Полоний на завтрак Шпионские тайны XX века - Соколов Борис Вадимович

Тем не менее, фильм смотрится с удовольствием, и не только благодаря блестящей игре актеров, но и замечательной работе оператора и режиссера, превосходно создающих особый зрительный образ послевоенной Одессы, погружающей зрителя в неповторимую атмосферу послевоенной романтики, где разруха соседствует с неистребимым одесским оптимизмом. Да и интрига закручена лихо, по всем классическим законам де тектива. Правда, некоторые опытные зрители уже после первой серии поняли, кто Академик.

«Шарашка» как зеркало сталинской действительности

(О фильме «В круге первом»)

Фильм Глеба Панфилова «В круге первом», пожалуй, можно признать довольно удачной телеэкранизацией, особенно на фоне шедшего параллельно с ней по Первому каналу почти провального «Золотого теленка» Ульяны Шилкиной. Хотя все болезни российского сериального кино в «Круге» также проявились. Это, прежде всего, слабая режиссура, или, вернее, почти полное ее отсутствие, равно как и весьма примитивный монтаж. Сцена, когда взору Рубина предстает панорама Кремля начала XXI века — это просто не слишком уместная цитата Панфилова из «Вассы», а прием, когда герои видят вживую тех, кто им пишет письма, годится разве что для студентов ВГИКа. И, на мой взгляд, пошловат голый Певцов, сидящий в позе роденовского «Мыслителя». Основной упор в телеэкранизациях делается на «звездный» состав актеров, но кастинг оставляет желать лучшего. В фильме Панфилова, может быть, главная неудача — это Евгений Миронов в главной роли. Он очень понравился автору-прототипу, но фактически актер просто перенес свой образ князя Мышкина в эпоху зрелого социализма (столь же неудачен, кстати, и Меньшиков в роли Бендера — это герой-любовник, а не обаятельный мошенник). Ведь Глеб Нержин у Солженицына жестче и не столь рефлексивен. Нержин-Миронов даже как-то теряется на фоне других актеров, которым в ряде случаев удается хорошо сыграть свои эпизоды, в результате чего фильм превращается в ожерелье бриллиантов, нанизанных на нить не слишком выверенной режиссуры и литературного первоисточника, все же не поднимающегося до вершин «Идиота» и «Мастера и Маргариты». Актерам нередко удается преодолеть тяжеловесность солженицынских диалогов и сделать хорошие характерные сцены, особенно тогда, когда обитатели «шарашки» противостоят чекистам или встречаются с родными. А вот когда зэки-ученые общаются между собой, это становится безумно скучно.

Замечателен Андрей Смирнов — Бобынин (тут еще и режиссерский опыт помог). Это — человек, который силой характера неизмеримо выше всех тех, кто направил его в «шарашку» и над ним командует. Сам Абакумов для него «навроде Геринга» (раньше Бобынину довелось работать в немецкой «шарашке»), и никакого страха не вызывает. Герою Смирнова, кажется, нечего терять, но его сила не в этом, а в презрении к соратникам Сталина и к самому генералиссимусу. Превосходны женские роли (Галина Тюнина, Инна Чурикова, Ольга Дроздова). Великолепен Альберт Филозов — дядюшка Авенир, раскрывающий Иннокентию Володину глаза на Советскую власть. Очень хорошо сыграл и давно не появлявшийся на экране Михаил Кононов. Его дворник Спиридон — олицетворение народа, сохраняющего человеческие черты и в ГУЛАГе. Именно ему Солженицын отдает ключевой афоризм: «Волкодав — прав, а людоед — нет». Среди немногих актерских неудач можно назвать Игоря Квашу — слишком уж его Сталин карикатурный и молодящийся. Здесь недостаток — в литературном первоисточнике, и на экране он становится особенно очевиден. Не могли такого Сталина всерьез бояться ни палачи-подчиненные, ни Европа, которую он собирается сажать. Вот Абакумов (Романа Мадянов) хорош. Человек не слишком образованный, зато аморальный и хваткий, в полном соответствии с образом романа Солженицына и обыденными представлении. Хотя, замечу, на самом деле Виктор Семенович был старше тех лет, которые указывал в анкете, и куда образованней, будучи сыном не больничного истопника, а как минимум, владельца аптеки. На это наводит ряд обстоятельств, в частности, то, что Абакумов будто бы уже в четырнадцать лет служил в ЧОНе. А Павел Судоплатов, если верить его мемуарам, уже в двенадцать стал сыном кавалерийского полка. Подобные «сыновья полков» в анкетах, как правило, в советское время призваны были прикрыть непролетарское происхождение и связанный с ним достаточно высокий образовательный ценз. Вот и убавляли себе годы тот же Ежов, Абакумов, Судоплатов, чтобы скрыть время, проведенное в гимназии или реальном училище, и превращались в сыновей путиловских рабочих, или истопников или, на крайний случай, крестьян-бедняков.

