Рой Медведев - Солженицын и Сахаров
В развитых капиталистических странах экономический и научно-технический прогресс требует, напротив, не только решения проблемы "участия", но и расширения государственного регулирования в области экономики и во многих других областях общественной жизни, включая национализацию важнейших отраслей промышленности и общенациональных предприятий. Показательно, что даже такой экономист как Гэлбрайт говорит сегодня не только о планировании и национализации военной промышленности, но и о социализме (конечно, в ином, чем у нас, понимании).
Обостряющееся в СССР противоречие между требованиями экономического, научно-технического и культурного развития и бюрократизированной кастово-олигархической системой управления создает объективную необходимость демократических реформ.
Способно ли нынешнее руководство к проведению таких реформ? Будут ли они проведены в обозримом будущем? Я продолжаю надеяться на это, хотя изменения в политике "верхов" происходят весьма медленно и непоследовательно.
Я надеюсь и на усиление демократических движений различных оттенков. Не исключаю при этом и возможности появления на нашей политической арене новой социалистической партии, отличной от нынешних социал-демократических и от нынешних коммунистических партий. Такая новая социалистическая партия могла бы образовать лояльную и легальную оппо
195
зицию существующему руководству и тем самым косвенно способствовать обновлению и оздоровлению КПСС. Не являясь преемником старых русских социалистических партий, такая новая социалистическая партия могла бы положить в основу своей идеологии лишь те положения Маркса, Энгельса и Ленина, которые выдержали испытание временем. Такая партия, не будучи связана характерным для нашей официальной науки догматизмом, могла бы свободно развивать теорию научного социализма и научного коммунизма в соответствии с требованиями современной эпохи и с учетом пройденного нашей страной исторического пути. Свободная от ответственности за преступления прошедших десятилетий, такая партия могла бы более объективно оценить как прошлое, так и настоящее нашего общества и разработать социалистические и демократические альтернативы его развития.
Разумеется, это не более чем гипотеза, предположение об одном из возможных путей развития общественного сознания.
Мы рассмотрели выше лишь некоторые из вопросов, поставленных в недавнем письме А. И. Солженицына.
Многие из великих писателей России - да и других стран - обладали трудным характером и придерживались крайне отсталых для своего времени идеологических и политических концепций. Это не помешало им оставить неповторимый след не только в истории художественного творчества, но и в общественно-политической истории человечества. Феномен Солженицына не является в этом отношении каким-то исключением в мировой литературе.
1-20 мая 1974 года. Москва
Второй том книги А. И. Солженицына
"Архипелаг ГУЛАГ"
Содержание и общая оценка
Вышел в свет второй том книги А. И. Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ". Если первый том содержал подробное исследование всего того, что предшествовало появлению миллионов со
196
ветских людей в сталинских концлагерях: системы арестов, судебных и внесудебных расправ, этапов и пересылок, то во втором томе своей книги автор исследует уже главную и основную часть империи ГУЛАГа - исправительные или, как их справедливо называет Солженицын, "истребительно-трудовые лагеря". Ничто не проходит здесь мимо внимания автора. История возникновения лагерей, экономика принудительного труда, структура управления, категории заключенных и повседневный быт лагерников, положение женщин и малолеток, взаимоотношение рядовых зэков и придурков, уголовных и политических, охрана, конвоирование, осведомительская служба, вербовка стукачей, система наказаний и "поощрений", работа больниц и медпунктов, различные формы умирания, убийства и несложная процедура похорон заключенных - все это находит свое отражение в книге Солженицына. Автор описывает разнообразные виды каторжного труда зэков, их голодную пайку, он изучает не только лагерный, но и ближайший прилагерный мир, особенности психологии и поведения заключенных и их тюремщиков (по терминологии Солженицына "лагерщиков").
Как и первый том, вышедший в свет в декабре 1973 года, этот второй том книги Солженицына заслуживает самой высокой оценки, тем более, что это тщательное художественное исследование основано на достоверных фактах. Правда, вторая книга не вызывает такого ошеломления, потрясения, нравственного шока, как первая - может быть потому, что она вторая. А может быть, это впечатление связано с тем, что я уже раньше прочел десятки и десятки мемуаров бывших лагерников (в большинстве своем, конечно, нигде не опубликованных) и записал сотни различных рассказов и свидетельств о лагерной жизни. Имеет значение и то, что при достоверности основных фактов (мелких фактических неточностей во второй книге "Архипелага" заметно меньше, чем в первой) многие оценки и суждения автора слишком односторонни и категоричны, а его обобщения отнюдь не всегда обоснованы. В частности это относится к явному сгущению красок при изображении "вольного мира" в главе "Замордованная воля".
