Путинизм. Россия и ее будущее с Западом - Уолтер Лакер
Узнав все это и желая спасти несчастного, мы не станем, конечно, ни снабжать его деньгами, ни лечить от лихорадки или чего-нибудь другого. Мы постараемся убедить его, что мысли его ложны и несправедливы. Если он не убедится и останется при своей мании, то ни деньги, ни лекарства — не помогут. Если же убедится и образумится, откажется от нелепых идей и обидных действий, то будучи человеком умным, способным и крепким, легко найдет в самом себе средства восстановить свое здоровье и поправить свои дела».
Сто двадцать лет спустя, я не могу придумать лучшее описание текущего состояния дел.
Повторюсь: эти несчастья не являются спецификой одной только России. Возможно, большинство всех этих верований импортировано из-за границы. Некоторые из них возникли впервые среди крайне правых российской эмиграции, в то время как большинство появилось в публикациях послевоенных европейских «Новых правых» французских «nouvelle droite»; и в работах неофашистов, от француза Алена де Бенуа до бельгийца Жана-Франсуа Тириара, итальянца Юлиуса Эволы и других оккультистов, комбинирующих антиамериканизм с антисоветизмом, с восхищением Сталиным, Мао Цзэдуном, Чаушеску и «Фатхом».
Эти влияния ясно видны также в трудах Александра Дугина, одного из главных философов нового века, но они могут также быть обнаружены в работах Игоря Панарина и других. Через некоторое время стало ясно, что эти неясные иностранные идеи должны быть усилены отечественными продуктами, и как раз на данном этапе были введены Николай Данилевский и несколько других русских мыслителей с сильной неприязнью к Западу. Иван Ильин (1883–1954), реакционный идеолог-эмигрант, являлся другим важным влиянием, к которому в последние годы часто обращался Путин и близкие к нему люди.
Николай Данилевский (1822–1885) был открыт заново. Интересная личность, в молодости он входил в кружок петрашевцев, радикальный литературный семинар, изучавший французский социализм, и быстро был арестован. Данилевский изучал биологию, не был согласен с Дарвином, но также и ненавидел Европу, к которой испытывал сильные чувства, но не очень хорошо ее знал. Его книга «Россия и Европа» (1869) стала библией школы «ненавистников Европы». Он искренне верил, что (как выразился его биограф) русские были детьми света, а европейцы — детьми тьмы. Европейцы были жестокими и агрессивными, тогда как русские были миролюбивыми. Европейцы хотели войны, а война была злом. Во многих отношениях Данилевский был идейным предшественником антизападной школы в современной России.
Неоевразийство, важный принцип новой российской доктрины, основывается на предположении, что истоки российского государства находятся в Азии, а не в Европе; что столкновение с монголами, татарами и азиатскими племенами в значительной степени сформировало Россию; и что Россия, отвергнутая Западом, должна искать свое будущее в Азии. Брак, можно было бы сказать, Анны Карениной и Чингисхана. Неоевразийская школа не идентична с евразийским мышлением конца девятнадцатого века и с историко-философской школой 1920-х годов, которая была значительно более осторожной и разумной.
Неоевразийцы поднялись на работах Льва Гумилева об этногенезе и пассионарности, которые вошли в моду после распада Советского Союза. Они также завоевали популярность с подъемом Китая и Восточноазиатского/Тихоокеанского региона вообще.
Преимущество этих основных принципов российских крайне правых состояло в том, что их значение редко является совершенно ясным; они могут подразумевать как одно, так и другое. Пассионарность может означать готовность нации или группы людей приносить жертвы ради своих убеждений.
Учитывая важность упадка Европы, можно найти разумные основания для усиленного интереса России к восточноазиатским рынкам и ее большему вниманию к Азии вообще. Но ввиду ее происхождения, ее прошлого, культурного влияния и демографии, мало что может подкрепить идею, что Россия — по существу азиатская держава. Значительное большинство русских живет не в Азии, да и многие из тех, кто живет в Сибири, хотят оттуда уехать. Больше того, азиаты не демонстрируют большого энтузиазма к перспективе российской миграции. Таким образом, неоевразийство может быть охарактеризовано как идеология верований и вкуса, но не фактов. Недобрые критики могут расценить это как неуместное принятие желаемого за действительное или даже просто как напыщенную чепуху. Тот факт, что у России были свои трудности с Европой, не делает Россию азиатской. Однако попытки разоблачить неоевразийство как фантазию были бесплодны, и как раз потому, что такие верования не поддаются рациональным аргументам.
Произошел парадоксальный процесс, который был отмечен как западными, так и азиатскими дипломатами и учеными. В то время как на идеологическом уровне много говорили о важности евразийства и о России как восходящей азиатской державе, и многое было обещано в отношении экономического и общего развития России восточнее Урала, на практике сделано было очень мало. Это частично было результатом обычной летаргии, но в основном — последствием событий на Украине и в Крыму (и сопровождающей их антизападной кампании), которые еще больше отвлекли российский интерес от Азии.
Мало какие термины употребляли и злоупотребляли ими в политических дискуссиях в наше время чаще, чем термин «геополитика». Первоначально это слово касалось отношений между политикой и географией, очевидной и вполне оправданной темы. Но оно использовалось в разных странах и людьми различных политических мнений для обозначения многих и самых разных вещей. Иногда, возможно, это происходило, потому что «геополитический» звучит более внушительно, чем «политический», но довольно часто это слово предназначалось, чтобы подразумевать особенные — данные богом или природой — права и исторические миссии определенной страны, вытекающие из ее географического местоположения. Так, например, слово
