Игорь Танцоров - Деньги или любовь. Жертвы половой войны

Мужская и женская любовь не только разная, они и не взаимодополняющие. Если бы это было иначе, из них можно было бы сложить нечто законченное целое — некий круг жизни, достигнуть предела, совершенства. Но предел — это остановка, а жизнь требует продолжения. И поэтому мужская и женская любовь не дополняют друг друга, а создают стимул, спираль, сжатую пружину, которая наполнена потенциальной энергией развития и движения. Вклады мужчины и женщины на алтарь любви, может, и равноценные, но совершенно разные. Мужчина служит своего рода опорой, становясь на которую, пуская в которую корни, женщина растёт и расцветает детьми. Она как бы зерно жизни, а мужчина — почва, хотя со стороны может показаться, что всё наоборот. Но со стороны такое кажется, если смотреть только на биологический феномен любви и не видеть главного — социального феномена, который в моногамном браке также важен.

Для женщины мужская любовь — это почти чудо. В самом деле, обрушившееся с неба, ничем необъяснимое желание мужчины заботиться о ней, опекать, содержать, потакать прихотям, носить на руках, холить, лелеять и вообще молиться как на икону, при этом ничего не требуя взамен — разве это не чудо? Для мужчины таких чудес природой не предусмотрено. Женская любовь означает для него нечто совершенно другое, часто совершенно противоположное. Если мужчина даёт женщине своей любовью всё, что ей надо для счастья (пожалуй, только кроме денег, если их у него нет), то женщина не даёт мужчине ничего, кроме детей и семейного уюта — то есть того, что нужно в первую очередь ей самой. В женской любви к мужчине нет самопожертвования (если не считать её самую главную жертву — собственное тело), понимания, духовного родства. Всё это она приберегла для детей. Мужское стремление к самореализации и успеху ей внутренне чуждо и интересно только с точки зрения материальной выгоды и, возможно, самолюбия. Женщина жаждет только «принадлежать», быть необходимой, как кислород. И, как кислород, свободно парить по жизни, не вникая в то, а зачем, собственно, он нужен. Зато взамен она требует от мужчины всё, включая деньги. А если их нет — она заставит мужчину их добыть. И женская любовь, признание женщиной его мужских качеств, служит для мужчины стимулом и наградой — знаком его способности реализоваться в обществе, служить опорой семье и детям.

Способность внушить такую любовь для женщины важнее, чем любить самой — слишком велика разница. Поэтому женщина делает всё возможное и невозможное, чтобы добиться нужного результата. Как кудесница, творящая чудеса, женщина стремиться околдовать мужчину, очаровать его и затмить его разум. Окутывая себя тайной, она опутывает жертву магией волшебства, неизвестного ей самой. Мужчина, со своей стороны, очень примитивен в приёмах покорения женщины — он материален и приземлён. Его задача — сложить к ногам женщины все свои достижения, убедить в способности добыть всё, что ей нужно. Он не способен на чудо. Чудо нужно ему самому. Но творить чудеса — нелёгкий труд, полный риска и жестокой конкуренции со стороны других волшебниц. Возможно, эмансипация — вполне практичный способ для эволюции уйти в мир разума, расчёта и простой материальной логики, не требующей зыбких оккультных оснований?

Но несмотря на все отличия, любовь мужчины и женщины похожа в главном — она притягивает к противоположному полу. Это фундаментальное свойство человека, высшая степень полового (не в смысле сексуального, а в смысле… полового) влечения, в той или иной мере присущего всем двуполым живым существам, и в этом смысле можно считать, что это движитель биологического эволюционного процесса. Любовь — это сила, преодолевающая разделение на мужчину и женщину, формирующая четвероногое «существо», гораздо лучше приспособленное к жизни, чем его двуногие половинки. В любви присутствует два разнонаправленных и в то же время согласованных начала — стремление отдать себя и стремление присвоить объект любви. Когда любовь взаимна, эти начала сливаются, порождая прочный биологический сплав, если нет, любящая половина стремится компенсировать обоими этими началами недостающее. Потребность помочь, поддержать, развить, добиться совместного успеха вознаграждается счастьем самоотдачи, самореализации, обретения смысла собственного существования. Желание привязать к себе, завладеть объектом любви, сделать его своей собственностью удовлетворяет потребность в спокойствии и уверенности в будущем.

