Александр Никонов - Кризисы в истории цивилизаций
И денежки торговля приносит неплохие! А где много денежек, там много и прочего – пороков и добродетелей. Потому что и пороки, и добродетели хотят кушать. Оттого в городах скапливаются убийцы и художники, воры и ученые, проститутки и скульпторы, карточные шулеры и философы. Оттого и разгорелись культурным факелом Афины, что геоэкономика им помогла; море давало дешевые перевозки, а перенаселение – рабочие руки, которые можно было занять ремеслом и такелажем. Ремесленники Афин получили огромный рынок сбыта – все Средиземноморье. И стали вывозить туда амфоры, оружие, метизы… И вывозили практически в «промышленных масштабах» – Афины фактически монополизировали итальянский рынок керамики. Производительность тогда была невысока, значит, много рабочих рук можно было прокормить глиняным делом.
Греческие крестьяне даже перестали выращивать зерно, сменив специализацию и начав выращивать оливки и виноград. Продажа этого товара, которым впрямую не прокормишься, давала им возможность покупать зерно, на котором
специализировались Сицилия и Египет. Так начало складываться международное разделение труда, обусловленное природно-географическими причинами: где-то лучше росла пшеница, где-то были залежи олова или меди, где-то хороша была глина, где-то водились слоны, дававшие слоновую кость, а где-то рос корабельный ливанский кедр…
В дальнейшем путь античных городов-республик прошли многие мегаполисы, включая Венецию, Амстердам и проч. Это были самые настоящие капиталистические, буржуазные и потому демократические социальные образования. Всюду, куда приходит буржуазия, она отменяет тиранию.
А в шестнадцатом же веке к массовым товарам прибавились английская шерсть, специи, кофе, сахар, хлопок, чай, потом добавился прокат, рельсы… Недаром английский историк Джордж Тревельян, родившийся в позапрошлом веке, говорил, что именно в XVI веке Англия стала превращаться из бедной страны в богатую. Вот что пишут касательно той эпохи современные матисторики: «Без выхода на единственно верную в данном контексте траекторию развития в XVI веке не мог состояться и подлинно устойчивый выход из "мальтузианской ловушки". Поиск этой траектории был очень трудным, но именно он обеспечил то, что в течение ХУП-ХУШ веков ни Англия, ни Голландия не скатились к ситуации полномасштабного социально-демографического коллапса, а продолжали экономическое развитие».
Капитализм спас мир от нищеты и перманентных катастроф. Шкурный интерес, лежащий в его основе. Ну и, разумеется, прогресс, который смог удовлетворить этот шкурный интерес со всех сторон – как со стороны потребления, так и со стороны производства. Наступила эпоха Потребителя. То есть простого человека. Которого не интересуют военные подвиги, великие достижения и прочее. Но который согласен работать для того, чтобы просто жить и быть счастливым в своем маленьком мещанском мирке 1 лучшем из мирков.
Чтобы строгать детей, вечерами пить пиво с друзьями, ходить в баню и получать удовольствие от книг (кино и Интернета тогда, напомню, еще не было).
Как же начиналась эта самая хорошая жизнь, ведь Новая история развилась из гадкого утенка религиозно-феодального Средневековья?
А началось все, как ни странно, с роста цен на зерно…
Если бы у нас была машина времени и мы смогли бы слетать в Англию пятнадцатого века, мы бы увидели следующую картину: заболоченная страна, в которой землевладельцы львиную долю времени расширяют свои земельные владения путем заключения выгодных брачных договоров или прямого рейдерства. Затем переключим тумблер машины времени на семнадцатый век – и увидим совершенно другую страну. Где болота? Их активно осушают, а на их месте сеют или разводят овец. Почему такая хорошая перемена приключилась? А конъюнктура изменилась. Попросту говоря, цены выросли.
Вообще, существует мнение, что рост цен, и в особенности рост цен на продовольствие, это плохо. По данному показателю специалисты по клиометрии даже отлавливали начало процесса сжатия в демографическом цикле. Это понятно: раз цена на еду растет, значит, еды не хватает и скоро должны начаться военно-революционные неприятности.
Но есть и другая точка зрения. И вот к ней я попрошу отнестись со всем вниманием, ибо она, хотя и парадоксальна, но железно верна. Потому что именно рост цен на продовольствие выдернул аттрактор цивилизации из зоны низкопродуктивного хозяйства в сторону высокопродуктивного скачкообразного роста.