Но вернемся к фильму. Главная его мысль — о зыбкой грани между предательством и подвигом, о трудности реализации солженицынской максиме «жить не по лжи». Дмитрий Певцев, отлично играющий дипломата Иннокентия Володина, так характеризует своего героя: «Он поступил так, как считал правильным в тот момент. После кто-то назовет это подвигом, кто-то изменой» (http://izvestia. ru/culture/article3064775). Солженицын и Панфилов склонны не возводить патриотизм в абсолют, полагая, что измены преступному государству быть не может. Ведь не считаем же мы предателем полковника Штауффенберга. Другое дело, что грань между подвигом и предательством очень легко перейти как в ту, так и в другую сторону. Мы так и не узнаем из фильма, чем кончилась игра Сологдина с Яконовым, зато знаем, чем кончилось двойничество для Руськи Прянчикова. С одной стороны, ему удалось разоблачить стукачей, а с другой стороны — посадить невинного, хотя и очень неприятного человека. А за все это пришлось заплатить побоями и, очевидно, новым сроком.

Те же события, что и в романе Солженицына, описаны в мемуарах Льва Копелева (в романе — Льва Рубина) «Утоли мои печали» (http://www.belousenko.com/bk_gulag. htm). Из них мы узнаем, что звонок, разоблачающий советский атомный шпионаж, действительно был, причем не один звонок, а целых четыре в течение одного дня (три — в посольство США, один — в посольство Канады), что облегчало задачу Копелева и его товарищей. При этом Копелеву удалось вычислить весьма точно одного подозреваемого, а не двух, который и был арестован. Насчет двух Солженицын придумал для того, чтобы показать дьявольский выбор: вместе с заведомо виновным человеком арестовывают и заведомо невиновного. Кстати, по свидетельству Копелева, «Солженицын разделял мое отвращение к собеседнику американцев. Между собой мы называли его «сука», «гад», «блядь» и т. п.». Александр Исаевич деятельно помогал Копелеву найти шпиона, обеспечивая математический анализ материала. Сам же «отщепенец» характеризуется начальниками Копелева следующим образом: «Обыкновенный пижон. И чего ему не хватало?! Должен был ехать в Канаду, работать в посольстве на ответственной должности. А полез в шпионы. Засранец! Теперь и шлепнуть могут…

— Это просто ужасно! Ведь обыкновенный, наш советский парень. Как говорится — из хорошей семьи. Отец — член партии, на крупной работе, где-то в министерстве. И мать тоже, кажется, в партии. Сам был в школе отличником, активным комсомольцем. Приняли в дипломатическую школу, в армию не взяли. Там вступил в партию. Потом работал в МИДе. Ему доверяли. Ездил за границу. И вот теперь получил крупное назначение — второй советник посольства. Должен был ехать с семьей. Жена — комсомолка, тоже работала в МИДе, двое детей, плюс еще теща. И в тот же день, как получил билеты, стал звонить по автоматам в посольство. Узнал где-то случайно об этом Ковале и побежал. Продавал авансом. Рассчитывал, конечно, когда приедет, сразу перебежать, как этот гад Кравченко. Вы читали в газетах?.. Сведения, конечно, особо ценные, и он старался, чтобы поскорее. Теперь там, в Америке, пострадают наши люди… Я видел его, когда привели. Обыкновенное лицо. И фамилия обыкновенная — Иванов. Конечно, выглядит растерянным, подавленным. Вы же слышите, как отвечает. А следователь — майор, очень серьезный, интеллигентный. Говорят, опытнейший криминалист. Нет, это просто непостижимо, как наш человек может пойти на такое…»