Джон Кампфнер - Свобода на продажу: как мы разбогатели - и лишились независимости
Тремя годами позднее Сингапур добился от Великобритании полного самоуправления, и в 1959 году Ли стал первым премьер–министром страны. В 1963 году Сингапур присоединился к Малайской Федерации, чтобы обеспечить себе безопасность и справиться с экономическими трудностями. Однако этот союз практически сразу же оказался под угрозой из‑за идеологических разногласий и этнической напряженности. Год спустя 23 человека были убиты, сотни ранены во время беспорядков на почве межрасовой ненависти. Ли поспешно вывел свой крошечный город- государство из состава федерации и пошел собственным путем. Задача перед ним стояла не из легких. Обладающий минимумом ресурсов, находящийся в центре нестабильного региона Сингапур столкнулся с острой безработицей, дефицитом жилья, с потенциальной угрозой межобщинных столкновений даже более существенных, чем в предыдущий период. Один журнал в это время описывал город как «убогую деградирующую клоаку». Большинство сингапурцев жило в кампонгах (по–малайски — деревня), в деревянных хижинах. Страна не имела никаких преимуществ, кроме географического расположения порта и предприимчивости населения.
Ли добивался образования новой нации как географической и культурной общности. В то время как его соседи по Юго–Восточной Азии бросались из одной крайности в другую, то устанавливая диктатуру, то заигрывая с демократией (и не добиваясь успеха ни там, ни здесь), Ли создавал нечто среднее. Он считал ключом к успеху восстановление страны за государственный счет и предлагал законопроекты, согласно которым большие участки земли реквизировались под социальное жилье и другие инфраструктурные проекты — дороги, школы, больницы. В момент получения независимости более половины работающих не имело образования. К 1990 году две трети имели законченное среднее образование. В 1965–1995 годах экономика ежегодно росла на заметные 9%, то есть в три раза быстрее, чем экономика США. Доход на душу населения рос в среднем на 7% в год, удваиваясь примерно каждые десять лет. Валовой национальный доход вырос с 1 миллиарда до 86 миллиардов долларов. Открытие новых школ и колледжей быстро принесло удивительные плоды. Система здравоохранения стала предметом зависти азиатских соседей. Ли нравилось называть свою маленькую страну «оазисом 'первого мира' в регионе 'третьего мира'».
В течение полувека Ли вручную управлял государством, вникая во все мельчайшие детали. Он лично проверял пригодность претендентов на брак с правительственными служащими (обычно на основе коэффициента интеллекта) и определял, сколько детей у них должно быть. С помощью пропагандистских кампаний он призывал граждан вести себя в соответствии с введенными им ограничениями. Были подготовлены инструкции по всем вопросам, от гигиены до этикета. В 70–х годах кампания «Остановитесь на двоих», нацеленная на снижение рождаемости, оказалась настолько успешной, что вслед за ней пришлось начать кампанию «Заводите трех и больше, если можете себе позволить».
Мне довелось пожить во многих диктаторских странах или посещать их. Я заглядывал под стол (нет ли там подслушивающего устройства?) и предполагал, что вон тот мужчина в зеркальных темных очках на углу улицы следит за мной. В Сингапуре надзор менее очевиден, но это система, в которой люди редко задумываются о необходимости что‑нибудь изменить. Легко понять почему: три четверти работающих не платят подоходный налог. Вообще никто не платит налог выше 20%. Иностранные компании продолжают приходить на местный рынок, из‑за чего спрос на недвижимость так высок, что многие люди соглашаются на снос своих домов, чтобы получить квартиры в более высоком здании, что построят на месте старого, и получить прибыль. От старого Сингапура почти ничего не осталось.
Последняя деревня, Буанкок, — 28 домов на дальнем севере острова — находится в процессе поглощения.
Ничто не должно мешать обогащению (это главный долг патриота). Шопинг стал основным занятием нации. Каждый раз, когда я брожу по Орчард–роуд, главной торговой улице, я вижу счастливых покупателей и счастливых едоков. Сингапур — рай для гурманов, в котором кулинарные изыски, сплав национальных кухонь, соседствуют с уличными лотками, предлагающими простую, но высококачественную еду. Как‑то за одну неделю я оценил сычуаньскую кухню, различные варианты японской, южноиндийскую (я ел руками, с бананового листа) и североиндийскую. Я захожу в фудкорты (дешево и сердито). Меня приглашают на официальные «британские» встречи (в Сингапурском крикетном клубе, разумеется). Я нахожу здесь даже немецкие сосиски и запиваю их рислингом. А еще есть теннисные клубы, бассейны и питейные заведения в искусственных «развлекательных зонах» Кларк–Ки и Робинсон–Ки. Но люди, особенно повидавшие мир, так просто на это не купятся, правда?
