Петр Подгородецкий - Русские идут! Заметки путешественника
Самой высокооплачиваемой и привилегированной кастой являлись гостиничные проститутки. Обычно они сидели в баре и с удовольствием обслуживали клиентов у них в номерах за семь-восемь долларов в час. Южные маньяки, бывало, забирали за двадцатку пару вьетнамок и общались с ними всю ночь. А элиту местных жриц любви составляли по-настоящему красивые девушки, примерно такого плана, как фотомодели, снимавшиеся для японских настенных календарей. С ними можно было пообщаться не менее чем за десятку, причем они разговаривали не только на вьетнамском, но и на английском и даже русском. Самая высокая цена, судя по рассказам специалистов, была пятнадцать долларов и платилась лишь в исключительных случаях.
В то время существовали очень строгие, практически непреодолимые правила, в соответствии с которыми каждая группа проституток могла работать только по своему профилю и месту деятельности. Например, провести в гостиницу кого-нибудь из «уличных» или «пляжных» было невозможно. Один московский армянин пытался уговорить портье – седого благообразного вьетнамца лет шестидесяти – пропустить к нему очень красивую даму с улицы. Он тряс перед ним пятидесятидолларовой купюрой, которая равнялась примерно полугодовой зарплате несчастного старика, но тот был непреклонен. Даже заплакал, от бессилия, но все равно не пустил парочку в отель. И правильно сделал: если бы пустил, его бы сразу уволили, а охотников на такое место в городе нашлось бы предостаточно. Кстати, во время следующей поездки этот армянин нашел свою пассию, сделал ей визу и вывез в Москву. Даже женился на ней. Интересно было бы посмотреть, какие у них получились дети…
Во Вьетнаме Алексеич сумел доказать, что европейский ум способен победить азиатскую хитрость. Когда армянин рассказал ему о своем несчастье, он поспорил с уроженцем печально известного Спитака и жителем Бирюлева, что сумеет провести уличную вьетнамку в гостиницу. За несколько дней Алексеич тщательно изучил обстановку. Поскольку вставал он рано, часов в восемь (после десяти из-за жары на улице делать было уже нечего), то имел возможность наблюдать с балкона жизнь отеля до подъема. Это и помогло ему в дальнейшем.
Прогуливаясь вместе с армянским коллегой по прибрежной улице, наш большой друг зашел в небольшую лавочку, чтобы купить себе диктофон. Торговала там юная особа, которая, увидев Алексеича, стала похожа на кролика перед удавом. Выяснилось, что она ни слова не знает по-русски, да и английский ее ограничивался двумя-тремя словами. Алексеич пальцем ткнул в микрокассетный «Сони», девица на калькуляторе показала, что стоит он сорок долларов, и сделка была совершена. Но вьетнамка вдруг встала на цыпочки, ухватилась рукой за бороду Алексеича и, глядя ему в глаза, стала говорить: «Хотель, хотель…» Сначала подумалось, что она пытается говорить по-русски, но потом выяснилось, что интересует ее место временного проживания божественного гиганта. Вот тут армянин и говорит: «Спорим на полтинник, что ты ее не сумеешь провести в гостиницу?» Алексеич, как истинный спортсмен, принял спор. Сказав девице, что живет в «Паласе», он увидел, что она тычет пальцем в циферблат его «Ориента». Показав на цифру семь, он оставил довольную продавщицу в лавке, забрал диктофон и пошел в отель обдумывать, как ему выиграть только что заключенное пари.
Валяясь на постели, он вспомнил, что рано утром каждый день видел молодого вьетнамца, который подходил с внутренней стороны решетки, отделявшей территорию гостиницы от улицы, доставал из кармана ключ, открывал небольшую калитку, а затем вытаскивал на тротуар несколько тюков с грязным бельем, которые тут же увозила одна из редких в городе машин. В отличие от меня, Алексеич уже научился отличать вьетнамцев друг от друга, поэтому после обеда отправился искать «ключника». Когда он его нашел, то обратился к нему со следующей триадой (работники отеля понимали английский): «Парень, я вижу, ты человек предприимчивый и работаешь что есть сил. (Офигительный комплимент!) Так вот, я предлагаю тебе один американский доллар в общем-то ни за что. Ровно в семь часов ты подойдешь к решетке и ключом, который лежит у тебя в кармане, откроешь на одну минуту ту калитку, которую ты открываешь каждое утро в восемь утра. За это получишь вот такую новенькую зеленую бумажку». И Алексеич потряс перед глазами вьетнамца долларовой купюрой. Тот мгновенно понял, что от него требуется, и ответил: «О’кей, масса!» Удовлетворенный Алексеич пошел на обед, а затем стал ждать вечера.
