Лев Вершинин - Гопакиада
Более того, резко меняются и настроения галичан. «От того дня, — вспоминает петлюровский премьер, — даже члены нашего правительства фактически были лишены возможности посещать Галицкую Армию (…) так что Петлюре пришлось просить Президента ЗУНР повлиять на галицких офицеров, которые неосмотрительно разговаривают на темы безосновательного контакта с Деникиным и тем разлагают общественность и войско». Но тщетно. Приказа от пана Петрушевича так до окончания военных действий и не поступило, а петлюровских комиссаров, приезжавших в части без спроса, галичане просто били.
Состояние «ни мира, ни войны» в какой-то момент стало столь унизительным, что крупный военачальник Петлюра не нашел ничего более умного, кроме как спровоцировать конфликт с Деникиным. И на свою голову преуспел. В середине сентября несколько гайдамацких «загонов», подчиненных лично «головному отаману», атаковали позиции добровольцев и, естественно, были побиты, после чего Петлюра, формально объявив «москалям» войну, немедленно отправил в Москву предложение о союзе (через случившегося проездом личного друга Ленина Фридриха Платтена). Излишне говорить, что настроения галичанам такой фокус не улучшил и военного задора не прибавил. В связи с чем уже 15 октября поредевшее «украинское войско» беспорядочно драпало к бывшей австрийской, а ныне польской границе, — уже, однако, без Галицкой Армии, с разрешения своего правительства «отдавшей себя в полном составе в полное распоряжение Главного Командования Вооруженных Сил Юга России».
А к концу ноября все кончилось. Немногие подразделения, еще что-то из себя представлявшие, были прижаты вплотную к кордонам. В местечке Любар, очередной «столице УНР», «гайдамаки» лихо били морды собственным генералам. Потом дело дошло и до массовой потасовки на предмет «хто винен?», после которой две трети «украинского войска», в том числе и «личная охорона головного отамана» в полном составе, ушли сдаваться красным. Оставшиеся же побрели вслед за своим кумиром и вождем в совсем уж дикую Новую Чарторыю, целых 3 дня бывшую последней «столицей УНР».
Вот там-то, назначив на 6 декабря «генеральное совещание», кумир и вождь в назначенный срок не явился, прислав вместо себя теплое письмо, гласящее, что, дескать, убыл «искать пути к спасению украинского дела». В связи с чем собравшимся осталось только последовать его примеру. Издав напоследок длиннейшее, крайне путаное воззвание о «продолжении борьбы за нашу государственность» и воодушевив еще не «самораспустившиеся» части сообщением, что ничего страшного не случилось и «война идет по разработанному плану», «лидеры нации» отдали обрадованным фанатам идеи приказ «начать победное наступление на восток и поднять Украину». А сами попросили политического убежища в Польше.
Глава XIX
Тени исчезают в полдень
Детское время
Ну что, опять на Запад. И на два года назад.
Летом 1918 года, когда Австро-Венгрия уже признала УНР, галицийские политики, все как один, разумеется, «украинцы», сознавая, что «распад монархии особенно сильно прогрессирует на протяжении последних трех месяцев», пребывали в приятном возбуждении. Когда же в октябре по умирающей империи прошла волна массовых забастовок, началось формирование Национальных советов — местных органов власти, призванных обеспечить права аборигенов. Возбуждение начало зашкаливать.
Однако в бочке сала явственно просматривался ушат дегтя. Еще 7 октября варшавский Регентский совет заявил, что Польша непременно будет восстановлена, а 9 октября последовало уточнение польских депутатов венского рейхстага: не просто восстановлена, а в границах 1772 года. Начиная с Галиции. Где, правда, поляков меньшинство, миллиона полтора из 5,4 миллиона населения в целом, но какая разница?
В ответ уже 10 октября сильно взволнованная «украинская» фракция во главе с Евгением Петрушевичем (помните такого?.. да-да, ключевой свидетель на «процессе Маркова») решила созвать во Львове альтернативный Украинский национальный совет — парламент «украинцев» Австро-Венгрии. Что и сделала 18 октября галицийская делегация Совета во главе с Костем Левицким (еще один ключевой свидетель на том же процессе). Совет декларировал создание украинского государства на землях Галиции, Буковины и Закарпатья и подчинил себе «сечевых стрельцов». Поляки, однако, уже намеревались ехать из Кракова и объявлять аншлюс. В связи с чем в ночь на 1 ноября «сечевые стрельцы» без всякого сопротивления со стороны уже плюнувшего на все губернатора взяли под контроль Львов, Станислав, Тернополь и все остальные сколько-нибудь значительные города. Губернатор с наслаждением сдал власть ставленнику УНС, 3 ноября издавшему манифест о независимости Галиции. 13 ноября была провозглашена ЗУНР. «Сечевые стрельцы» стали костяком Галицкой Армии.
