Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2008 #8
- Бей!
Но он не ударил, сплюнул:
- Закрой жопу, бесстыжая.
- Злодей, террорист. - Клавдия выскочила во двор и, сломя голову помчалась по дороге, не зная куда.
Он сидел на крыльце, ожидая ее, успокаиваясь. Дождик капал, одинокий, робко постучал по деревьям в саду, поискал что-то на крыше и ушел, чахлый такой, застенчивый. Запахло живой травой, мокрым забором. Андрей Иванович услышал неповторимый влажный аромат мелиссы, разросшейся у крыльца, возникающий только в редкие ночные мгновения, так не похожий на то, как пахнет мелисса днем. Он сорвал ее стебель, зажал в руке и потом долго ощущал резкий и тонкий запах мяты, впитавшийся в его ладонь.
Стояло долгое июньское предвечерье, солнце уже село, а закат всё не гас. Огненная полоса тлела на горизонте. А когда небесное зарево, наконец, погасло, мелькнул последний светлый луч. На земле в полусумерках еще мгновение был виден дальний лес, откуда катился тихий шум ветра. темнеющем небе сверкнула белая звезда и тихо, медленно поплыла, изредка мигая красным огоньком. Это был самолет, вез незнакомых людей, возможно, в другие страны, и они сейчас глядели в иллюминаторы и не знали, что внизу, поднявши голову, смотрит на них Андрей Иванович, всю жизнь мечтавший полететь на самолете, чтобы взглянуть на иные загадочные края, но так и не полетевший, потому что не успевал вспахивать землю, на которой жил. А теперь? А теперь земля обезлюдела, осиротела, не вспахана, куда теперь от нее лететь?
Медленный самолетик уплыл, а вместо него появилась настоящая звезда, за ней другая, и скоро все далекое небо стало светлым от их голубого свечения, опустилось низко, чтобы Андрей Иванович хотя бы разглядел и порадовался их красоте. А такое небо и таких звезд, как в эту ночь, не всякому посчастливится увидеть и перечувствовать.
етерок проскользнул по лицу, лист прилетел, задыхаясь, упал на плечо, удобно устроился там - устал, пусть отдохнет немного. Но полежал мгновение, сорвался и помчался в свой далекий путь. Далеко за лесом, в немыслимой дали, бесшумно сверкнула сухоросица. Потом еще и еще раз. этом сверкании далекой тихой молнии будто бы было какое-то соперничество с солнцем, словно эти сполохи пытались разжечь горизонт, осветив ночь. Но солнце было равнодушно к потугам молнии, сухоросица сверкала, вспыхивала, осветляя на секунду далекую даль и, наконец, утихла.
Постояла тихая, спокойная, прозрачная тьма ночи. А потом тучи приплыли, закрыли звезды, повеяло ветром и летучим дождем. етер зашуршал по деревьям, брызгая теплыми струями, весело играя листьями и травой, дождь стучал по крышам, ломился в окна. По дороге, что-то мыча слабым пропитым голосом, пытался бежать итька.
- Где Клавдия? - крикнул Андрей Иванович.
- Чего?
- Клавка где?
итька постоял в луже, фыркнул, сплевывая:
- Чего надо?
- Где Клавдия, спрашиваю?
- Я, что, ее пасу? Дядь Андрей, я не пойму, это что, дождь идет?
- Солнышко светит, голубок. Пить надо меньше. Погоди, я еще голову тебе оторву за Клавку.
- Это хорошо, - сказал итька. - Дядь Андрей, ты… ты… - и не смог подобрать слова, поплелся дальше
- Стой, - крикнул Андрей Иванович. - Оставь Клавку, подойдешь к ней, я тебе женилку оторву…
- Чего?
- Женилку оторву, вот что!
итька постоял, недоумевая, наконец, сообразил.
- Ты что говоришь-то, дядь Андрей? Лучше выпить дай. Да не дашь, ну тебя.
Пошатнулся, едва удержался на ногах, ушел шатаясь, обрызганный дождем.
Прошел час, другой, ливень прекратился, опять всё запахло травами и деревьями, впитывающими влагу, в небе появился клочок свободного пространства, через который выглянула звезда, пока одна. А за ней выползли другие.
Случилось странное, необычное событие: когда дождь стих и наступила легкость и прозрачность в природе, Андрей Иванович услышал в этой прозрачной тишине задушевное, пронзительное пение. Один женский голос сменился другим - первый вел, а второй тихо подхватывал эту песню. Откуда здесь, в деревне, где давным-давно можно услышать разве только пение двух-трех петухов, откуда эта задушевная, тихая песня, рвущая душу своим воспоминанием о том, что давно уже ушло из их жизни? Он с удивлением узнал, что один голос был Клавкин, его дочери, в нем было так много чувственности, что-то ерино, материнское, зрелое томило и возвышало душу.
