Иоахим Гофман - Сталинская истребительная война (1941-1945 годы)
В фальшивке советского руководства, которая как доказательный документ СССР-54 была предназначена для того, чтобы ввести в заблуждение несоветских судей Международного военного трибунала, особого внимания заслуживает один момент: утверждение, выдвинутое «судебно-медицинскими экспертами» комиссии «вне всякого сомнения», что «немецкие палачи использовали при расстреле польских военнопленных тот же метод выстрелов из пистолета в затылок, как и при массовых экзекуциях советских граждан в других городах». Если, иными словами, «Чрезвычайная государственная комиссия» установила тот же метод умерщвления, как в Катыни, и в других местах, а Катынь, как доказано, представляла собой советское преступление, то напрашивается вывод, что и в других случаях должны были иметь место не немецкие, а тоже советские преступления. Из этого, в свою очередь, вытекает, что «Чрезвычайная государственная комиссия» вообще занималась вовсе не вскрытием немецких злодеяний, а в первую очередь тем, чтобы пропагандистскими методами подбросить противнику собственные советские злодеяния. «Винницкое», «Харьковское», «Киевское» и «Минское» дела и показали это с достаточной ясностью.
Через несколько недель после обнаружения массовых захоронений Катыни, в мае 1943 г., немцы наткнулись под Винницей на другие массовые захоронения, в которых были погребены около 10000 украинских жертв НКВД. Привлеченная немецкой стороной Международная комиссия судебных медиков из 11 европейских государств (Бельгия, Болгария, Венгрия, Италия, Нидерланды, Румыния, Словакия, Финляндия, Франция, Хорватия и Швеция) так же, как комиссия немецких экспертов по судебной медицине и криминалистике, созданная независимо от этого, после тщательного расследования пришла к единодушному выводу, что убийства были совершены между 1936 и 1938 гг. выстрелами в затылок, в типичной манере НКВД. После войны это заключение подтвердила в полном объеме подкомиссия американского Конгресса под председательством члена Палаты представителей Чарльза Керстена, который представил свои результаты Конгрессу 31 декабря 1954 г. После того, как 9 августа 1943 г. немцы опубликовали протокол медицинского расследования, советское руководство, во всяком случае, начало проявлять активность. Был привлечен пропагандистский аппарат, чтобы любой ценой поколебать доверие к медицинским авторитетам из Германии и других стран. Так, их стали обзывать «бандой гестаповских агентов» и «подкупленных провокаторов». 19 августа 1943 г. Совинформбюро распространило под примечательным названием «Катынь № 2» заявление, согласно которому «немецкие палачи», «головорезы», «кровожадные изверги», «гитлеровские негодяи», «гитлеровские людоеды», «фашистские волки», «убийцы», «бандиты», «мошенники» и «мародеры», как и в Катынском деле, обвинялись в том, что сами совершили преступление в Виннице, а теперь пытаются приписать «советскому народу свои собственные немецкие преступления».
За словесными оскорблениями и всей пропагандистской шумихой слишком ясно просматривалась растерянность Советов, вновь разоблаченных в массовом убийстве перед мировой общественностью. Правда, Винница впредь обходилась по возможности молчанием, однако режим был встревожен и пытался теперь перехватить инициативу и опередить противника. 19 апреля 1943 г., через несколько дней после объявления немцами об обнаружении массовых захоронений Катыни, Президиум Верховного Совета СССР, как упоминалось, издал Указ «О мерах по наказанию немецко-фашистских преступников…» — поначалу скорее жест бессилия. Однако этот указ был теперь использован, чтобы инсценировать показательный процесс в Харькове, первый «процесс над военными преступниками» вообще. В Харькове НКВД совершил неслыханные зверства. Только в 1937-41 гг. здесь областным управлением НКВД во главе с Райхманом и Зеленым были ликвидированы и погребены, в частности, в лесу, в «плановом квадрате 6» «тысячи и тысячи» людей, а весной 1940 г. — также 3891 польский офицер. А когда советские войска весной 1943 г. ненадолго захватили Харьков назад, то пограничные части НКВД, согласно тщательным немецким расследованиям, расстреляли здесь за несколько недель, как упоминалось, не менее 4000 человек, почти 4 % оставшегося населения, «включая и девушек, вступивших в связь с немецкими солдатами», по обвинению в сотрудничестве с немецкими оккупационными властями. Но Харьков явился столь подходящим местом в качестве арены для организованного там с 15 по 18 декабря 1943 г. процесса над военными преступниками именно по той причине, что это был не только центр советских массовых расстрелов на Украине, но что зимой 1941/42 гг. здесь совершала массовые убийства тысяч еврейских жителей и немецкая оперативная группа С охранной полиции и СД, а именно оперативная команда 4а во главе со штандартенфюрером СС Блобелем.[133]