Способна ли любовь указать правильный выбор? Возможно, да, поскольку это единственный природный механизм. Возможно, нет, поскольку в дело вмешиваются деньги. Способна ли любовь связывать людей навсегда? Возможно, да, и примеры такие есть. Возможно, нет, потому что в дело опять вмешиваются деньги.

Краткая история денег

Точка происхождения денег как мерила всякого общественно-полезного труда или потребительской стоимости товара надёжно затерялась в анналах истории. Вполне возможно, деньги появились даже раньше этого самого полезного труда, поскольку бесполезный, или полезный, но не оплаченный, труд всегда был, а деньги не всегда были эквивалентом именно его. Даже и сейчас не являются. То же самое можно сказать и о товарах. Продаётся и покупается всё что угодно, включая душу, совесть и даже саму жизнь, какой уж тут товар. Истоки денег глубже. На самом деле деньги — это мерило всякой собственности, всякого изменения собственности, всякого намёка на изменение собственности.

И появилась собственность, как мы знаем по последним данным, почти одновременно с самими полами. Слабый пол, собственно, и был первой собственностью. Экономическая наука учит нас далее, что деньги в качестве меры стоимости возникли только из необходимости обмена. Пока не было обмена, мера была ни к чему. Но это только на первый, научный взгляд. Если же опереться на нравственно-духовный, то можно заметить, что даже без обмена есть некая глубоко запрятанная в душу потребность в сравнении собственности. Та самая, которая заставляет покупать всё более престижные шмотки. Да и логика подсказывает — прежде чем обменять, надо сравнить. Так что потребность в сравнении куда первичней. И произрастает эта потребность из тех же самых былинных эпох, освящённых постоянным мордобоем. А как же иначе установить среди самцов надёжную, качественную иерархию? Не будешь же каждое утро начинать всё сначала? Поэтому первой мерой собственности и прообразом денег были самки. Именно их количество и было чином, рангом и ступенью в качественной иерархии самцов. И «считать» нужно было именно самцам, хотя и на глазок. Особенность этого этапа заключалась в том, что самки были одновременно и собственностью, и её мерой.

Если на первый взгляд все эти рассуждения кажутся нелогичными, следует вспомнить о том, что есть собственность. Всякая собственность — это отчуждаемая полезность. Всё, что необходимо или желательно человеку, и при этом может быть присвоено, становится собственностью. Даже любая фикция, даже абсолютное отсутствие чего-либо может стать полезно, если оно как-то связано с уже существующей собственностью. Возьмём все полезные для первобытных людей субстанции: воздух, вода, пища, тепло, жильё, земля, самка, защита. Всё это, кроме воздуха, постепенно стало собственностью. Воздух пока ещё трудно захапать, слишком многие сопротивляются, вот он и ничейный. В этом ряду пища и самки наиболее легко подаются присвоению, но с пищей две проблемы — она периодически кончается и её трудно считать. И если счёт первобытным людям был пока не особенно важен, то вот недолговечность пищи явно не позволяет считать её прототипом первой — надёжной, индивидуальной — собственности. Так что самки тут стоят вне конкуренции. Резонное возражение о том, что самец тоже весьма полезен для самки, и теоретически тоже мог бы стать собственностью, к большому огорчению гуманистически и феминистически настроенного исследователя наталкивается на простой факт, что у самки не было средств обратить самца в свою собственность. Вся мифическая власть женщины над мужчиной (столь важная и весомая в современном обществе) в джунглях, где обитали первобытные люди, едва ли имела какое-то значение.

Кстати, о власти. Как нетрудно заметить, власть есть оборотная сторона собственности.

Но самки недолго оставались в гордом одиночестве. Собственность со временем распространилась и на самцов, что деликатно называется рабовладельческим строем. Конечно, тогда «рабы» были нужны для совсем других целей, чем принято думать — главным образом это были непортящиеся запасы пищи. Захват пленных и обращение их в рабов организовали первую систему собственности, где самки и самцы подвергались первобытному учёту. Поэтому, кстати, и первые числа выглядели как человечки. И конечно, дотошный исследователь, понимая, что самцов и самок считали отдельно, не забудет отметить про себя причину того, почему 1 и 0 как самые важные цифры приобрели именно такие начертания.