись вдогонку. Намазов добежал благополучно, а Чертослепов запутался в портках, упал, был настигнут и вновь водворен на кол.

— Товарищи! — страшно закричал Намазов. — Там наш начальник!

Итээровцы выхватили клинки. Натиск их был настолько внезапен, что им в самом деле на какое-то время удалось отбить своего командора. Однако татары быстро опомнились и, умело орудуя кривыми саблями, прижали экипаж к лодке, и Чертослепов в третий раз оказался на колу.

Бой продолжал один Афанасий, упоенно гвоздивший наседавших татар своей железной палицей.

— Товарищ Филимошин! — надсаживался Шерхебель — единственный, кто не принял участия в атаке. — Погодите, что я вам скажу! Прекратите это побоище! Сейчас я все улажу!..

Наконец Афанасий умаялся и, отмахиваясь, полез в лодку. Шерхебель тут же выскочил на берег и предъявил татарам овальную золотую пластину.

Испуганно охнув, татары попрятали сабли в ножны и побежали снимать Чертослепова. В руках Шерхебеля была пайцза — что-то вроде верительной грамоты самого Батыя.

— Ты где ее взял, хазарин? — потрясенно спросил Альбастров в то время, как татары бережно укладывали замдиректора в лодку.

— Да прихватил на всякий случай… — небрежно отвечал Шерхебель. — Знаете, печать печатью…

— Капитана… — еле слышно произнес Чертослепов. — Главное: капитана не забудьте…

— Капитана? — удивился Шерхебель. — А при чем тут вообще капитан? Вот у меня в руках документ, покажите мне там одного капитана!..

Разогнанная дружными мощными гребками, лодка шла сквозь века. В зыбких полупрозрачных сугробах межвременного тумана длинной тенью скользнул навстречу острогрудый челн Степана Разина. Сам Стенька стоял на коленях у борта и напряженно высматривал что-то в зеленоватой волжской воде.

— Утопла, кажись… — донесся до путников его расстроенный, приглушенный туманом голос, и видение кануло.

Вдоль бортов шуршали и побрякивали льдышки — то ли шуга, то ли последние обломки ледохода.

Без десяти десять лодка вырвалась из тумана как раз напротив дебаркадера с надписью «Баклужино». Пристань была полна народу. Присевший у руля на корточки Чертослепов мог видеть, как по мере приближения вытаращиваются глаза и отваливаются челюсти встречающих.

Что и говорить, экипаж выглядел живописно! Далече, как глава на церкви, снял шлем Афанасия, пламенела лисья шапка Намазова. Рубища и парча просились на полотно.

На самом краю дебаркадера, подтянутый, безукоризненно выбритый, в неизменном своем бежевом плаще, стоял майор Седьмых, а рядом еще один товарищ в штатском. Пожалуй, эти двое были единственными на пристани, для кого внешний вид гребцов неожиданностью не явился.

До дебаркадера оставались считанные метры, когда, рискуя опрокинуть лодку, вскочил Шерхебель.

— Товарищ майор! — закричал он. — Я имею сделать заявление!

Путаясь в полах дорогого восточного халата, он первым вскарабкался на пристань.

— Товарищ майор! — так, чтобы слышали все встречающие, обратился он. — Во время заезда мне в руки попала ценная коллекция золотых вещей тринадцатого века. Я хотел бы в вашем присутствии сдать их государству.

С каждым его словом физиономия второго товарища в штатском вытягивалась все сильнее и сильнее.

Майор Седьмых улыбнулся и ободряюще потрепал Шерхебеля по роскошному парчовому плечу. Затем — уже без улыбки — снова повернулся к гребному устройству.

— Гражданин Намазов?…

Машинистку уволили.

Над Намазовым хотели устроить показательный процесс, но ничего не вышло — истек срок давности преступления.

Электрик Альбастров до сих пор лечится от алкоголизма.

Что же касается Шерхебеля, то, блистательно обведя вокруг пальца представителя таможни (ибо незнакомец на дебаркадере был именно представителем таможни), он получил причитающиеся ему по закону двадцать пять процентов с найденного клада и открыл кооператив.

Замдиректора по быту Чертослепов ушел на пенсию по инвалидности. А недавно реставраторы в Эрмитаже расчистили уникальную икону тринадцатого века, названную пока условно "Неизвестный мученик с житием". В квадратиках, располагающихся по периметру иконы, изображены моменты из биографии неизвестного мученика. В первом квадратике его сжигают в каком-то челноке, далее он показан связанным среди сугробов. Далее его бичуют сначала татары, потом — судя по одежде — русские язычники. В квадратике номер семнадцать его пытается удавить арканом некий разбойник весьма неопределенной национальности. Последние три картинки совершенно одинаковы: они изображают неизвестного мученика посаженным на кол. Озадаченные реставраторы выдвинули довольно остроумную гипотезу, что иконописец, неправильно рассчитав количество квадратиков, был вынужден трижды повторить последний сюжет. И везде над головой мученика витает некий ангел с огненным мечом и крыльями бежевого цвета. На самой иконе мученик представлен в виде изможденного человека в лохмотьях, с лысеющей головой и редкой рыжеватой растительностью на остреньком подбородке.

А Афанасия Филимошина вскоре после мероприятия вызвали в военкомат и вручили там неслыханную медаль "За оборону Рязани", что, кстати, было отражено в местной прессе под заголовком "Награда нашла героя".

И это отрадно, товарищи!

Разрешите доложить!

О воин, службою живущий!

Читай Устав на сон грядущий.

И утром, ото сна восстав,

Читай усиленно Устав.

— Рядовой Пиньков!

— Я!

— Выйти из строя! — скомандовал старшина, с удовольствием глядя на орла Пинькова.

Рядовой Пиньков любил выполнять эту команду. Не было тут ему равных во всем полку. Дух захватывало, когда вбив со звоном в асфальтированный плац два строевых шага, совершал он поворот через левое плечо.

Но, видно, вправду говорят, товарищ старший лейтенант, что все имеет свой предел — даже четкость исполнения команды. А Пиньков в этот раз, можно сказать, самого себя превзошел. Уж с такой он ее точностью, с такой он ее лихостью… Пространство не выдержало, товарищ старший лейтенант. Вбил рядовой Пиньков в асфальт два строевых шага, повернулся через левое плечо — и исчез.

То есть не то чтобы совсем исчез… Он, как бы это выразиться, и не исчезал вовсе. В смысле — исчез, но тут же возник по новой. Причем в совершенно неуставном виде, чего с ним отродясь не бывало. Стойка — не поймешь какая, на сапогах почему-то краска зеленая, челюсть отвалена — аж по третью пуговицу. И что самое загадочное — небритая челюсть-то!..

Виноват, товарищ старший лейтенант, самоволкой это считаться никак не может. Какая ж самоволка, если рядовой Пиньков ни секунды на плацу не отсутствовал! Другой вопрос: где это он присутствовал столько времени, что щетиной успел обрасти?

Разрешите продолжать?

Значит, так…

Повернулся рядовой Пиньков лицом к строю, душу, можно сказать, в поворот вложил, глядь! — а строя-то и нет! И плаца нет. Стоит он на дне ущелья посреди какой-то поляны, а поляна, что характерно, квадратная…

Никак нет, по науке это как раз вполне допустимо. Есть даже мнение, товарищ старший лейтенант, что в одном и том же объеме пространства понапихано миров — до чертовой матери!.. Почему не сталкиваются? Н-ну образно говоря… в ногу идут, товарищ старший лейтенант, потому и не сталкиваются…