Владимир Максимов - Растление великой империи

Представляю вам этого мыслителя: пародист Александр Иванов в американском «Новом русском слове». В «черт знает что» чохом зачисляются, видимо, все, начиная с Гоголя и Тургенева и кончая Достоевским и Чеховым, разумеется, как мы уже выяснили, с Толстым в придачу, не считая прочей мелюзги вроде Тютчева с Розановым и Гончарова с Блоком. Всех его собственных достижений в нашей словесности — два десятка более или менее сносных стихотворных пародий на уровне «страна — весна» и «народ — вперед», а с отечественной литературой разобрался за трех Писаревых и полдюжины Галковских сразу. Чего ему Лев Толстой или Чехов, когда он с самим Булатом Окуджавой и Геннадием Хазановым запанибрата, не говоря уже об Алле Пугачевой! Знай наших! Нам без разницы: Гоголь-моголь, Чехов-смехов, все черненькие, все прыгают! Подумаешь, классики, видали мы их в гробу и в белых тапочках. Если хотите знать, один у нас классик и тот — Боровой!

В этом духе они и принялись сегодня переписывать нашу с вами историю. У них своя табель о рангах, своя иерархия национальных ценностей. Этакий взаимовыгодный междусобойчик на похоронах отечественной культуры: друг другу по любому поводу устраиваем пышные юбилеи, раздаем ордена и премии, пишем прижизненные величания и посмертные панегирики. На кладбище, и на том кучно устраиваемся, чтобы, упаси Боже с чужаками не перепутали.

Любопытна в этом случае эволюция, которую с течением времени претерпевают мелькающие в периодике «обоймы» наших национальных мучеников и духовных учителей. В самом начале гласности и перестройки ее однозначно возглавляли Сахаров и Солженицын с добавлением двух-трех диссидентских имен из наиболее громких. Затем, годами, мало-помалу, как бы невзначай к нему, поначалу стыдливо, со временем все назойливей стали присоединять фамилии поющих гитаристов, куплетистов, пародистов, рокеров и эстрадных певцов, пока, наконец, в опубликованном недавно списке наиболее влиятельных интеллектуалов России Солженицын оказался где-то чуть выше Гребенщикова и чуть ниже Пугачевой, а Сахарову в этом списке вообще не нашлось места.

Но если наш нынешний культурный и политический истеблишмент наивно полагает, что этой его мародерской пирамидой ему удастся увенчать современную историю страны, то он глубоко заблуждается. Закон убывающего плодородия универсален и неумолим. На все оскудевающей почве посткоммунистического общества густо прорастает очередной, еще более устойчивый интеллектуальный чертополох, щедро унавоженный отходами его собственного производства. Это цепкое растение появилось на свет Божий совсем не ради того, чтобы терпеть кого-либо рядом с собой. Ему ваши гитарно-рокерные изыски и фрондерские скетчи до лампочки, ему «Мурки» и «Гопа со смыком» выше головы, чтобы культурки нахвататься и отдохнуть от трудов праведных на ниве банковского, торгового, биржевого и прочего разбоя. И ты его ндраву не препятствуй! У него разговор короткий — от живота веером и все дела!

Спрашиваете, куда дальше? А дальше, уважаемые, «сникерс» в зубы и на деревья, в невинный рай своего первобытного состояния.

Много лет тому, мой старый друг Саша Галич написал поминальную песню в честь великого поэта: «И у гроба встали мародеры и несут почетный караул».

И стоят, Саша, давно стоят! Но уже не у гроба отдельно взятого замечательного стихотворца, а у смертного изголовья целой страны. Нашей с тобой страны, Саша, России. Они хоронят ее внаглую, открыто, размашисто, никого и ничего не стесняясь, что называется, по высшему разряду, чтобы уже никогда не смогла подняться или ожить. Они теперь хозяева жизни, они теперь правят бал. Помнится, ты все время мечтал вернуться, но, увы, нам с тобой больше некуда возвращаться. Нас здесь, оказывается, «не стояло», не было, не значилось. Стояли, были, значились только они — лауреаты, депутаты, стипендиаты, члены КПСС и орденоносцы, ставшие вдруг завзятыми антикоммунистами вкупе со своими нынешними корешами из числа «крестных отцов» теневой экономики и воров в законе. Торжествующий Хам возносится сегодня над раздавленной Россией и громко смеется в лицо нам с тобой и самому Срасителю:

— Я победил тебя, Галилеянин!