Он ушел в избу с этой далекой песней, плывущей над ночной деревней, утихла его обида на Клавдию, он горько признал, что жизнь неумолима в своем движении, и как хорошо, что хоть иногда над Нелидово еще звучат молодые голоса, помнящие старые песни.
Удовлетворенный, он уснул.
Разбудила его Клавдия.
- Не ругайся, иду в школу, иду. чера алентина приезжала, сегодня уедет - ей в городе хорошо, с ребеночком сидит, доллары получает. Хотела с итькой попрощаться перед армией, а он упился, в сарае валяется.
- На что он тебе такой, Клавдия?
- Найди другого. Где найдешь? се вокруг такие. Или в тюрьмах сидят… Она выбежала на улицу, встретила алентину, которая бежала, обливаясь потом. Андрей Иванович окликнул ее, но она не остановилась:
- Извини, Иваныч, опаздываю, хозяйка на день отпустила. Последи за итькой, а?
- За ним следи - не следи… Твоя бабка просила туалетную бумагу…
- Привезла… Дворянка она у нас! Бегу, Иваныч, бегу…
А бежать-то ей до автобуса несколько километров. А дальше целый день на железной дороге маяться.
…Через две недели занятия в школе закончились. Клавдия готовилась к выпускному вечеру, перебирала свои и материны платья. ытаскивала из сундука, из кладовки забытые, лежалые платья, но найти ничего не могла. се эти старые наряды, бережно хранившиеся долгие годы, выглядели не то что бедно, а нищенски. Плесенью от них пахло.
Наконец, она сняла с вешалки в шкафу заветное свадебное платье матери, которое ера сама себе сшила перед свадьбой и в котором они с Андреем отправились в загс, сопровождаемые всей деревней. Мужики нашли где-то старые крытые барские сани, старательно отремонтировали, поставили на колеса, запрягли в эту карету тройку лошадей и помчались с бубенцами в район. ера была неотразима в своем простеньком ситцевом платьице, что-то в нём было оригинальное, свое - то ли кружева на рукавах и на подоле, или пояс на ее узкой талии. Забыть те мгновения, как она поднималась по лестнице к дверям загса, осознавая свою привлекательность, невозможно. И сейчас, когда Клавдия сняла с вешалки это платье, Андрей Иванович чуть не вскрикнул: "Не надо, не трогай". И в тоже время увидел, что и это заветное платье, которое держала в руках дочь, потеряло свой блеск, свою красоту, провисев долгие годы в тесном шкафу.
Клавдия посмотрела на отца, как бы спрашивая: "Я примерю?" И он кивнул в ответ.
Она надела платье и преобразилась, он увидел свою молодую жену и увидел Клавдию - дочь, вдруг впервые поняв, что перед ним не девочка, а девушка, длинноногая, узкая в талии, высокая в шее, красавица. Она была не то чтобы похожа на мать, а лучше, изящнее, тоньше, чем ера, которую он выносил из загса на руках. Сердце дрогнуло не от радости, а скорее от скорби, может быть, досады, что эта красавица, его дочь, далека от него своим неожиданным новым обликом и скоро отлепится от него, оставив в последнем одиночестве. И странно, будто возревновал к мифическому будущему.
этом платье, надев мамины туфли-лодочки, Клавдия и пошла в ерев-кино на последний школьный праздник.
Еще не рассеялась июньская короткая ночь, еще были видны яркие вспышки фейерверка, который вспыхивал над еревкино, еще не запел самый первый бдительный петух у деда Макара, как Клавдия вернулась. На вопрос отца, почему так рано, ничего не ответила, стряхнула с ног туфли, один из них залетел аж в сени, сбросила на пол платье и молча забралась в постель.
Он поднял с пола мятое платье, расправил, повесил в шкаф. Она увидела, как он аккуратно, бережно это делает, села, сказала с ожесточением:
- Надоело. се девки одеты, как люди, я одна в старье, нищенка. Платье дурацкое, с кружавчиками, кто такие теперь носит? Посмешище.
Повернулась к стене, заснула. Он вздохнул, подумал, что все перемелется и что утро вечера мудренее, и тоже попробовал соснуть.
Но утро не оказалось мудренее вечера. Клавдия подоила корову, прополола огород, убралась в избе, во дворе. Андрей Иванович не мог упрекнуть ее, она всегда была хозяйственная и, если что делала в избе, в хлеву, в саду, то, как и покойница ера, старательно, аккуратно, но сегодня возилась долго и небрежно. А в полдень побежала к асилисе узнать адрес алентины.
У асилисы происходили свои события: итьку наконец-то вызвали в военкомат с вещами. Почему его не взяли весной в призыв, не понятно, но
сейчас в неположенный срок он очень почему-то понадобился армейским начальникам.
- Что притащилась? Должна знать, Клавка, - вещал итька не обычным, а авторитетным, командирским голосом, - я в деревню не вернусь. Не надейся. Ты мне, телка слюнявая, кривоногая, не нужна, найду не такую кралю.