Теперешняя проблема — дискредитация немецкого противника по войне — являлась, конечно, лишь отчасти юридической, а в первую очередь пропагандистской задачей, которая была поручена испытанному специалисту, писателю Толстому, как члену «Чрезвычайной государственной комиссии». В нескольких статьях, распространявшихся прежде всего в западном зарубежье под заголовками «Мы требуем возмездия», «Почему мы называем их чудовищами», «Нацистские гангстеры перед советскими судьями», Толстой использовал осужденные в Харькове преступления оперативной группы С как повод, чтобы полными ненависти выражениями заклеймить не только германский Вермахт, но и весь немецкий народ. Толстой, правда, не сумел привести доказательств ответственности германского Вермахта, но он счел себя вправе выступить с сентенциями следующего рода: «Немецкие армии вторглись в нашу страну подобно чудовищу с другой планеты. Мы вынуждены говорить об этих немецких людях как о чудовищах, даже если назовем только факты, расследованные Чрезвычайной государственной комиссией. В данном случае факты касаются города Харькова». Он добавил: «Нам пришлось убить миллионы немцев». «Нацисты не обманывали Германию, — попытался он, наконец, обвинить весь немецкий народ. — Они говорили совершенно открыто: вырасти твоих сыновей бессовестными убийцами и ворами, а твоих дочерей беспощадными надсмотрщицами над теми, которые станут твоими рабами. Готовься завоевать мир! Германия согласилась на сделку.» Итак, столь же лживое, сколь и бессмысленное утверждение, из которого у Толстого вытекал затем следующий вывод: «За совершенные ею преступления несет ответственность вся германская нация… Я обвиняю германскую нацию, германскую цивилизацию в беспрецедентных преступлениях, совершенных немцами хладнокровно, в состоянии полной вменяемости. Я требую возмездия!» Тем самым в грубой форме был предвосхищен пропагандистский тезис, далеко идущее воздействие которого досадным образом ощущается вплоть до наших дней.
Советская тактика повторилась затем в Киевском деле, она повторилась и в Минском деле. Ведь и здесь использовался метод перекрытия советских зверств немецкими зверствами. Вблизи Киева, в Дарницком лесу и под Быковней, в 30-х годах были погребены 200000-300000 человеческих тел, лишь малая часть жертв советского режима на Украине, точное число которых, возможно, не удастся установить уже никогда. Ведь только на Западной Украине, то есть в Восточной Польше, согласно оценкам некоторых историков, в 1939-41 гг. был ликвидирован миллион человек — данные, которые в этом случае, возможно, все же завышены. Во всяком случае, жертвами голода, умышленно организованного в 30-х годах Сталиным и его пособниками, стали 7–8 миллионов сельских жителей Украины.
На этом фоне следует рассматривать тот факт, что Киев в то же время стал и символом злодеяний оперативных групп охранной полиции и СД с немецкой стороны. Ведь Красная Армия — подобно, например, немецким войскам в 1918 г., при отходе к «Линии Зигфрида», только в более жестокой форме и в большем масштабе — подготовила в Киеве взрывы и поджоги, которые после занятия города вызвали значительные потери, в т. ч. среди украинского населения, и сильные материальные разрушения. В качестве возмездия за эти тревожные события зондеркоманда 4а оперативной группы С расстреляла 29 и 30 сентября 1941 г. 33771 непричастного еврейского жителя. Необычно точная цифра 33771 расстрелянных гражданских лиц основана на данных оперативной группы С и, видимо, сообщалась ею наверх неоднократно, например, в донесении № 101 от 2 октября 1941 г., хотя и лаконично и, что бросается в глаза, «умалчивая о методе экзекуции и о месте резни киевских евреев».
В последующем число жертв оставалось спорным, и о нем действительно курсировали самые разные оценки. Уже в решении американского Верховного комиссара Джона Макклоя от 31 января 1951 г. относительно прошения о помиловании приговоренного к смерти в ходе процесса оперативных групп (дело 9) начальника зондеркоманды 4а оперативной группы С штандартенфюрера СС Блобеля было сочтено уместным отметить, «что по его (Блобеля) мнению число расстрелянных под Киевом людей составляло лишь половину названной цифры». Итак, даже в этом американском документе, изданном «Управлением Верховного комиссара США по Германии», во всяком случае, допускается возможность гораздо меньшего числа жертв. «Цифровые данные о резне в Киеве содержат загадки», — считает и Фридрих (Friedrich) в своей вышедшей в 1993 г. книге «Закон войны» (Das Gesetz des Krieges). Польский ученый Вольский в исследовании, изданном «Обществом польской истории» в Стамфорде (штат Коннектикут) в 1991 г., наконец, сравнил различные цифры киевских жертв друг с другом и пришел при этом к примечательным результатам. Ведь он установил колебания в оценках, составляющие от 3000 до 300000. Низшая цифра 3000 происходит из «Энциклопедии Украины» (Encyclopedia of Ukraine; Торонто, 1988), высшую цифру 300000 распространил 23 апреля 1990 г. также в Торонто Коротых, примечательным образом — служащий НКВД/КГБ и близкий сотрудник Горбачева. 10000 жертв указаны в «Большом энциклопедическом словаре Ларусс» (Grand Dictionnaire Encyclopédique Larousse; Париж, 1982), 50000-70000 — в «Большой советской энциклопедии» (Москва, 1970), 100000 — в «Еврейской энциклопедии» (Encyclopaedia Judaica; Иерусалим, 1971).