Ровно в семь часов началось прекрасно срежиссированное шоу для двух зрителей – меня, болевшего за Алексеича, и армянина, жаждавшего выиграть спор. Мы с ним стояли на балконе и наблюдали процесс во всех подробностях. С одной стороны решетки в нетерпении топталась девица, с другой – в ожидании хрустящего доллара, сжимая в кармане ключ, стоял, озираясь по сторонам, ответственный за грязное белье. Как настоящий белый человек, Алексеич неторопливо подошел к решетке, вьетнамец молниеносно открыл калитку, получил заветный гонорар. Принарядившаяся продавщица аудиотехники проскользнула внутрь, а наблюдавший за всем этим представитель армянской диаспоры понял, что лишился пятидесяти долларов.
Теперь девушка, оказавшаяся на территории гостиницы, была в полной безопасности и обладала своего рода неприкосновенностью. Если человек внутри – он гость, это правило соблюдалось железно. В планы нашего большого друга секс с восточными женщинами не входил, так что он повел удивленную вьетнамку не в номер, а в бар, где к ним присоединилась проигравшая спор сторона. Отдав полтинник и оплатив напитки для всех четверых, армянин сказал: «Брат, огромное тебе спасибо! Ты меня просто спас». А затем поведал удивленному Алексеичу, как долго он ломал голову над тем, чтобы привести свою любимую в гостиницу, как думал, во сколько сотен ему обойдется общение с ней. А тут простой и изящный, а главное дешевый способ избежать придуманных вьетнамцами иерархических препон и барьеров… Через часок раскрасневшаяся, но несколько разочарованная дама была отправлена домой, разбогатевший Алексеич пошел смотреть телевизор, а армянин отправился искать парня с ключом, чтобы заключить с ним постоянное соглашение о взаимовыгодном сотрудничестве. Кончилось все, как я уже упоминал, свадьбой…
Вьетнам в то время был одним из бастионов рушащейся коммунистической системы. Тем не менее для человека несведущего в этой стране почти ничто не указывало на наличие «самого прогрессивного в истории человечества строя». Не было видно почти никакой коммунистической символики, разве что изредка попадалась красная кумачовая растяжка с непонятными лозунгами на местном языке. Однажды Алексеич попросил гида перевести текст, и тот, как в советские времена, встал в позу и торжественно произнес: «Юноши и девушки, будьте верны заветам Хо Ши Мина!» Не знаю, как юноши, но девушки, по нашим наблюдениям, немного странно понимали заветы покойного вождя нации. Кстати, портреты вождя висели во всех государственных учреждениях и украшали этикетку 35-градусной рисовой водки, которая за это получила название «Хошиминовка». За две недели отдыха людей в форме удалось увидеть всего дважды: первый раз – во время уже упоминавшегося дорожно-транспортного происшествия, когда автобус раздавил мальчишку, а второй – когда вдоль пляжа пыхтя проехал старинный «козлик» с тремя военными, вооруженными автоматами, скорее всего, пограничниками. А так Вьетнам выглядел очень похоже на все не очень богатые развивающиеся страны: фирменная и самодельная реклама, торговля всем подряд, кроме разве что наркотиков и оружия, неограниченная проституция и искреннее уважение к нашим гражданам, которое тогда еще не сумели подорвать тупые и жестокие российские «челноки».
Трудно сказать, почему самих вьетнамцев некоторые считают жестокими и склонными к правонарушениям. Преступность, как нам показалось, там просто отсутствовала. Можно было даже оставить что-нибудь на пляже, полотенце, к примеру, и с удивлением обнаружить его через час повешенным на ручку своего гостиничного номера. Воровства, а тем более хулиганства и драк не наблюдалось вообще. Разве что наши пьяные граждане нарушали ночную тишину похабными песнями. А так все было спокойно. Может быть, только у нас в России вьетнамцы выясняли отношения с помощью ножей и другого холодного оружия, а у себя они оказались весьма тихими. Правда, говорят, последние пятнадцать лет не прошли для страны даром. Проституция попала под запрет, и теперь цены установились долларов в пятьдесят. При этом нужно еще найти «правильных людей», договориться, потом ехать чуть ли не с завязанными глазами куда-то за город (уже на машине) и там испытывать судьбу (это если без презерватива). Рынки несколько цивилизовались, цены подросли, появилась современная техника, ну и кривая преступности тоже, говорят, пошла вверх. Хотя наших там почему-то не трогают, как бы они ни чудили…
