Дмитрий Быков - Статьи из журнала «Компания»
У Ивана Грозного было семь жен, из них две погибли от неизвестных болезней (вероятней всего, ядов), а остальных он бросил. И Петр наш Алексеевич в личной жизни воротил, что хотел, публично пьянствуя, казнив сына и женившись на невесте шведского драгуна. Екатерина Великая меняла фаворитов, очень мало заботясь о приличиях. Александр II, не скрываясь, жил в морганатическом браке с Екатериной Долгоруковой. О связи его внука Николая II с Матильдой Кшесинской толковал весь Петербург. То есть была, была у нас эта открытость, проистекавшая от глубокой уверенности начальства в том, что ему можно все. Как в известном анекдоте про Брежнева, посещающего одну из восточных республик и спрашивающего, где тут можно сходить в туалет. «Леонид Ильич! Вам — везде!»
Французский президент, разводясь и женясь, демонстрирует подданным, что он тоже человек. Российский государь (генсек, президент), ведя бурную личную жизнь, демонстрирует подданным, что он сверхчеловек. Это весьма серьезная разница. Французские подданные вместе со своим президентом делают некое общее дело — строят, допустим, справедливую Францию, как они это понимают. Так, по крайней мере, заявлено. Российские же подданные со своим властителем живут в непересекающихся плоскостях, и задачи у них принципиально разные: подданные выживают, президент рулит, ни в чем не отчитываясь. Он в воле Божией и никому не подотчетен. Его действия — урок всем: выучился теннису — и жирная местная элита зайцами заскакала по кортам. Встал на горные лыжи — и склоны Куршевеля и Урала запестрели ответственными работниками. Выучил второй язык — и половина чиновников теперь свободно врет уже на двух иностранных языках. Представляете, что будет, если президент России, как бы его ни звали, разведется?! Мало нам Баскова?
Исходя из всего этого, я за то, чтобы власть вела себя прилично. Пусть даже на грани ханжества — не страшно: это лучше, чем государственно внедряемый разврат. И потому, сколь бы ни серьезны были мои претензии к нынешней русской власти, — в одном я ее одобряю безоговорочно: в плане имиджа она себя блюдет. И всю страну, копирующую ее, заставляет вести себя с оглядкой: стало меньше пышности, крикливого богатства, заграничных оргий (впрочем, тут в прошлом году постарался тот же Саркози).
Что же касается пресловутого русского ханжества — у меня и к нему не самое плохое отношение. В условиях ханжества Россия — страна лживая, ворующая, растерявшая культурный багаж, жестокая к подданным и грубая с соседями. При отсутствии ханжества ко всем этим добродетелям добавляется еще и бесстыдство. Так что я — за сокрытие своих пороков. У того, кто привыкает прилично вести себя на людях, это постепенно входит в привычку. А у того, кто, подобно Саркози, начинает многое себе позволять, — появляются в голосе не самые приятные нотки, и иногда он откровенно хамит публике: «Когда бы ни состоялась моя свадьба — дату ее будете назначать не вы». Это голос человека, которому все можно. Так мне кажется.
Так что на вопрос французского коллеги: «Когда же вашему президенту можно будет вести себя так же, как нашему?!» — с готовностью отвечаю: братцы, ему это можно давно. Как и все остальное. Слава богу, что хватает адекватности делать не все, что ему можно.
14 января 2008 года
№ 1(494), 14 января 2008 года
Не снисходить
Один блогер, далее ОБ, написал в своем «Живом журнале», далее ЖЖ, нецензурную реплику об одном крупном чиновнике, далее КЧ. Этот чиновник иногда запускает свое имя в поисковую систему, далее ПС, и читает, что о нем пишут в ЖЖ. Ознакомившись с нецензурной репликой, далее НР, он снял телефонную трубку, далее ТТ, и позвонил непосредственному начальству ОБ, требуя, чтобы его сняли с работы. Дело в том, что ОБ работал в одном из СМИ. И хотя он в этом СМИ никогда не писал НР о КЧ, да и вообще специализируется на совершенно других темах, КЧ категорически захотел, чтобы человек с такими антигосударственными взглядами не имел доступа ни к какой трибуне. Пусть в ЖЖ злобствует и там же получает зарплату, далее ЗП.
Меня смущает даже не то, что формально независимое СМИ берет под козырек по первому звонку из горних сфер, причем КЧ отнюдь не курирует прессу напрямую и вообще не имеет к ней никакого отношения. У него другие обязанности. Власть может звонить хоть в газету, хоть на консервный завод — всякое ее распоряжение священно. Меня смущает другое: почему КЧ не просто читает ЖЖ, запуская себя в ПС, но и принимает по этому поводу экстренные меры? Почему он, строго говоря, снисходит?
