Ирина Дегтярева - Повседневная жизнь российского спецназа
Но сначала вверх, к солнцу и под солнцем. Когда бойцы выдохлись идти пешком, Крот схитрил, посадил всех на имээрку, опустил ковш, чтобы вместо саперов поработала машина. Эта колея и земляной вал, отрытый имээркой, потом жизнь многим спасли.
«Чехи» где-то поблизости. Они выжидают. Тревожно, тихо. На высоте Крот доложил командиру по рации о прибытии. Бойцов распределил по кругу. ИМР готовила капонир для танка, шедшего следом.
Крот расположился на машине. Курил. Отдыхал. Приглядывал за бойцами, которые осматривали местность на предмет мин. Солнце печет, и все так мирно вокруг, но разрыв снаряда над головой как-то подпортил настроение.
— Что еще за фейерверки? — пробормотал Крот, схватился за рацию, вызывая командира «Витязя». — Кто по нам стреляет?
— Сейчас уточню.
Пока рация задумчиво шипела, «ба-бах!» — второй снаряд прилетел прямо в имээрку, угодил в масляный бак. Крота и оператора как ветром сдуло с машины. Отлетели в сторону, сброшенные взрывной волной, закатились за холмик. И снова:
«Так-так-так», — говорит пулеметчик,«Так-так-так», — говорит пулемет.
А ИМР горит факелом, а в машине механик То ли не почувствовал взрыва, то ли… Однако имээрка продолжала рыть дальше.
Крот кричит, чтобы механик выбирался. А головы не поднять и с места не сдвинуться. Бой гремит. Боевики захлопнули кольцо, и начался шквальный огонь по тем, кто успел подняться на высоту.
Крот все кричал, пытаясь привлечь внимание механика, но вдруг в машину снова попал снаряд. У Крота перед глазами стояло лицо механика, рядового — дембеля. Он возил с собой в имээрке парадную форму, фотографии, военный билет, деньги, выданные на дорогу домой. Это была его крайняя операция… последняя. «Ну, все, — подумал Крот. — Погиб боец».
— У меня «двухсотый», механик-водитель, — сдавленным голосом сообщил он по рации.
Бой разгорался. Крот сгруппировал всех своих бойцов в небольшой канаве, неподалеку от горящей ИМР. Вдруг боец подползает, дергает Крота за рукав:
— Товарищ старший лейтенант. Там же на имээрке у нас тротил. Сейчас ка-ак..
Двадцать пять килограммов тротила, ракеты, средства взрывания… На удивление взорвалось лишь несколько сигнальных, ракет и только. Взорвись тротил, машину разметало бы и осколками посекло многих.
Аккуратненько группа Крота отошла подальше. А минут через пятнадцать из имээрки выполз бледный механик. Крот сразу по рации счастливо:
— «Двухсотый» ожил!
Контузило бойца, и перепугался пацан. Первый раз в такую заварушку попал. Выбрался голый по пояс (в машине-то жарко) и с автоматом. А документы, деньги, все имущество сгорело. Подобрался к своим, смотрит на старлея перепуганными глазами.
— Ничего, ничего, брат, — похлопал его по плечу Крот. — Главное жив-здоров.
Офицеры и солдаты «Витязя» грамотно заняли оборону. Удалось закрепиться на высоте Безымянной. Но в этом бою погиб пулеметчик отряда Съедин. Крот не видел. Это произошло с другой стороны высоты. Он от бойцов узнал о несчастье. Снайперская пуля попала пулеметчику под «маску».
Боеприпасы заканчивались. Вместо того чтобы их доставить, старший операции отдал приказ отходить. На БТР и под прикрытием пришлось уходить с Безымянной. Она далась так тяжело…
Через несколько дней Крот собирался домой. Уже приехал сменщик из саперного батальона Крота — легендарная личность. За одну из секретных спецопераций он получил прозвище Чечен.
За восхождением Крота на Безымянную впереди «Витязя» Чечен наблюдал в бинокль с другой высоты.
Теперь, когда все благополучно кончилось, друзья отдыхали в своей палатке в Хасавюрте. Дымили сигаретками, лениво переговаривались. Глядели на жаркую улицу через поднятый и закатанный валиком полог — вход в палатку.
— А я смотрю в бинокль — наша имээрка наверх вползает, — вспоминает Чечен. — Ребятам говорю: «О, Андрюха там работает». Через мгновение гляжу — ИМР горит. И вдруг ракеты зеленые одна за другой взлетают в воздух. «Чего это Андрюха там делает? Машина горит, а он фейерверки пускает».
— Очень смешно, — отмахнулся Крот. — Это сигналки на машине лежали, вот они и повзрывались. Хорошо не тротил…
— Товарищ старший лейтенант, — в палатку забежал боец-посыльный. — Вас к телефону.