Только не рановато ли?

«Янки, убирайтесь домой!»

Недавно во время встречи с группой бизнесменов из США один из членов американской делегации неожиданно спросил меня:

— Правда ли, что сегодня в России нарастает антиамериканизм?

— Увы, но в этом виноваты вы сами.

— Почему?..

Признаюсь, долгие годы, во всяком случае большую часть сознательной жизни, я был убежденным проамериканцем. Мне казалось, что страна с такими гражданскими и религиозными традициями способна явить миру пример подлинного народовластия и в конечном счете указать ему путь к демократии и прогрессу. О том же могли бы, наверное, засвидетельствовать миллионы россиян, долгое время уповавших на спасение, которое ожидалось с берегов Нового Света.

Поэтому, оказавшись на Западе, я сначала никак не мог ни понять, ни принять воинствующего антиамериканизма европейской интеллигенции. В частности Жана Поля Сартра, Гюнтера Грасса, Генриха Белля, Альберто Моравиа и целого ряда других выдающихся деятелей здешнего культурного истеблишмента.

Только с годами, сталкиваясь с американцами по тем или иным причинам, в деловой и в частной обстановке, я постепенно стал догадываться о причинах и природе такого категорического неприятия.

Добровольный конформизм обыкновенных американцев даст сто очков вперед советскому, навязанному сверху. Если реклама считает, что бег полезен, то, будьте уверены, бегать с утра до вечера примется вся страна. В результате статистика сердечно-сосудистых заболеваний круто взмоет ввысь, а сам инициатор этой вселенской беготни, едва дотянув до пятидесяти, отдаст Богу душу в процессе очередной пробежки.

Если реклама решает, что детей следует воспитывать по доктору Споку, можете не сомневаться, вся страна будет растить их по одному и тому же методу. В итоге Америка до сих пор расхлебывает криминальную кашу с целым поколением негодяев, завсегдатаев тюрем и реабилитационных центров для наркоманов. Если та же реклама рекомендует аэробику согласно методу Джейн Фонды, не сомневайтесь, что вся страна от хрупких отроковиц до шестипудовых матрон начнет ежеутренне истязать себя физическими упражнениями под соответствующую музыку. Бабки подбивать еще рано, но, думаю, финал окажется столь же плачевным. Образчики такого рода я мог бы приводить здесь до бесконечности.

Средний американец — это «совок» наизнанку: он заранее уверен, что всегда и во всем он прав, что американская политическая система — самая совершенная из всех возможных, что все смертные в нашем грешном мире нуждаются в его советах, в его помощи, руководстве.

Типичный американец вообще не приемлет спора, столкновения мнений, серьезной дискуссии. Если вы не соглашаетесь с ним, он вычеркнет вас из сферы своего внимания. Для него демократия — это не выяснение истины в разговоре, а выбор комфортного собеседника. Поэтому прославленный англосаксонский компромисс в американском варианте — лишь оснащенная словесными виньетками полная капитуляция оппонента, не более того. В противном случае этому оппоненту обеспечена репутация неконструктивной, неплюралистичной, нетерпимой личности, заслуживающей самой суровой кары.

По этой самой причине, к примеру, один из умнейших людей нашего времени, постигший Россию и ее культуру, как, может быть, никто в современном мире, Наум Коржавин, оказавшись в эмиграции в США, так и не был востребован здесь и до сих пор вынужден жить на велфере, а в то время легион интеллектуальной шпаны из бывшего СССР буквально заполонил кафедры и лаборатории множества американских университетов, колледжей, научно-исследовательских институтов. Иные из этих знатоков России даже консультируют правительственные учреждения на самом высоком уровне. Вот что значит в Новом Свете уметь приспосабливаться к менталитету аборигенов!

Одна моя знакомая американка очень точно определила суть ее собственной демократии:

— Я знаю множество моих соотечественников, которые постоянно и резко критикуют президента и правительство нашей страны, но я, сколько себя помню, не встретила ни одного, кто бы осмелился критиковать своего прямого начальника.

Естественно, ибо такой смельчак ровно через две положенные по закону недели получил бы на работе свой последний чек.

Что называется, с молоком матери американец усваивает нехитрую формулу выживания: берегись сильного и повелевай слабым, иначе окажешься аутсайдером. На этом построена в США вся иерархия ценностей и принципов на всех уровнях общества — от семейной ячейки до Белого дома.