Как справедливо отмечают Л. Гринин, С. Малков и другие ученые, высокие цены на еду могут ведь диктоваться не только перенаселением (недостатком пиши), но и повышенным спросом со стороны государства: например, оно ведет крупные строительные проекты, в коих занято огромное
количество рабочих. Или действиями столичных элит, которые, расширяя престижное потребление и соперничая друг с другом в показной роскоши, искусственно раздувают спрос на продовольствие, как и штаты прислуги на своих виллах. (Кстати говоря, те же исследователи отмечают, что столичные города, которые провинция всегда обвиняет в паразитизме и высасывании соков из страны, на самом деле являются источниками роста для провинций, поскольку представляют собой мощных потребителей провинциальной продукции. Так что Москвой страна кормится, а не наоборот. Добавлю от себя, что аналогичное суждение справедливо и по отношению к США, каковые являются «столицей всего мира» – главным мировым потребителем, который развивает производство в других странах. Именно благодаря США Китай стал индустриальным монстром, превратившись из туземной аграрной державы в «почти вторую экономику мира». Условная схема такова: столица производит деньги и власть, а провинция – товары.
Так вот, элиты столиц создают высокий спрос на товары и, соответственно, новые рабочие места. Это, в общем-то, простое обстоятельство было отмечено давно, еще Броделем, который писал, что высокие цены в стране свидетельствуют о том, что страна эта передовая и богатая. Такие страны Бро- дель называл «сверкающими маяками». Та же Венеция, например, где высокие (в сравнении с окружением) цены держались вплоть до XVIII века. Голландия. Испания XVII века, про которую один французский путешественник писал: «Я там узнал пословицу, гласящую, что все в Испании дорого, кроме денег». А самой дорогой страной той эпохи стала Англия.
«Снять дом, нанять карету, оплачивать свой стол, жить в гостинице было там разорением для иностранца, – писал Бродель. – Этот рост стоимости жизни и заработной платы, заметный еще до революции 1688 года, не был ли он ценой, или признаком, или же условием устанавливающегося английского преобладания?»
Прав Бродель: началось это преуспевание задолго до упомянутого им 1688 года, а именно – в XVI веке. Английский путешественник Файнс Моррисон, побывавший в конце этого греховно-ростовщического века во многих странах Европы и имевший возможность наблюдать и сравнивать, писал: «Найдя в Польше и Ирландии странную дешевизну всех необходимых съестных припасов… сии наблюдения приводят меня ко мнению, совершенно противоположному взгляду обывательскому, а именно: нет более верного признака процветающего и богатого государства, нежели дороговизна таких предметов».
Английскому путешественнику вторит английский же писатель конца XVIII века Артур Юнг, который так описывает свое впечатление от французского Бордо: «Цена найма домов и квартир поднимается с каждым днем… сейчас строится столько новых домов, и это совпадает с общим ростом цен: жалуются, будто стоимость жизни за десять лет выросла на 30 %. Ничто не способно нагляднее доказать рост процветания».
Что описал Юнг? Строительный бум. И рост экономики.
То же самое и в то же самое время отметил известный экономист, один из основоположников теории полезности аббат Галиани: «Высокие цены товаров суть самый надежный признак, чтобы знать, где находятся самые большие богатства».
Собственно говоря, всего этого можно было бы и не писать, это мы знаем из бытового опыта. В каких странах высокие цены? Япония, Норвегия, Великобритания… Там и уровень жизни высокий. То же самое и внутри одной страны: где выше уровень цен – в Москве или Тамбове? В Москве, ясен перец. А где выше уровень жизни? Там же…
Именно рост цен на продукты питания, который длился на протяжении всего XVI века, стимулировал производство, заставил осушать болота (что ранее было делать совершенно невыгодно, ибо затраты на мелиоративные работы не окупи
лись бы ценой выращенной на осушенных землях продукции) и переходить на более прогрессивные способы ведения сельского хозяйства.
Франция немного отставала от Англии в смысле социальной организации. Феодализм там подзадержался, землевладельцами во Франции были в большинстве своем не фермеры и арендаторы, как в Англии, а крестьяне, ведущие натуральное хозяйство. То есть не рыночное. Иными словами, они выращивали продукцию для поедания, а не для продажи. Да и у буржуазии были проблемы с зарабатыванием денег (подробнее – см. «Наполеон. Попытка № 2»). Великая французская революция это дело поправила. Но мало кто знает, что выправляться ситуация в сельском хозяйстве Франции начала еще до революции. И причиной тому был как раз рост цен.
