Михаил Болтунов - ЗГВ: горькая дорога домой
Однако все это касается, в основном, восточной части ФРГ Если говорить о так называемых старых землях, то там, право же, мало что сделано. Группа в 9 человек, которая постоянно сокращалась, вместе со штабом ЗГВ большего сделать и не могла.
Что дальше? Так и останутся неизвестными тысячи имен советских воинов, безымянными сотни захоронений?
Ведь ЗГВ больше нет. Конечно, этой работой будет заниматься в меру сил своих российский военный атташе в Германии. Но вспомните комендантов. Много ли они успели за полвека? Сколько нужно времени еще? Пятьдесят лет, а может сто?
До тех пор, пока в России не будет разработана программа поисково-мемориальной деятельности, не определена ответственная за это государственная структура, ее штат и бюджет, мы и вправду за сто лет не завершим поиск. Только нужно ли это будет кому-либо через 100 лет?
Ну а что же с нашими памятниками-символами — воином освободителем в Трептов-парке, мемориальным комплексом в Тиргартене? Они стоят под защитой немецкого Закона. Правда, стоят не очень прочно, как кажется с первого взгляда. Могучий воин с мечом и девочкой на руке разрушается. Оседает земля, деформируются плиты, заложенные в основание монумента. Время! Пролетело несколько десятилетий, как взошел он на рукотворный холм в Берлине. И с тех пор, по существу, не реставрировался. Теперь на его ремонт, по оценкам специалистов, потребуется от 10 до 20 млн. немецких марок. У России, ко всеобщему стыду, таких денег нет. Стало быть, наша гордость, воин-освободитель на полном иждивении у немцев. Хочется верить, что в отличие от нас, они найдут нужные деньги на ремонт и реставрацию, и не дадут рухнуть нашему величайшему воинскому символу.
Что же до других символов, снятых с пьедесталов, то у них разная судьба. Кое-что вывезено на родину, в российские музеи, но в основном танки-пушки сданы в металлолом. Немецкие газеты время от времени писали, как мы, уходя, варварски разбивали бетонных идолов, которым покланялись много лет. То были бюсты Героев, огромные панно — «Боевой путь части», а иногда и просто безымянные статуи солдат, наподобие «девушек с веслом», только на военный манер. Делалось это, как правило, скрытно, ночами. Пресс-центр группы как мог отбивался от обвинений. Но что оставалось? Да, это безнравственно. Верю, знаю, будь у командира свободный вагон, платформа, увез бы он к новому месту дислокации и старый танк, и полусгнившую полуторку. Но не было такого вагона. И командир неизбежно вставал перед выбором: либо взять несколько бетонных плит, кубов досок и там, в голой степи они будут на вес золота, спасут от дождя и снега, либо занять это место тоннами металлолома, пусть и фронтового и очень дорогого его сердцу. Как бы в подобной ситуации поступили вы?
Хотя бывало и другое. Мне рассказывала директор музея Западной группы войск, как немцы покупали у нас диораму «Штурм Берлина». Цену предложили достаточно высокую. Создатели диорамы, художники-грековцы давали «добро» на продажу, более того, соглашались взамен написать новое полотно. Ну, а деньги? Да мало ли у нас дыр? Купить за них квартиры бездомным офицерам.
Собственно, когда эта идея созрела, директор музея предложила ее начальнику Политуправления ЗГВ. Он, как известно, являлся главным шефом всех музеев. Генерал, услышав такое, побагровел и ответил директору гневным обвинением: «Вы продаете Родину!..»
Да, вот уж воистину, как в той старой песне: «С чего начинается Родина?» Действительно, с чего? Может, прав великий русский поэт, она начинается «с любви к отеческим гробам».
Прощай, Германия, прощай!
Первые три года вывода российских войск из Германии о самой церемонии прощания редко кто вспоминал. До того ли было? Немцы не верили, что ЗГВ сумеет уложиться в объявленные сроки. Мы же рвали из последних сил, дабы не ударить лицом в грязь.
Впервые о проводах усиленно заговорили в начале девяносто четвертого. Поздновато, конечно, надо бы это обсудить еще в 1990-ом, когда подписывали тот самый, «германский» пакет законов. Только уж куда там. Если в главном «лопухнулись» — в деньгах, ракетах, недвижимости, до проводов ли?