Гладко, однако, было только на бумаге. Пока депутаты грезили, народ на местах действовал. Вернее, народы. Буковинские румыны, например, заявили, что украинцы им не указ, а их вековая мечта — влиться в Romania Mare, и уже 11 ноября доблестные части королевской армии парадным маршем вошли в Черновцы, не дав «Краевому комитету УНС» порадоваться жизни и неделю. В Закарпатье, что называется, своя своих не познаша: там вооруженные люди активно выясняли отношения на предмет, с кем быть — с Чехословакией, Венгрией, Россией (были и такие) или все же идти под руку УНС, причем «украинствующие» оказались в меньшинстве, а «русофилы» наоборот. Даже в самой Галиции единства мнений по этому поводу не наблюдалось. Если Республика Команча, образованная в краях, населенных лемками, заявила о том, что считает себя естественной частью ЗУНР, то соседняя с ней Русская народная республика лемков, наоборот, постановила войти в состав России, а пока это невозможно, просить о защите от «украинцев» Прагу. Однако все это были пустяки, потому что имелась еще и такая радость, как поляки, считавшие, что у «галицийского вопроса» есть одно решение, и притом, как говорилось в старых учебниках математики, только одно.
Уже 1 ноября в Перемышле начались столкновения между спонтанно возникшим польским ополчением и отрядами новоявленной «украинской власти». Имея больше оружия, опыта, да и численно превосходящие, сторонники ЗУНР неприятный эксцесс уладили за три дня, однако еще через неделю к Перемышлю подошли польские войска, быстро разъяснившие ситуацию и развернувшие наступление на Львов, где с 3 ноября и без того шли ожесточенные уличные бои.
Ситуация в столице пока еще провинции была, надо сказать, сюрреалистическая. Украинских формирований там было, естественно, больше, чем где-нибудь, вооружены они были очень хорошо, так что УНС ничуть не сомневался в быстром и успешном подавлении «беспорядков». Однако всего через три дня после старта польское ополчение, имевшее две винтовки на пятерых-семерых и на треть состоявшее из «орлят$1 — тинейджеров, уже овладело половиной города. Спешно подброшенные подкрепления «сечевых стрельцов» делали грозный вид ровно два дня, а затем плотно сосредоточились на хотя бы защите от «орлят» центра. К слову, ежели кого-то шокирует тон изложения, скажу сразу: все, конечно, было серьезнее, поскольку во Львове, в отличие от Крут, детей на растерзание не бросали. Говорить никто ни с кем не хотел, да и не о чем было говорить, вопрос о Львове был принципиальным, и это понимали даже «орлята», 12 ноября попытавшиеся решить вопрос сами и окончательно, но, о радость, отброшенные взрослыми сечевыми дядями под командованием даровитого командира Григория Коссака. После чего вдохновленный «великой победой» УНС провозгласил создание Западно-Украинской Народной Республики и был рад. Аж до 15 ноября, когда поляки, наругав «орлят» за излишек инициативы, восстановили status quo, вынудив «законную власть» просить перемирия. На время замирившись, и те, и другие стали ждать помощи, однако появившиеся первыми крестьяне из окрестных сел изменить что-либо не смогли, зато к полякам подошла помощь из Перемышля. Так что и «орлята», и их папы с мамами могли спокойно расходиться по домам, доверив дальнейшую работу профессионалам. По домам, однако, не разошелся никто. Напротив. И в ночь на 22 ноября, после спешного убытия «законной власти» в направлении Тернополя, «украинские войска» ушли вслед за руководством, а польские заняли, наконец, центр города. Параллельно устроив солидный еврейский погром — не из пресловутого даже антисемитизма, а в связи с тем, что львовские евреи, ослушавшись своих лидеров, защищали дело ЗУНР даже тогда, когда на улицах не осталось ни одного «сечевика».
Туда-сюда-обратно
Огорченные и озадаченные, «законные власти», эмигрировавшие в Тернополь, тем не менее времени даром не теряли. Убедившись, что поляки приостановились, переваривая Львов, они организовали выборы парламента — Украинского Национального Совета (естественно, бойкотируемые поляками, в отличие от тех же евреев, участвовавших активно и получивших аж 9 % мандатов). Были приняты важнейшие решения. Во-первых, Петрушевича наконец-то законно избрали главой государства, во-вторых, помещичьи земли поделили по-честному а в-третьих, спешно послали делегатов на восток, предлагать УНР, уже пребывавшей в «вагонном» состоянии, но издалека казавшейся чем-то серьезным, воссоединение. Объявили, естественно, и мобилизацию, довольно быстро собрав около 100 тысяч солдат, неплохо вооруженных и даже с самолетами. Что позволило не только стабилизировать фронт, изрядно удивив поляков, но и 5 декабря совершить прорыв под Хыровым, развернув наступление на Перемышль. Однако удивление быстро прошло. Утром 16 декабря поляки недоразумение устранили, вновь повесив над Хыровым бело-красное знамя вместо недолго реявшего сине-желтого. Затем все на время стихло, а в первой половине января 1919 года поляки оккупировали всю Волынь, мимоходом выгнав с этой части «кресов сходних» сунувшихся было туда же на помощь «галицким братьям» петлюровцев.
