Разговоры с таксистами о жизни и устройстве Вселенной - Чарльз Кокелл
– Я приехал пообщаться с коллегами о методах исследования других планет, – сказал я ему. – Еду в Центр космических полетов Годдарда.
Иногда, когда я говорю что-то подобное, в ответ мне вежливо кивают и на этом все заканчивается. А иногда я выигрываю джек-пот – попадается любитель пришельцев. В этот вечер, хотя у меня и не было настроения, я сорвал куш.
– Ну и есть там что-нибудь? – без обиняков спросил мой водитель.
Интересная штука – профессия астробиолога. Люди ждут, что у тебя есть все ответы, что ты знаешь нечто им недоступное. Когда ты говоришь им, что точно так же, как и они, можешь только догадываться, то это ставит их в тупик и даже разочаровывает. Так что я спросил своего водителя, что он сам об этом думает.
– Довольно страшно, не правда ли? Инопланетяне могут принести какую-нибудь заразу, как в фильмах. Или устроить катастрофу какую, – предположил он явно озабоченным тоном. Тревогу в голосе по поводу инопланетян отлично дополнял его мелодичный южный акцент. Луизиана?
– А если бы они не стали причиной катастроф, думаете, людям было бы до них дело? – спросил я.
– Не знаю, но если они похожи на нас, то, может, смогли бы нам чем-нибудь помочь, – предположил он.
– Вы бы попытались наладить с ними контакт, или, думаете, лучше избегать их на случай, если все пойдет не так? – спросил я.
– Ну, они могли бы поделиться своими технологиями, нам бы они пригодились. В том-то и дело, не угадаешь.
Мне стало интересно, что он думает по поводу возможной общественной реакции и влияния инопланетян на человечество.
– Как думаете, если бы мы установили с ними связь, то начался бы хаос? – спросил я.
– Если бы они прилетели сюда, то, думаю, это бы вызвало много проблем, – ответил он. – Но, если бы они просто, как вы говорите, вышли с нами на связь… Может, медиа как-нибудь и высказались бы по этому поводу. А мне-то что от этого? – задался он риторическим вопросом. Он говорил короткими предложениями, по существу. Казалось, его действительно не интересуют инопланетяне, если им нечего нам предложить.
Я подумал, что его ответ довольно типичен. Действительно, изменили ли бы нас инопланетяне? Если бы человеку не приходилось иметь дело с ними напрямую, то как бы поменялась его жизнь? Я покивал головой и согласился с ним. Мой водитель был довольно равнодушен к появлению разумной инопланетной цивилизации у нас на пороге. И это была вполне рациональная реакция.
Мне интересно, что думаете об этом вы, читатель. Как вы считаете, что случится с нами, если мы найдем неопровержимое доказательство существования неземной развитой цивилизации? Разразится ли человечество исступленными спорами? Или наш разум поднимется над повседневными заботами, чтобы противостоять последствиям? Ужаснет ли нас этот контакт или, может быть, этот опыт наконец объединит нас под эгидой нового мира, выкованного в ослепительном инопланетном свете?
Возможно, вы удивитесь, но мы знаем ответы на эти вопросы, причем не теоретически, а достоверно.
В 1900 году Французская академия наук объявила о новой премии – призе Пьера Гусмана, названном в честь сына Анны Эмили Клары Гоге, чье завещание финансировало эту награду. На деле победителей, которые бы разделили приз в сто тысяч франков, должно было быть двое. Один приз – за достижения в области медицины, другой – за первый контакт человека с инопланетной цивилизацией. Но был подвох. Марс был исключен из конкурса, потому что призовой комитет посчитал, что наладить контакт с марсианами будет слишком просто.
Что вселило в академию такую уверенность в том, что там есть жизнь? Эта точка зрения, конечно, была не нова. О значимости нашего места во Вселенной размышляли еще древние греки, что привело к аналогичным выводам. Метродор Хиосский, ученик Демокрита[5], предложившего зачатки атомистической теории строения вещества, в IV веке до н. э. сказал: «Одинаково было бы странным и рождение на большой равнине всего лишь одного колоса, и в беспредельности – всего лишь одного мира». Конечно, фермер неизменно сеет много семян. Помимо этого технического софизма, Метродор справедливо высказал мысль о том, что там, где созрели условия для жизни, обычно происходит расцвет многих живых существ, а не одного. Точно так же, рассуждал Метродор, сам факт существования Земли должен означать, что в космосе есть множество миров, подобных земному.
Эта логика – что существование жизни на Земле подразумевает и жизнь где-то еще во Вселенной – кажется интуитивно разумной. Однако если в происхождении жизни был хотя бы один маловероятный этап, то Метродор может оказаться не прав: Земля может быть единственным живым стеблем на бесплодном поле. Но с помощью своего красивого, сильного и простого рассуждения он уловил вопрос, волнующий человечество на протяжении веков: означает ли жизнь на нашей планете жизнь где-то еще? Метродор был одним из первых известных нам людей, кого увлекла возможность существования инопланетной жизни, возможность, которая позднее захватила воображение людей во всем мире.
Как показывают правила Французской академии наук, оптимистичный настрой Метродора сохранился. На рубеже XIX–XX веков было широко распространено мнение, что Марс обитаем, потому что он находится близко к Земле и, будучи такой же каменистой планетой, как наша, должен также быть пристанищем цивилизации. Сегодня такие представления кажутся смешными не только потому, что мы знаем, что на Марсе нет инопланетных сообществ, но и потому, что нам сложно понять людей, настолько уверенных в существовании инопланетян. В настоящее время нас волнует любое открытие, которое предполагает, что на Марсе когда-либо могли быть подходящие для жизни условия. Но для организаторов приза Пьера Гусмана марсианская жизнь была слишком банальна.
И в этом исключении Марса из правил для получения приза лежит ответ на вопрос, который обсуждали мы с водителем такси: как сильно повлияет доказанное существование инопланетян на человеческое сообщество? Очень важно иметь в виду, что в нашей истории был этап, когда люди не только не сомневались в том, что разумные внеземные цивилизации существуют, но даже воспринимали это как само собой разумеющееся. Мы знаем, что в это время не прекратились войны, а человечество не пришло к гармонии. Мы также знаем, что «инопланетяне» действительно подогрели дискурс, но он свелся к книгам, к нескольким интеллектуалам и, может быть, к парочке званых ужинов. Жизнь большинства людей никак не изменилась. Марсиане не имели никакого отношения к аренде или ценам на продукты. Кому до них