Однако как в сказке, долго ли, коротко дошла пора и до них. Российские верхи были заняты борьбой за власть и расстрелянный Белый дом стоял в ремонтных лесах, но сигналы, усиленно посылаемые из Западной группы, услышали в Кремле и смекнули — проводы войск из Германии — акт не военный, но более всего — политический. Потом с высоких трибун о нем скажут как о своеобразном подведении черты под итогами второй мировой войны. Верно скажут. Хочу лишь добавить к этому: не только войны, но еще почти полувекового мира. Мира, в который уместились и годы жестокого противостояния и недели балансирования на грани ядерной катастрофы и десятилетия «холодной войны».
Вот тут и возникли нешуточные разногласия между бывшими странами — участницами антигитлеровской коалиции. Мы, то бишь Россия, все больше упирали на итоги сорок пятого года, а они — девяностого. Помните заявление высоких американских руководителей о том, кто победил в «холодной войне»? Многие в нашей стране восприняли его чуть ли не за шутку заокеанских дядей. Оказывается, дяди с капиталийского холма совсем не шутили. Да в общем, не только с капиталийского, но и с Елисейских полей, и с берегов туманного Альбиона.
А поскольку вторая мировая война и сорок пятый, майский, победный лежали где-то в глубине полувековой истории, все чаще поминали другую войну — «холодную». Она была рядом. И в ней мы, как ни крути, оказались противниками, врагами. Или иначе — «оккупантами».
Газета «Вествелише нахрихтен».
Мюнстер. Апрель 1994 г.
«…Неужели Бурлаков не понимает разницы? Ведь американцы, англичане и французы уже в начале послевоенного периода, продолжавшегося почти пять десятилетий, превратились из оккупантов в помощников и союзников, которые хорошо зарекомендовали себя в ходе нескольких опасных кризисов. Так нужно ли напоминать о разнице между ними и бывшей Советской Армией, которая в течение 45 лет являлась инструментом, с помощью которого Москва пыталась держать одну часть Германии в узде и подчинить себе ее другую часть? Поворот, начатый Горбачевым, не столь далек, чтобы забыть при том всю послевоенную историю».
Словом, «послевоенную историю» нам не простили. Ну что ж, сегодня уже пора однозначно сказать — да, была блокада Западного Берлина и устроили ее мы. Американцы, создав «воздушный мост», снабжали город продовольствием. Но была и другая блокада — ленинградская. Разве мы имеем право забывать о ней. Берлин в кольце, сложна страница истории. Но меня, право же, умиляют воспоминания немки с экранов телевидения о том, что она помнит американский шоколад. Ленинградцы помнят черный сухарь, спасший им жизни.
Нет, история едина. Не надо делить ее на удобную и неудобную. И начинается она не с 1945 года. Когда мы справедливо стыдили своих бывших союзников, мол, побойтесь Бога, ведь Советский Союз вынес основную тяжесть борьбы с фашизмом и заплатил за это самую дорогую цену, в ответ в прессе появились утверждения, что, к примеру, нормандская десантная операция в июне 1944 года «это операция… в ходе которой решалась сама судьба западной цивилизации» и потому она «заняла особое место в ходе развития войны». Что оказывается, «единственная возможность покончить с Рейхом заключалась в попытке высадиться через Ла-Манш».
А как быть с возможностями советских солдат, которые ко времени высадки союзников уже три года воевали с фашистами и разгромили 218 вражеских дивизий, 56 из которых перестали существовать вообще. Позади был Сталинград, а сам У Черчилль признавался, что «три огромных сражения за Курск, Орел и Харьков… ознаменовали крушение германских армий».
Какие уж там советские солдаты, да и Черчилль вместе с ними. Французский журнал «Лабель Франс», кстати впервые вышедший в свет на русском языке в апреле 1994 года, девять страниц посвятил высадке союзников в Нормандии, но там ни единого раза, ни одним словом не были помянуты наши бойцы. Словно вообще не существовало восточного фронта, четырехлетней войны Советского Союза с гитлеровской Германией. «Лабель Франс» даже не вспомнил, как тот же У. Черчилль в панике просил Сталина в январе сорок пятого скорее начать наступление на восточном фронте. И мы его начали на 8 дней раньше срока, спасая от явной гибели американцев, которых немцы уже добивали в Арденнах.
Но все равно, через 50 лет французский журнал будет утверждать, фальсифицируя историю, что именно «битва в Нормандии сыграла решающую роль во Второй мировой войне», а «второй фронт, открытый в Европе», был, без сомнения, «основным».
Я неспроста подробно остановился на публикации во французском журнале. Так, думаю, будет легче почувствовать обстановку, в которой Западная группа войск отстаивала достойные проводы из Германии сыновей и внуков солдат сорок пятого.
