Николай Власов - Великий Бисмарк. Железом и кровью
В конце августа Франц Иосиф и австрийский министр иностранных дел граф Рехберг, который знал главу прусского правительства еще с франкфуртских времен, встретились с Вильгельмом и Бисмарком в Шенбрунне. Предметом переговоров стало дальнейшее развитие австро-прусского взаимодействия. В Вене всерьез предполагали, что Бисмарк, опасаясь революции, наконец-то искренне встал на путь согласия с монархией Габсбургов. Предложение Рехберга заключалось в том, чтобы Пруссия получила оба северогерманских герцогства, поддержав Австрию при отвоевании Ломбардии у Италии. Такое решение поставило бы Берлин в зависимость от Вены и испортило бы франко-прусские отношения, поэтому Бисмарк с ходу отверг его. Другой вариант – уступить австрийцам в обмен на их права в герцогствах часть Силезии, к примеру графство Глац, – был категорически отвергнут Вильгельмом, заявившим, что Пруссия не готова отдать ни пяди своей земли.
Впрочем, прусский министр-президент в ходе переговоров дал понять, что Пруссия готова сотрудничать с Австрией. Сам он в своих воспоминаниях рассказывал об этом так:
«В ходе этого совещания я сказал австрийскому императору: „Будучи призваны историей действовать на политическом поприще сообща, мы устраиваем наши обоюдные династические и политические дела лучше, если держимся вместе и становимся во главе Германии, что нам будет всегда удаваться, пока мы едины. Если Пруссия и Австрия поставят себе задачей защищать не только свои общие интересы, но и взаимно поощрять интересы друг друга, в таком случае союз обеих великих немецких держав может достигнуть большого влияния и значения не только в Германии, но и в Европе. Австрия, как государство, не заинтересована в том или ином устройстве датских герцогств и, наоборот, весьма заинтересована в своих отношениях с Пруссией. Разве из этого несомненного факта не следует сделать вывода о целесообразности ведения доброжелательной Пруссии политики, которая упрочила бы существующий ныне союз обеих великих немецких держав и пробудила бы в Пруссии признательность к Австрии? Если бы совместные приобретения были расположены не в Гольштейне, а в Италии, и если бы война, которую мы вели, предоставила в распоряжение обеих держав не Шлезвиг-Гольштейн, а Ломбардию, то мне не пришло бы в голову настаивать перед моим королем на том, чтобы противиться желанию нашего союзника или требовать от него за это эквивалента, при отсутствии в данный момент такового. (…) Мне представляется, что выгодные результаты дружбы немецких великих держав не исчерпываются гольштейнским вопросом; если сейчас эти выгоды находятся далеко за пределами сферы австрийских интересов, то в другой раз они могут оказаться значительно ближе, и Австрии было бы полезно проявить на этот раз щедрость и предупредительность по отношению к Пруссии”».
Мне казалось, что нарисованная мною перспектива произвела некоторое впечатление на императора Франца Иосифа. Он говорил, правда, что, учитывая общественное мнение в Австрии, трудно выйти из создавшегося положения без всякого возмещения, в то время как Пруссия делает такое крупное приобретение, как Шлезвиг-Гольштейн; закончил он, однако, вопросом, действительно ли мы твердо решили требовать эти владения и присоединить их. У меня создалось впечатление, что он все же не считал невозможным отказаться в нашу пользу от притязаний на земли, уступленные Данией, если бы в дальнейшем ему были обеспечены виды на прочную солидарность с Пруссией и на поддержку с ее стороны подобных же стремлений Австрии. Он поставил на дальнейшее обсуждение прежде всего вопрос о том, действительно ли Пруссия твердо решилась превратить герцогства в прусские области или же мы удовлетворимся там известными правами, которые были сформулированы впоследствии в так называемых февральских условиях. Король молчал, и я, прервав молчание, ответил императору: «Мне весьма приятно, что ваше величество задаете мне этот вопрос в присутствии моего всемилостивейшего государя: я надеюсь узнать при этом его мнение». Нужно сказать, что до тех пор я не получил от короля ни устно, ни письменно его окончательного волеизъявления по поводу герцогств. Настоятельное требование императора привело к тому результату, что король нерешительно, с некоторым смущением сказал, что он не имеет никаких прав на герцогства и поэтому не может предъявлять никаких претензий на них. (…) Вслед за тем я выступил еще раз за поддержание единения обеих немецких великих держав и набросал вместе с Рехбергом соответствующую этому направлению краткую протокольную запись, в которой вопрос о будущем Шлезвиг-Гольштейна оставался нерешенным и которая была одобрена обеими высочайшими особами» [270].
