Александр Анненский - Nаши в городе. Занимательные и поучительные байки о наших за границей
Через пару минут подруга заметила, что абсолютно все служащие магазина не сводят с нее глаз… Возмущенная таким неприкрытым национализмом, она принялась разглядывать и ощупывать одежду еще усерднее – уже не из интереса, а из ответной вредности. Тем не менее, минут через 20 ее все это окончательно достало, и она, хлопнув дверью, вышла из магазина.
И, лишь выйдя и гневно оглянувшись, она увидела над магазином надпись «ХИМЧИСТКА»…
* * *Рассказала жена со слов помпейского гида.
Среди живописных руин славного города Помпеи, бродя от стен одного публичного дома к развалинам другого и с интересом разглядывая фаллические указатели к жилищам жриц любви, две дамы из Питера обмениваются впечатлениями:
– Ну до чего ж развратный был город! Правильно Бог его сжег!
– Сплюньте! А то нам некуда будет возвращаться…
* * *Эту историю рассказала мне одна моя знакомая, которая работает в Германии переводчицей. Но сначала я должен кое-что разъяснить. Моей приятельнице часто приходится переводить для так называемых «беженцев» с территории всего бывшего Советского Союза. Им в пересылочном лагере нужно сначала пройти собеседование и ответить на вопросы немецкой иммиграционной службы типа «По каким мотивам вас преследуют на родине?» и «Зачем приехали в нашу красивую страну?» Язык межнационального общения со всеми бывшими советскими – русский. Надо сказать, что в Германию приезжают обычно чисто по экономическим соображениям, но, чтобы остаться хотя бы ненадолго, причину надо придумать политическую – и покруче. Но вот причин этих с распадом Союза как бы больше нет, и новоявленным солженицыным приходится искать другие мотивы.
А Германия, как и бо2льшая часть свихнувшейся Европы, тоже теперь активно выступает за защиту прав голубых, розовых (лесбиянок) и прочих там зеленых. И тут прошел слух в лагере для беженцев, что для того чтобы остаться в «Дойчланде», нужно всего лишь обладать сексуальной ориентацией, за которую еще есть соответствующая статья в Уголовном кодексе нашей страны. Как эту ориентацию доказать – простите, не знаю. Может, там они следственный эксперимент ставят…
Ну так вот что произошло. Вызывают мою знакомую переводить собеседование для очередного преследуемого лица. Ну пришла она, а в кабинете уже сидит скучающий полицейский, который это собеседование и должен проводить. Вызывают беженцев – в комнату входит мужчина, за которым покорно семенят жена и трое ребятишек дошкольного возраста, прибывших из одной солнечно-нефтяной кавказской республики. Семья явно простая и интеллектом не изуродованная. Мужика условно назовем Махмуд. Теперь само интервью.
Полицейский:
– Почему вы решили приехать в ФРГ?
Махмуд важно так:
– А нас прэслэдуют.
– По какой причине вас преследуют?
Махмуд с кавказской гордостью:
– А мы… эта… гомосексалисты!
Полицейский кладет ручку на стол и совершенно серьезно спрашивает:
– Что, и дети тоже?
Махмуд так же серьезно:
– Дэти тоже. По гэнам пэрэшло.
Лицо полицейского начинает дергаться, и Махмуд, видя это, обращается к переводчице, которая тоже со спазмами борется:
– Дошка, слишишь, если нэ так, то ты ему скажи, что нэ все дети, а толко два. Трэти маленки, он эшо нэ научильса.
Алла (так зовут мою приятельницу) кое-как перевела. Полицейский, еле сдерживая смех, уткнулся клювом в протокол и в таком положении с расстояния одного сантиметра записывает показания Махмуда. А по закону записывать надо все. И немецкий мент пишет: «Младший еще не научился», – и кусает губы. А Махмуд видит, что что-то не так, но не понимает. Оттого распаляется еще больше:
– Слишишь, дошка, да, если я что нэ так сказал, то, знаишь, давай ты за меня скажи. Ти же знаишь, как надо. А я подпишу! А потом, знаишь, в долгу перед тобой не буду, дэнги ест, все ест! Мне в лагере сказали: иди скажи, что ты гомосексуальщик – или как там… тогда оставят. А то я не знаю, што эта ваабще такой?
Не найдя никакой помощи у нашей переводчицы, Махмуд снова стал обращаться к неумолимому немецкому полицейскому:
– А што, дарагой, э? Зачем нэ вериш? Я – гомосексист, жена мая тоже… Мой атец – гомосексист, мой дед тоже был гомосексист! Ми все потомственные гомосексисты!
Тут у Аллы из глаз потекли слезы, и она вышла. Когда она вернулась, полицейский быстро закончил интервью и выпроводил последователя Моисеева из кабинета. По пути «беженец» заглядывал переводчице в глаза и томил расспросами:
– Дошка, а скажи: харашо да все, да?
На что Алла так же проникновенно смотрела ему в глаза и отвечала:
– Лучше не бывает.
* * *История рассказана приятелями из США.
В их программной компании порядочно черных сотрудников. Сидят они как-то в баре после работы и пьют жидкое американское пиво. Черные, сами ребята хорошие, говорят моему знакомому:
– Все-таки вы, русские, ребята приезжие, значит, должны замечать, что к нам, черным, тут со стороны белых есть негативное отношение, что бы ни говорили…
Наши говорят, что, может, и есть чего, так уж точно не с их стороны. В качестве примера русско-африканской вечной дружбы рассказывают о великом русском поэте Пушкине – негре по крови. Те не верят.
