Сергей Лагодский - Загогулина в портфеле президента
С. Т.: Что ж, давайте говорить, привлекая образ всем известных личностей, но не с целью заклеймить именно этих конкретных людей, а понять то явление, которое они выражают — быть может, сами того не желая или даже не замечая. Но для этого мы как раз должны определить важные черты явления, а затем выяснить, проявляются ли они в мыслях, словах и делах этой группы людей или данной личности.
Корр.: Какая черта фашизма, выражающая его сущность, для нас сейчас особенно актуальна и наглядно выражается в политике?
С. Т.: Как уже говорили, главная черта — деление людей на высших и низших, на «избранных» и «отверженных». Актуально для нас ее воплощение в социальной политике, а наиболее наглядно она выражается в небывалой, поразившей весь мир жестокости реформаторов по отношению к населению России.
Корр.: Вы имеете в виду приведенные В. Полевановым слова А. Чубайса, что, мол, пусть от реформы погибнет 30 миллионов, их не жалко?
С. Т.: Нет, дело не в словах. Сгоряча можно сказать и ужасные вещи. У А. Чубайса за этими словами стоит концепция, которая методично и настойчиво проводится в жизнь. Именно это, видимо, имел в виду С. Глазьев. Программа реформ, которая разрабатывалась с конца 80-х годов группой экономистов-рыночников, среди которых активную роль играл А. Чубайс, с самого начала поражала своим полным равнодушием к страданиям людей. Когда после ликвидации СССР она стала выполняться, эта жестокость вызвала шок среди специалистов — и у нас, и за рубежом. Она совершенно не требовалась для заявленных целей реформы. Тогда (в 1992 г.) даже активный сторонник реформы академик Г. Арбатов посчитал нужным отмежеваться. Он написал в газете: «Меня поражает безжалостность этой группы экономистов из правительства, даже жестокость, которой они бравируют, а иногда и кокетничают, выдавая ее за решительность, а может быть, пытаясь понравиться МВФ».
Последующий ход событий показал, что дело не в кокетстве и не в желании подлизаться к МВФ. В действиях А. Чубайса выразился именно свойственный фашизму расизм — безжалостность к тем, кого он считал «низшими», отверженными, неприспособленными, кого именно «не жалко».
Корр.: Разве можно говорить о расизме в отношении к людям своей же расы?
С. Т.: У нас просто сложилось неверное понимание слова «раса» — по цвету кожи. Фашизму присущ расизм прежде всего социальный. Если на то пошло, славяне и немцы — народы одной расы и даже весьма близкие. Но славян фашисты считали «низшими» и надеялись превратить в свой «внешний пролетариат». А расовые понятия вошли в социальную философию вместе с буржуазной идеологией. Уже тогда говорили: «раса рабочих», «раса бедных» и «раса богатых». Просто в фашизме все это вызрело в официальную государственную идеологию. Кстати, в России новая «раса богатых» противопоставляет себя большинству и как особый народ — они не русские, а «новые русские».
Корр.: Может быть, А. Чубайс считает себя хирургом, который вынужден наносить раны людям, чтобы вылечить их «уродство»?
С. Т.: Нет, ничего похожего. Хирург наносит самые необходимые, минимальные раны, а разрушения, нанесенные А. Чубайсом и другими «младореформаторами», избыточны и кажутся даже необъяснимыми многим специалистам. Хирург применяет анестезию, уделяет ей много внимания и сил — наши «реформаторы» ничего не сделали для того, чтобы предотвратить страдания людей. Это отметили даже близкие к ним социологи, например, академик Т. Заславская. Кроме того, врач после операции относится к больному с заботой и состраданием, для него смерть каждого больного — личная трагедия. А посмотрите на А. Чубайса и Е. Гайдара — ни капли, ни слова сострадания, жестокость именно демонстративная. Верно сказал Арбатов — они этой жестокостью бравируют. Это жестокость «сверхчеловека», «белокурой бестии», как выражались фашисты.
Корр.: Из чего же вырастает эта жестокость?
С. Т.: Исходной предпосылкой стала идея о разделении людей на высшую и низшую «расы», идея неравенства. Исследователь фашизма Л. Люкс писал: «Восхваление неравенства связано у национал-социалистов с разрушительным стремлением к порабощению или уничтожению тех людей и наций, которые находились на более низкой ступени выстроенной ими иерархии».
Корр.: Но само по себе неравенство не обязательно ведет к ненависти и стремлению уничтожить «низших». И сословия, и касты могут сотрудничать — мы же помним сословное общество царской России.