Бисмарк не хотел разрыва политического сотрудничества с дунайской монархией в тот момент, когда на экономическом фронте между ними продолжалось серьезное противостояние. Весной – летом 1864 года в Германии происходили события, оказавшиеся в тени борьбы за северные герцогства, однако не уступавшие ей по своему значению. Речь шла об очередной – и последней – попытке Австрии подорвать основы экономического доминирования Пруссии в Германии, разрушив Таможенный союз. Поскольку срок очередного продления договора приближался, Бисмарк еще в конце 1863 года инициировал роспуск существующего Таможенного союза, наносивший серьезный удар по экономике малых германских государств и вынуждавший их к уступчивости. В марте 1864 года в Праге начались переговоры о вступлении державы Габсбургов в общегерманское таможенное объединение. Существенную помощь Австрии оказала Бавария, выступившая с планом создания таможенного объединения малых германских государств, которое не включало бы в себя Пруссию. Этот план, игравший не в последнюю очередь роль средства давления на неуступчивый Берлин, был поддержан целым рядом немецких монархов. Бисмарку пришлось развернуть активную деятельность, чтобы сохранить существующее положение. При этом глава прусского правительства использовал целый арсенал различных методов, включавших в себя политическое давление и даже подкуп. Сам он в то же время находился под давлением влиятельного экономического лобби внутри Пруссии, возглавлявшегося министром экономики Дельбрюком и выступавшего против малейших уступок державе Габсбургов. В итоге в конце 1864 года удалось подписать обновленный договор о Таможенном союзе, оставив Австрию за рамками объединения. Бавария и Вюртемберг, изначально выступавшие в роли верных союзников монархии Габсбургов, осенью также вступили в Таможенный союз, что объективно отвечало их экономическим интересам.
Своим доброжелательным выступлением в Шенбрунне Бисмарк пытался подсластить австрийцам пилюлю поражения в таможенном вопросе. На какое-то время это удалось. «Политическая часть встречи завершилась весьма удовлетворительно и укрепила наш благодатный альянс», – писал Франц Иосиф матери [271]. Однако вскоре стало очевидно, что Бисмарк переиграл австрийских политиков. Союз с Пруссией из желательной комбинации превратился в вынужденную – как писал в октябре австрийский император, «к сожалению, союз с Пруссией является в сложившейся ситуации единственно правильным, и нужно продолжить прилагать усилия к тому, чтобы сохранить Пруссию на верном пути» [272]. Выступавший за сотрудничество двух держав Рехберг был отправлен в отставку. Венские политики все больше склонялись к конфронтационному курсу.
Здесь необходимо остановиться на одном достаточно важном моменте. Уже после смерти Бисмарка историки самых разных направлений – от восторженных почитателей до радикальных критиков «железного канцлера» – любили изображать вооруженные конфликты с Данией, а затем с Австрией и Францией результатом едва ли не единоличных усилий главы прусского правительства. Бисмарк при таком раскладе оказывался либо гениальным стратегом, сумевшим загнать противников в ловушку, либо воинственным злодеем, раз за разом нарушавшим мир и спокойствие в Европе. При этом совершенно упускалось из виду то обстоятельство, что противники Пруссии вовсе не были невинными жертвами гениального политика. И в Копенгагене, и в Вене, и в Париже политическая элита, каждая в свой черед, также взяла курс на конфронтацию и внесла как минимум равноценный с Берлином вклад в развязывание вооруженного конфликта. Это в полной мере касается и политики австрийского кабинета после отставки Рехберга.
Нельзя сказать, что Бисмарк был всерьез обеспокоен таким развитием ситуации. Он прекрасно понимал, что рано или поздно столкновение с Австрией неизбежно. Пруссия стремилась к доминированию в Германии как минимум к северу от Майна. Для Вены даже равноправие с Берлином означало бы серьезную потерю влияния и престижа, и добровольно австрийские политики пойти на такое дипломатическое поражение были явно не готовы. Таким образом, с высокой долей вероятности конфликт предстояло решить военным путем.
