Георгий Ушаков - Всемирный следопыт, 1930 № 05

Скрылись в своей юрте и дети Иерока. У них начались траурные дни. Траур продолжается пять суток (тальхлимат кавай — пять спать, как говорят эскимосы). В этот период никому не разрешается ни входить в юрту, ни выходить из нее. В юрте никто в течение пяти суток не раздевается. В дни траура категорически запрещается производить какую бы то ни было работу, а в особенности шить.

На мое удивление по поводу такого обычая Аналько рассказал следующую коротенькую легенду:

— После смерти одного эскимоса его жена, сидя в пологе и думая рассеять свое горе, взяла жилу, оленью шкуру и начала шить торбоза. Скоро совершенно гладкая и ровная жила, которой она шила, стала за что-то цепляться. Женщина часто осматривала жилу и не находила ни одного узла, ни одного утолщения. Но только лишь она начинала шить, как жила снова за что-то цеплялась. Словно кто-то держал ее. Наконец за пологом послышалась какая-то возня. Женщина окликнула и, не получив ответа, решила, что в кладовую забрались собаки. Она зажгла «анех-конь» и вышла в кладовую. Пламя «анех-конь» осветило пол, и там женщина увидела… труп своего схороненного мужа!.. Утром хоронили ее вместе с вернувшимся мужем, а торбоза так и остались недошитыми. Это было очень давно, но с тех пор «пять спать» после похорон не шьют не только в юрте умершего, но во всем селении, — закончил рассказчик.

Как ни странно, у меня после описанных похорон осталось такое впечатление, словно никто не умирал и никого не хоронили. Просто снарядили и проводили Иерока в далекий путь. И кажется, что Иерок увидит солнце, которое через несколько дней выйдет из-за горизонта и разукрасит в голубые и нежно-розовые цвета пепельно-серую картину полярной ночи, мириадами драгоценных камней украсит бесконечные ледяные поля, приведет нежно-золотистых медведей и стада жирных глуповатых моржей…

Как страстно старик ждал этого времени! Сколько он возлагал на него надежд!

VIII. Борьба с Тугнагаком.

По пословице «одна беда ведет другую», вскоре после смерти Иерока умер один из новорожденных ребят. Положение с мясом не улучшалось. Многие болели. Все это привело, крайне суеверных эскимосов к мысли, что на о. Врангеля живет очень злой чорт, который не желает, чтобы на его земле жили люди.

«Тугнагак» (чорт, злой дух) умный, хитрый, изворотливый. Он мешает охоте на зверя и делает плохую погоду, то-есть лишает эскимоса единственного источника жизни. Мало того, Тугнагак, как уже было сказано, похищает тень человека, вселяется сам в него, приносит болезнь и, наконец, смерть. Бороться с ним могут только шаманы, и то не всегда. Обыкновенный человек бессилен и старается сохранить с ним хорошие приятельские отношения и всячески ублажить этого врага жертвами. Он угощает Тугнагака самыми ценными продуктами: табаком, сахаром, чаем, жиром и т. д.

Во время поездки с Аналько на северную сторону острова мне удалось наблюдать, как Аналько устанавливал добрососедские отношения с чортом — хозяином этой части острова. Рано утром Аналько вышел из палатки. Он захватал с собой сахар, чай, табак, хлеб и другие продукты. Сев на землю, эскимос повел следующую речь:

— Ну, здравствуй Тугнагак! Вот я, Аналько, приехал на эту землю. Начальник дал мне много товаров: табак, чай, сахар, муку, макароны… Вот на, попробуй. Я, Аналько, тебя угощаю. Вот сахар, вот чай, здесь табак, вот хлеб из муки. Кушай, кушай. Кури табак. Будем жить дружно. Ты мне давай медведей, песцов, моржей, лахтаков, нерп. Кушай, кушай. Товару много. Кури…

Во время этого монолога Аналько крошил продукты и разбрасывал вокруг себя.

Но есть вещи, которыми иногда можно и отпугнуть чорта. Так, например, некоторые выливают вокруг юрты остатки перегоревшего в лампе жира. Этого не любит Тугнагак. Но особенно не любит он, когда бьют в надутый пок.

Однажды, ночуя у Ан'ялека в бухте Сомнительной, я был разбужен громкими криками и глухими ударами. Выйдя из юрты и не найдя никого, я зашел в стоящую рядом юрту Пали и там узнал следующее. Хозяин юрты и ночевавший у него мой спутник Павлов собрались уже лечь спать, когда услышали лай собак. Паля, думая, что пришел медведь, вышел с винчестером, но ничего не обнаружил. А собаки продолжали лаять. Тогда он пригласил с собой Павлова, дошел до вельбота, взял пок (тюленья шкура, надутая воздухом) и начал бить в него и кричать. Оказывается он думал, что около юрт бродит Тугнагак, и решил отпугнуть его. Собаки скоро успокоились, и Паля заключил, что Тугнагак достаточно напуган шумом и ушел.