С. Т.: Сословное общество — традиционное. Фашизм принципиально антитpадиционен, это плод западного общества на новой, больной стадии развития. Он вырастает только из демократии, из общества свободных индивидов. Философ Г. Маpкузе писал о немецком фашизме: «Именно сам либерализм „вынул“ из себя это авторитарное государство как свое собственное воплощение на высшей ступени государство». Именно такими радикальными «либералами-западниками» и являются у нас люди типа А. Чубайса. Поэтому им так ненавистна традиционная Россия — и сословная, и советская.
Ненависть эта неизбежна потому, что фашизм вырос из идеи конкуренции, он ее доводит до крайности. Он представляет человека как хищника. Вот слова философа Шпенглера: «Человеку придает высший ранг то обстоятельство, что он — хищное животное… Существуют народы, сильная раса которых сохранила свойства хищного зверя, народы господ-добытчиков, ведущие борьбу против себе подобных, чтобы затем ограбить и подчинить их».
А. Чубайс и возомнил себя идеологом и вождем такого хищного меньшинства в России, «господ-добытчиков», которые под видом реформы стараются ограбить и подчинить большинство. Они его ненавидят и боятся! Сам этот страх «реформаторов», отмеченный даже иностранными учеными, в свою очередь питает их ненависть. И дело зашло уже очень далеко. Вспомните, в какую истерику впал, например, Б. Немцов в октябре 1993 года. Он же этого страха никогда не забудет, он до сих пор от него потеет.
Корр.: От этого, наверное, у них и такая ненависть ко всем тем, кто противится их реформе?
С. Т.: О психологии фашистов и природе их ненависти к своим оппонентам написано довольно много. Ее истоком философ Адоp но считает манихейство (деление мира на черное и белое, на свет и тьму, на добро и зло) и болезненный инстинкт группы — с фантастическим преувеличением своей силы и стремлением к уничтожению «чужих» групп. Это описание удивительно подходит к состоянию наших «демократов» в их борьбе с коммунистами. То же манихейство и те же нелепые фантазии и страхи, то же стремление уничтожить. Сейчас А. Чубайс слегка притих, а вспомните его в 1995–1996 годах. Как он тогда был счастлив, что гаснут советские доменные печи и гибнут колхозы.
Он ничего не забыл и ничему не научился. Он даже отопление советское ненавидит и мечтает его уничтожить. Он называет его «социалистическим мезозоем», хотя это важнейшая система жизнеобеспечения практически всего населения России, и никакого другого отопления реформаторы не построили и не построят.
Корр.: Вожди СПС рождены и воспитаны в советском строе, многие из них даже вышли из номенклатурных семей. Откуда такая ненависть ко всему советскому?
С. Т.: Конкретно у этих людей она имеет именно фашизоидную природу — фанатичная приверженность Западу в ее параноидальной версии отрицания «Востока». Немецкий философ времен фашизма Вальтер Шубарт в недавно изданной у нас книге «Европа и душа Востока» писал: «Смысл немецкого фашизма заключается во враждебном противопоставлении Запада и Востока… Когда Гитлер в своих речах, особенно ясно в своей речи в Рейхстаге 20 февраля 1938 года, заявлял, что Германия стремится к сближению со всеми государствами, за исключением Советского Союза, он ясно показывал, как глубоко ощущается на немецкой почве противопоставление Востоку — как судьбоносная проблема Европы».
Поэтому все фашиствующие либералы так ненавидят Сталина — при нем Россия выскользнула из уже намыленной для нее петли.
Корр.: Все-таки эта ненависть кажется странной. Ведь и А. Чубайс, и Е. Гайдар, и другие лидеры СПС — из числа интеллигенции. Как-то не ожидаешь всего этого от людей просвещенных.
С. Т.: Это удивление у нас идет от упрощенного представления о фашизме как идеологии лавочников, взбесившихся мелких буржуа. Эти слои — пушечное мясо фашизма, а зародилась его философия и идеология именно в среде интеллигенции. Наш философ-эмигрант Георгий Федотов, наблюдавший фашизм, писал в 1939 г.: «Не восстание масс, а мятеж интеллектуальной элиты нанес самые тяжелые удары по европейскому гуманизму». Фашиствующая интеллигенция вовсе не просвещенная. Она — сила АнтиПросвещения.
Надо надеяться, что в нынешней России зародыши фашизма так и останутся в лоне «интеллектуальной элиты», тут и зачахнут — болезнь не перекинется на значительную часть общества. Но ведь и эта «правая» элита весьма влиятельна.