— Надо съездить на инженерную разведку, — распорядился командир. — Быстро посмотреть дорогу на предмет минно-взрывных заграждений.
Крот досадливо потер затылок и пожал плечами, видимо, мысленно о чем-то рассуждая.
— Жалко, что не с «Витязем». Сегодня у них девять дней ребятам, которые на Лысой полегли.
— Да чего ты-то? Оставайся, — Чечен торопливо одевался. — Тебя, можно сказать, здесь и нет. Тебе домой.
— Ну как так? Так нельзя. Это мои бойцы. Поехали вместе.
Крот и Чечен только разгрузники надели. Жарко. Да и из разговора с командиром Крот понял, что ничего серьезного. Бойцов, правда, одели нормально — и «броники», и «маски».
Забыли запасные элементы питания к миноискателю. Пришлось вернуться. Верь или не верь в приметы, но закрадывается что-то предательское в душу. Интуиция изнутри настойчиво намекает: «Сиди-ка ты лучше в палатке и пускай сигаретный дым в потолок». Но его бойцы… Крот заглушал свой внутренний голос до тех пор, пока они не подъехали снова к Безымянной.
— Паш, это п…ц, — вырвалось у Крота. — Мы сейчас туда заедем, «чехи» кольцо опять захлопнут и начнут нас кирдыкать.
— Да?
— Угу.
— Ну и нормально.
Командир части накинулся на старлея:
— Что вы приехали без брони? Оделись как на прогулку!
— Так мы только дорожки посмотреть и все…
— Какие дорожки?! Сейчас наступление будет. Вы останетесь здесь. Наступать в таком виде нельзя.
Саперы посовещались. Планировалось в этот раз по-умному — штурмовать гору с двух направлений, но группа разминирования всего одна. Крот и Чечен к командиру.
— Разрешите нам наверх. Все-таки больше саперов. Мы с другой стороны пойдем.
И вот они снова поднимаются на высоту. Без имээрки, которая сгорела в прошлый раз. Четыре бойца, Крот и Чечен. Сзади прикрытие из 2-го полка и ГПЗ.
— Паша, смотри, сейчас начнется, — не выдержал Крот.
Поднялись на знакомую площадку. Как и предрекал Крот, ловушка захлопнулась, начался обстрел. Технику подбили. Горело, свистело, громыхало, рвалось. Нет такого человека, который ничего не боится. Сперва страшно, страшно, потом наступает состояние, когда плюешь на все: «Ну, все к черту! Будь что будет!» И с головой бросаешься в бой, как в омут. Затягивает, перемалывает тебя — не поймешь, на земле ты или на небе.
Один из бойцов Крота — здоровый парень Паша, бывший спецназовец, которого выставили из отряда за неуставщину, во время боя пристроился около танка и стрелял из автомата. Вдруг танк дал залп. Земля вздрогнула, а Пашу контузило. Он вскочил во весь рост, подбежал к люку танка и давай ногами стучать и орать танкисту:
— Ты, козел, давай вылезай! Я тебе сейчас морду бить буду!
Танкист благоразумно остался внутри.
Снова поступил приказ к отходу с Безымянной, и контуженный Паша, не долго думая, схватил за шкирку полковника, который увлекся переговорами по рации, и кинул в БТР. Следом запихнул радиста вместе с рацией. Нужно было спешить.
Крот наблюдал за всем этим со стороны, но даже не улыбнулся. В любой момент их всех могли убить…
Чтобы добраться до БТР и под прикрытием его брони отходить, пришлось ползти по той самой колее, которую героическая имээрка выкопала несколько дней назад.
Бойцы, молодые ребята, жались к земле и ползли, ползли. Теряли по дороге магазины, гранаты, а Крот и Чечен ползли следом и все подбирали. Когда наконец добрались до БТР, то поднялись с трудом, разгрузники раздулись от боеприпасов.
Гранатометчик с РПГ-7 на плече в горячке боя чего-то не рассчитал. Крикнул:
— Я стреляю?
— Стреляй! — согласился Крот.
Стояли спиной друг к другу в пяти метрах. Произошел выстрел, и Крота подняло в воздух. Он ничего не понял и, пока летел, успел подумать:
«Ешкин кот, может, БТР на мине подорвался? Но я ведь оглядывал дорогу, когда шел».
Крот упал, ударился головой о броню БТР, на мгновение отключился. Открыл глаза — пыль вокруг, и странное ощущение — холодно с правой стороны туловища. Осторожно приподнял голову, посмотрел.
Вроде все на месте, только вся одежда с этой стороны обгорела, от пояса и до ботинка от штанины остались одни полоски. «Как хиппи», — пришло в голову Кроту. Нога обгорела от реактивной струи гранатомета. Боли не было. Была эйфория и легкость в теле.
Подбежал боец с красной повязкой на рукаве — медик с промедолом и зверским лицом, как показалось Кроту.