Чтобы узнать другой Сингапур, не такой благополучный, нужно посетить любой из многоэтажных жилых кварталов Совета по жилищному строительству и развитию. С 6о–х годов более 90% населения переселилось в безупречно чистые квартиры в построенных правительством жилых массивах. Совету по жилищному строительству и развитию были предоставлены широкие полномочия по принудительному выкупу жилья и расселению. Одной из его задач было дробление этнически однородных общин китайцев, малайцев и индийцев. В дивном новом мире этнический состав жильцов каждого дома должен был отражать состав населения страны. Людей различных национальностей научили пользоваться одними и теми же лестничными клетками, общественными центрами, плавательными бассейнами и автобусными остановками. Учитывая межобщинные раздоры бо–х годов, принуждение к гармонии привело к поистине выдающимся результатам. Различия между общинами просто запретили.
Законодателю есть дело до всего. Граждане получают приоритет, если ищут жилье в радиусе одной мили от места жительства родителей: это облегчает уход за престарелыми. Люди могут делать покупки на первичном рынке по ценам ниже рыночных и с легкостью получать беспроцентный кредит, — но только если они женаты. Купленную квартиру нельзя продать в течение десяти лет, чтобы исключить возможность спекуляции. После этого ее можно продать по рыночной цене кому угодно. Жилой комплекс Тоа–Пайох — второй старейший эксперимент. С высоты 40 этажей я любуюсь панорамой города: небоскребы повсюду, куда хватает взгляда. У лифта в одном из зданий (никаких граффити и запаха мочи) я замечаю доску объявлений. Одно из них напоминает жильцам, что они могут присоединиться к организованной групповой прогулке в ближнем китайском садике. Второе извещает о конкурсе певчих птиц (их разведение настолько популярно, что местный житель может потратить на птиц свое месячное жалование). Еще одно — уведомление для «волонтеров», участников системы наблюдения за соседями, поощряющей разоблачение антисоциального поведения. Комплекс гордится превосходными спортивными сооружениями, включающими стадион, спортзал и лучший в стране плавательный бассейн, где проходят национальные соревнования.
В вестибюле я вижу группу пожилых мужчин — китайцев, малайцев и индийцев, с азартом играющих в шашки. Сейчас пятница, близится вечер, и, я подозреваю, они уже выпили по паре стаканчиков виски. Они приглашают меня присоединиться к ним. Мы болтаем. Я силюсь разобрать их синглиш (удивительную смесь английского языка с китайским), на котором чаще всего говорят в Сингапуре. Я расспрашиваю их о жизни, о мечтах. Они говорят, что жаловаться не на что. Из‑за мирового кризиса экономическая ситуация уже не та, но это дело поправимое. В любом случае они предпочли бы жить здесь, а не в любой другой точке Азии. Осмысленных социологических опросов здесь не проводят. Люди доверяют только своим друзьям. Поэтому очень трудно определить, следят ли люди за словами, зная, что из‑за критики у них будут проблемы, или они и вправду всем довольны. Я подозреваю, что в данном случае справедливы оба допущения.
Чем дольше Ли оставался на своем посту, тем больше он убеждался в том, что нашел азиатскую модель прогресса. Считая открытую критику помехой с первых дней своего правления, он поставил СМИ под контроль двух госкомпаний: «Сингапур пресс холдингс» управляет газетами, а «Медиакорп» руководит ТВ и радио. Выборы происходят каждые пять лет, и оппозиционные партии теоретически могут в них участвовать. Однако любой политик или журналист, который сделает спорное заявление о властях предержащих, может быть арестован и обвинен в клевете. Когда такой человек потратит все деньги на судебные издержки и штрафы, его объявят банкротом и могут посадить в тюрьму.
Даже минимальные демократические процедуры были «модифицированы» в интересах партии Ли. Округа, в которых значительная часть избирателей голосует за оппозиционных кандидатов, к следующим выборам обычно перекраивают так, чтобы они относились к уже занятым местам в парламенте. Когда избиратели отдают голоса за «неправильного» кандидата, им различными способами напоминают о том, что они совершили ошибку. Неподалеку от лояльного Тоа–Пайох расположен район Потонг–Пасир, где не работает станция метро (случай необычайный). Станция существует, но ее не открывают по «техническим причинам». Впрочем, настоящая причина жителям известна: район давно голосует за оппозицию в однопартийном по преимуществу Сингапуре, а инакомыслие здесь не поощряется. Бывший член Демократической партии Чжань Шичжун представлял этот округ с 1984 года, победив кандидатов от ПНД на шести выборах подряд. Никакие приманки или угрозы не удержали местных избирателей от того, чтобы подразнить власть имущих. По понятным соображениям местные жители неохотно сообщают о причинах своей поддержки Чжаня, но представляется, что это в основном вопрос давней лояльности. Чем сильнее правительство пытается (то кнутом, то пряником) заставить их изменить свое отношение к Чжаню, тем сильнее они упорствуют. Этот небольшой эпизод сводит на нет все претензии Сингапура на то, чтобы называться демократией. То есть демократии как правило нет, но изредка она есть.