Наши им долго доказывают. Наконец черные проникаются и говорят:
– Ну хорошо, расскажите-ка нам про этого парня поподробнее…
Наши начинают рассказывать наперебой про эфиопского прадедушку Ганнибала, про Лицей, про поэзию, про женитьбу и про то, как Пушкина убили на дуэли.
– Стоп! – сказали негры. – А кто его убил?
– Дантес…
– Он был белый?
– Ээээ… Да…
– Ну вот видите!!! Единственного на всю Россию черного поэта убил БЕЛЫЙ!!!
«Блин, а ведь правда», – подумали наши…
* * *Летели мы как-то в Германию с очень простым парнем Петей. Жена ему дала с собой пакетик со стиральным порошком – чтобы Петя мог вдали от родины носки постирать. В немецком аэропорту этот странный пакетик в его вещах сразу заприметил таможенник и, видимо, полагая, что это наркотик, с торжествующим видом извлек его на свет божий. Бедолага, похоже, уже мысленно дырку себе прокалывал для какой-нибудь таможенной медали. Он к Пете:
– Вас ис дас? – и все такое…
А Петя не то что по-немецки, по-русски с трудом. Промычал что-то в ответ. Тогда этот таможенный порошка зачерпнул – и в рот. Пожевал его – глаза круглые, а изо рта пена как повалит…
Нам же от смеха чуть плохо не стало.
* * *Раз мерзкая осень наступила – пришло время рассказывать истории об отпусках в жарких странах. Не о тех, «где рассветы в океанах прячут лето», а так, что поближе да попроще, – о Турции, например. Отдыхали мы с женой в этой популярной здравнице – две недели, 5 звезд, не меньшее последней цифры количество пива в день, ну и так далее.
Чем на отдыхе занимается молодая пара? Ну, конечно, тем самым… Вот нам с женой приспичило в самый разгар дня, в два часа, когда все обедают… Единственное место, где можно уединиться, – законно оплаченный номер.
Поднялись, табличку «ду-нот-мастурб»… тьфу – «дистурб», короче, не беспокоить и все. На ключ, естественно, не закрыли, не в этом дело – у обслуги универсальный ключ от всех апартаментов. Пока туристы темнеют на пляжах и синеют в море, в номерах – правильно – идет уборка. Все супер, только…
Кувыркаемся мы в номере, в самый ответственный момент слышим: поворачивается ключ в замочной скважине и медленно открывается дверь…
Хитрый мавр, очевидно, понял своей башкой, что раз табличка висит – что-то не так, но решил проверить. И от двери дает понять, что, типа, кто-то идет нам заправить буфет с напитками:
– Минибар-минибар! (Произносить надо быстро и слитно, с турецким акцентом.)
Какой, в жопу, минибар, написано – не входить!!! Я пытаюсь переключить башку на английский – не получается, сами понимаете. Ору что-то типа:
– Плиз ду нот энтер, рум из нахрен оккупайд!!!
А звук все ближе и ближе:
– Минибар-минибар… минибар-минибар…
– Ноу минибар, плиз! НОУ минибар!!!
– Минибар-минибар! Минибар-минибар!
В критический момент вместе с женой орем:
– Иди на х…й со своим минибаром!!!
Звук останавливается:
– Nahui? Ok, take your minibar later…
Занавес.
* * *Эта история произошла со мной недавно. Надо мне было ехать на другой конец города Нью-Йорка. Но так как я не был в состоянии водить машину – можно сказать, что устал немножко, – мне пришлось заказать такси, русское такси.
Заказал, вышел на улицу – стою жду. Проходит пять минут, десять, полчаса – машины нет, хотя мне и сказали, когда я заказывал машину:
– Выходи. Машина уже там.
Но вот вижу (не прошло и часа), как едет такси с огромнейшей скоростью – 20 км/ч. Ну, думаю, если так добираться будем, тогда через пару суток я буду на месте; но ничего, как говорится, – торопиться не надо…
Сел я в машину, даже не сел, а залез с двух попыток. Став в боевую готовность (она же поза пьяного в восточных единоборствах), полусогнувшись, я попытался «запрыгнуть» в машину, но моя голова оказалась на уровне крыши автомобиля, и я получил сильный удар по голове при этой отважной попытке «запрыгнуть» в такси. Если бы скорость полета была бы хоть чуть-чуть больше, тогда машину можно было бы отправлять на металлолом, а меня – в реанимацию, но автомобиль отделался только легким испугом, а я – шишкой на голове. Просто мне никто не сказал, что надо хорошо пригибаться, когда залазишь в машину, так вот мне и пришлось повторить подвиг… Вторая моя попытка прошла успешнее, и мое тело было погружено на заднее сидение автомобиля. Прикинув в голове пару интегралов и сообразив, что умственные потери в связи с прыжком оказались минимальны, я обратил внимание на водителя. Теперь мне стало ясно, почему машина никогда не будет участвовать в автогонках «Формула 1»: просто водитель – это дедуля года двадцатого выпуска, ленинского роста (метр с кепкой), имевший вид алкоголика первого ранга.