Врангелевский Тугнагак, по мнению эскимосов, был особенно злым и хитрым. Он был мастером на все руки. Доходило дело до того, что эскимосы не всегда решались в темноте пройти триста метров между их юртами и нашим домом. На мой вопрос, почему они не боялись ездить на охоту со мной, они отвечали: «Ты большевик, а большевика и чорт боится». Но я в это время сам лежал больным и не мог выехать с охотниками. Никакие убеждения не помогали. Чорт крепко сидел в сознании эскимосов, и результаты пропаганды могли сказаться только в самом неопределенном будущем. А положение колонии не давало отсрочек. Надо было одним ударом сбить чорта с его позиций. Помогли медведи.

Оправившись от болезни, я выехал на северную сторону, где, по мнению эскимосов, была штаб-квартира чорта, и на мое счастье убил медведя. Это был удар чорту. Охотники решили, что он уже не так силен, как они думали, и потянулись на охоту. Снова удача. Снова мясо и шкуры. Эскимосы повеселели. Упадочное настроение окончилось. Положение колонии было спасено.

Подошедшая весна и с каждым днем улучшающаяся охота окончательно оздоровили колонию.

IX. Колония за работой.

Теперь задача сводилась к тому, чтобы не допустить подобных условий при следующих зимовках. Вступая в зимовку, нужно было совершенно обеспечить колонию мясом. Но это не совсем легко было сделать в наших условиях.

Моржа здесь, как уже было сказано, огромное количество, но зимой его нет. Лето же слишком коротко. А туманы и штормовые дни ограничивают сезон охоты на моржа одним месяцем. За этот месяц надо заготовить мяса на остальные одиннадцать месяцев. Беспечность эскимосов, малочисленность охотников и тихоходность имевшихся в нашем распоряжении вельботов и байдар очень усложняли заготовку мяса. Поэтому все силы в летний период бросались на моржовую охоту. Сотрудники фактории наравне с охотниками были заняты добычей мяса. Зато вторую и третью зимовки колония провела вполне благополучно и проделала большую работу по сбору материалов, характеризующих природные условия острова.

К таким материалам нужно отнести, во-первых, метеорологические наблюдения. Ведение их было возложено на врача фактории Н. П. Савенко. Он регулярно проводил их в течение всех трех лет.

Мною за время пребывания на острове собраны коллекции по фауне, флоре, геологии и палеонтологии острова и проведена маршрутная съемка побережья острова. В этих работах неоценимые услуги оказал мне второй сотрудник фактории И. П. Павлов. Часто помогали в работе и эскимосы. Правда, побуждения их были не всегда одинаковы. Птиц они приносили мне, в большинстве случаев имея в виду обещанную плату.

Увидев, что я собираю растения, при чем беру их обязательно с цветами, эскимосы решили, что эти цветы будут увезены в Москву, там их посмотрят, срисуют, сделают с такими рисунками ситцы и пришлют на Чукотку и о. Врангеля. Поэтому все, и особенно женщины и девушки, заботливо приносили каждый, вновь замеченный цветок и показывали место, где он был найден. Это значительно облегчало работу. Позднее я рассказал им цель сборов, но им работа настолько понравилась, что они продолжали приносить мне цветы, требуя иногда в награду показать, как выглядят засушенные растения в моем гербарии на белом листе бумаги.

Самой трудной была работа по съемке. Она была закончена весной 1928 года, после двадцативосьмидневной поездки на собаках при лютых морозах. Еще осенью 1927 года была сделана попытка нанести остров на карту. Но эта первая попытка не дала никаких результатов. Выехав на работу с т. Павловым 8 октября, я попал в полосу жестких метелей и туманов. Из двадцати шести дней пути было только два с половиной дня, в которые можно было вести работу. Все же остальное время по трое и четверо суток завывали метели, державшие нас в палатке. Всю силу свирепствующих здесь метелей ясно может представить только человек, испытавший эту прелесть на себе.

X. Поездка по острову.

Середина марта. Ясное утро. Легкий юго-восточный ветерок. Сильный мороз.

Наши сборы недолги. Нарты увязаны накануне. Запрягаем собак — и в путь. Со мной Анакуля, Етун, Аналько, Нноко и жены двух последних — Махшук и Тыманаун.