Но, конечно, все недостатки второго тома, о котором речь ниже, не перекрывает ни художественной, ни социальной значимости этой книги, которая не имеет равных во всей нашей литературе о лагерях.
Несколько лет назад от одного из бывших "сынов ГУЛАГа", посетившего Воркуту уже в качестве вольного (многих лагерников
197
тянет побывать в тех местах, где они годами работали за колючей проволокой, об этом пишет и Солженицын), я услышал об одном из обычных для тех мест фактов. Когда здесь начали копать котлован для фундамента новой школы, то ковш экскаватора, едва сняв тонкий верхний слой почвы, обнаружил огромное количество человеческих костей. Это была, конечно, не стоянка первобытного человека, и никто из археологов сюда не прибыл. Это была одна из громадных братских могил, возникавших возле северных лагерей, когда в большие, еще с осени вырытые котлованы всю зиму сбрасывали тысячи трупов умерших или расстрелянных заключенных, чтобы закопать их затем лишь с наступлением короткого северного лета. Строительство школы временно прервали, но не для того, конечно, чтобы поставить памятник безвестным узникам. Ночью кости зэков увезли и закопали где-то за чертой города (ничем заметным не обозначив и этого нового кладбища). А на месте прежней братской могилы достроили школу.
Увы, у нас мало надежды, что там, где стояли хотя бы самые крупные концлагеря, будут сооружены мемориалы, что здесь будут восстановлены лагерные бараки, зоны, вышки и шахты, что будут как-то отмечены бесчисленные лагерные кладбища, где погребено, вероятно не меньше советских людей, чем их пало в годы Великой Отечественной войны. Мало надежды, что здесь будет гореть вечный огонь и на мраморных плитах будут высечены фамилии умерших и убитых. Возможно, что памятником этим людям останутся лишь книги. Легко переживет своих гонителей и никогда не будет забыт и "Архипелаг ГУЛАГ", который посвящен автором всем тем, кто погиб в лагерях и "кому не хватило жизни об этом рассказать".
О лагерных мифах
В нашей стране, где нет свободы печати и свободы информации, где большая часть информации распространяется по каким-то закрытым каналам, неизбежно возникает множество слухов, в обществе распространяются десятки различных мифов, которые многими людьми принимаются за несомненные истины. Тем более в условиях лагерей должны были плодиться эти часто очень далекие от действительности легенды, слухи и мифы. Наталья Решетовская пыталась недавно утверждать, что книга Солженицына построена в основном на этой лагерной
198
мифологии. Это, конечно, не так. Разумеется, многое из того, что Солженицын узнал от своих солагерников и от более поздних корреспондентов и рассказчиков, он не имел возможности (не по своей вине) проверить документально. Однако и собственный его лагерный опыт и интуиция исследователя и художника в большинстве случаев позволяют ему достаточно четко отделить в записанных рассказах правду от домыслов. Если и попадают, хотя и очень редко, некоторые легенды на страницы солженицынского "Архипелага", то главным образом там, где речь идет о далеком прошлом или о жизни и "делах" верхушки "Органов" (например, о министре МГБ Абакумове).
Думаю, что к таким именно мифам следует отнести и рассказ Солженицына о 14-летнем мальчике, который 20 июня 1929 года при посещении Горьким Соловецкого лагеря особого назначения попросил Горького остаться с ним наедине и затем полтора часа рассказывал писателю обо всех беззакониях, творимых в этом лагере. По словам Солженицына, Горький вышел из комнаты после разговора с мальчиком со слезами на глазах. Но он не только ничего не сделал для заключенных на Соловках, но много раз затем восхвалял соловецких чекистов, тогда как мальчик-правдолюбец был в ту же ночь расстрелян этими чекистами. Но ведь сам Солженицын пишет, что первые подростки прибыли на Соловки только в середине марта 1929 года. Откуда же новоприбывшим обитателям детколонии было узнать обо всем том, что творилось на Соловках многие годы? Однако если этот, рассказанный Солженицыным эпизод и является сомнительным, то не вызывает сомнений его собственный рассказ о многих беззакониях и произволе на Соловках, подтверждаемый и другими рассказами и свидетельствами.