Ладно, если этим занимаюсь я, такой же журналист, как многие блогеры. Могу даже понять, если это делает Алла Пугачева (написал бы «АП», но эта аббревиатура давно уже обозначает администрацию президента, а я на такие темы не шучу). Но и для меня не представима ситуация, при которой бы я позвонил коллеге и сказал: слышь, там у тебя работает такой ОБ, он в своем ЖЖ написал про меня НР, это ХЗ что такое, так ты сними его, слышь, и чтобы я больше на твоих страницах его не видел. Поговорить с самим ОБ, пригрозить личной встречей — ладно, нормально, все свои, хотя тоже, если честно, чрезмерная реакция. Но звонить, снимать… это какой мерой снисходительности надо обладать, в конце концов?! Ты один из начальников страны, от тебя зависят, без преувеличения, миллионы людей. Твоего слова ждут «тридцать пять тысяч одних курьеров». Один журналист про тебя что-то написал на заборе. А ты, оказывается, уже не можешь представить, что кто-то имеет право тебя не любить. И с помощью ТТ раскатываешь обидчика по асфальту. Надо, в конце концов, иметь хоть какое-то представление о весовых категориях! Или ты уже искренне полагаешь себя государственной символикой и думаешь, что оскорбление в твой адрес, хотя бы и на заборе, приравнивается к ниспровержению вечных ценностей? Если б он в газете про тебя что-нибудь вякнул — еще имело бы смысл публично возразить (а ни в коем случае не шуровать за кулисами). Но если он пишет об этом в ЖЖ, который даже в кругах блогеров расшифровывают как ж…ную жужжалку, — какого черта ты вообще реагируешь? Марина Цветаева на вопрос о своем девизе ответила как-то: «Ne daigne». Что по-французски означает «Не снисхожу».
Вот я и хочу спросить отечественную власть — разумеется, не только в связи с данным трагикомическим инцидентом (хотя лишать человека ЗП, на мой взгляд, не следует ни в каком случае, если только он не доказал свою профессиональную несостоятельность). Почему вы все так снисходительны, дорогие друзья? Почему вы считаете своим долгом реагировать на каждый писк несогласия, на малейший признак недостаточной восторженности, на жалчайший протест, доносящийся из угла, обитатели которого давно ни на что не влияют? Почему вам надо все разровнять до полной одинаковости, отреагировав даже на совершенно мусорный сегмент Интернета, куда вы сами загнали русскую общественную жизнь? Неужели вы настолько не уважаете себя?
Хотя, впрочем, последний вопрос — уже чисто риторический. На самый верх все-таки попадают относительно адекватные люди. И если они не уважают себя настолько, что мстят за НР в ЖЖ, — это свидетельствует, по крайней мере, о верной самооценке.
21 января 2008 года
№ 2(495), 21 января 2008 года
Прощай, валокордин
Правительство России устроило нам под Новый год удивительный подарок, о котором стало известно лишь три недели спустя. 29 декабря — видимо, не желая омрачать светлый выборный год, — они там в Белом доме приняли новый список сильнодействующих веществ и запретили продавать в аптеках без рецепта валокордин, корвалол и пенталгин.
Все это, понятное дело, мотивируется заботой сразу о трех вещах: во-первых, при известной сноровке из пенталгина, говорят, можно добыть что-то наркотическое. Во-вторых, граждане России перестанут заниматься самолечением и станут при первой хвори обращаться к врачу, то есть выстаивать многочасовые очереди в государственных поликлиниках или оставлять многочисленные рубли в платных — все государству польза. В-третьих, если раньше человеку надо было срочно купить валокордин или пенталгин при сердечной или головной боли, чтобы снять ее в груди или голове, — он мог это сделать и протянуть подольше, а теперь не сможет и быстрей освободит государство от своего присутствия. Нам больные без надобности.
Казалось бы, случилась ерунда, но из нее проистекли шумные последствия: в Питере с прилавков мгновенно смели весь корвалол, в Москве начались проблемы с пенталгином, которого и так давали в руки всего две упаковки, в провинции паника, никто ничего не понимает… Не совсем понятно, почему старики — основные потребители валокордина — должны страдать из-за борьбы с молодежной наркоманией, а главное, не представляю, какой наркотик можно выварить из корвалола. Но при желании, наверное, можно и героин добыть из табуретки, им там в Белом доме видней. Тенденция, по крайней мере, налицо: народу не оставлено даже права быстро избавляться от боли. А если поход к врачу сегодня отнимает целый день — и вдобавок далеко не всегда увенчивается облегчением, — так это ваши проблемы: старикам все равно делать нечего. Пусть побегают по специалистам. Мне особенно интересно, какие вещества у них попадут в разряд сильнодействующих при очередном ужесточении правил: пурген? Лист сенны? Бальзам «Золотая звезда»? Презервативы? Лично я не понимаю, почему последние отпускаются без рецепта. Государство обязано знать, кто собирается трахаться. Лицам до 18 лет контрацептивов не давать: хотят — пусть залетают, оно же и демографически выгодно.
