Книжка-подушка - Александр Павлович Тимофеевский
Но вернемся в Венецию.
В каталоге отдельная глава посвящена великому нашему архитектору Николаю Львову и связанному с ним Торжку, который назван «русской Виченцей». Для тех, кто забыл, Виченца – это город Палладио, где не только гордо показываются творения итальянского гения XVI века, но и все возведенное вслед за ним: эхо Палладио катилось по Виченце и в XVII, и в XVIII столетии, образовав уникальную городскую среду, которая сама по себе огромная ценность. Вот такой же огромной ценностью, но только для России, является и город Торжок. Являлся. Если б 45 домов Виченцы были б отданы на заклание, вся Италия стояла бы на ушах.
Выставка в Венеции, организованная министерством культуры России, нужна не для того, чтобы заявить родину как Европу. Этот месседж устарел. Он – побочное, увы, неизбежное и сегодня глубоко неуместное следствие. Но его терпят. Выставка нужна для того, чтобы прочертить новые маршруты иностранцу: смотри, турист, где у нас можно оставить валюту, – не только в Москве и Петербурге, но и в Торжке, славном палладианцем Львовым. С палладианцем Львовым проблема: его прекраснейшие церкви и усадьбы, раскиданные вокруг Торжка, стоят брошенными, запустелыми, в них нет ни крыши, ни пола, они превращаются в мусор, все обваливается и завтра умрет. Но сам Торжок, город удивительной, музейной цельности, до сих пор жил. Ровный такой был рот, почти все зубы на месте. Теперь он заметно поредеет, осклабится дырками. Ничего, их заделают. Ведь иностранный турист прискочит за тридевять земель смотреть на отели-мотели-бордели.
26 сентября«Сноб» вчера вручал премии по множеству учрежденных им номинаций, в том числе и за социальный проект. Премию получил фонд «Антон тут рядом», героическая Люба Аркус, занимающаяся аутистами и очень нуждающаяся в деньгах. Я за нее голосовал, я за нее радовался. Такой знатный «Сноб», такая богатая премия. Конгресс-парк гостиницы «Украина», чистая нарядная публика, Прохоров, Акопов, Хакамада, Эрнст – герой года, герой вечера и до кучи герой еще каких-то симпатий, Марианна Максимовская, золотая с головы до пят. На сцене ведущая Ксения Собчак желает гостям приятного аппетита: «На столах черная икра, так сказать, фром зе боттом оф ауэр хартс». Милая самоирония. Все, как всегда. Отличие одно: премии оказались без денег, «Сноб» не нашел спонсоров.
Я чего-то не понимаю, друзья. Там же был полный зал спонсоров, все в ассортименте, начиная с Прохорова. Кажется, не самый бедный человек в России. Но всякое, конечно, бывает. Если нет денег, перенеси церемонию, отмени ее, наконец, если нет денег. А то выходит точь-в-точь, как в рассказе Веры Пановой «Сережа», где дядя Петя вручил маленькому Сереже торжественную конфетную обертку, золотую, как платье Максимовской. Развернул ее Сережа, а там ничего, пустышка.
«Дядя Петя, ты дурак?» – спросил Сережа.
29 сентябряСнос бронзового Ленина в Харькове оживил тему Мавзолея, и блогеры принялись обсуждать, хоронить Ильича или не хоронить. Труп, выставленный на всеобщее обозрение, по моим понятиям, должен оскорблять чувства тех, кто любит Ленина. А это не ко мне. У меня он ничего, кроме отвращения, не вызывает, и забота о его, наконец, захоронении – не моя печаль. Пусть новые левые, их сейчас с каждым годом больше, об этом думают. Понятно, что закапывание в землю должно пройти без гражданского противоборства и, главное, без крови. Если при этом столько же погибнет народу, сколько на похоронах Сталина, то пусть лежит дальше.
К тому же хоронить его не по-хозяйски. Достаточно сделать в Мавзолей платный вход, посадить туда бабушку с кассой, чтобы торговала билетами за наличный и безналичный расчет. Карточки MasterСard, Visa, с русских 10 рублей, с иностранцев 10 долларов, выход через магазин, в понедельник выходной. Рынок – самая верная десакрализация, превращение символа в товар, в чудо-юдо-рыбу-кит. Бородатая женщина, ярмарка Диккенса, только у нас, только для вас. А еще лучше отправить его в кругосветное путешествие: Париж – Лондон – Нью-Йорк – Буэнос-Айрес. Толпы посетителей, рецензии в газетах, фотосессии звезд на фоне, торговля сувенирами, хорошо пойдут кепки. Эта идея уже высказывалась лет 20 назад, и, в отличие от Ленина, она с годами не портится. И ничего в ней нет зазорного: царица Клеопатра, куда более почтенная во всех отношениях дама, так путешествовала в начале XX века:
Тогда я исторгала грозы.Теперь исторгну жгучей всехУ пьяного поэта – слезы,У пьяной проститутки – смех.6 октябряАлексей Зимин написал хороший, человеческий мемуар про 4–5 октября 1993 года. Зимин, как я понял, тогда был на стороне Верховного совета, я – и тогда, и сегодня – на стороне Ельцина. Но эмоционально все в этом мемуаре мне понятно, близко, симпатично и лишний раз напоминает о том, что в отношениях между людьми, в их переживаниях, в их общем восприятии мира есть слагаемые бесконечно более важные, нежели политика, которая занимает свое 25 место и никогда, ни при каких обстоятельствах не должна выходить вперед.
7 октябряСегодня одна юная особа объясняла мне, чем отличается новое поколение: ваше, говорит, выбирало Пепси, а наше – мочу; нынче все пьют мочу, вот и у Валерии Гай Германики в фильме «Да и да» модный художник пьет мочу, это сейчас тренд. Вспомнил, как лет 20, наверное, назад, мы с ТТ пошли в гости к одному известному критику, они с женой приготовились, настрогали салатов – оливье, селедка под шубой, водка запотела, салфетки хрустят, но беседа с самого начала вырулила на питие мочи и уж больше с благословенной темы не съезжала: оказывается, и хозяин, и хозяйка были из этой ложи и азартно кооперировали окружающих. А задолго до того, кажется, в 1978 году в Коктебеле, меня познакомили с Анастасией Ивановной Цветаевой, маленькой женщиной с огромным носом, мне только исполнилось 20 лет, я жадно ловил каждое ее слово, ведь это была живая Ася, про которую писала великая Марина, но ни о сестре, ни о чем интересном она говорить не хотела, только о моче, как, когда, в каком порядке ее следует пить. Вот она пьет, и здорова, бодра телом и духом, будет жить до ста лет. И, произнеся свою речь, Анастасия Ивановна развернулась и ушла. Она все сказала. Это был мессидж, послание, обращение в веру, его нельзя было разменивать, профанировать никакими дальнейшими пустословными разговорами. Я потом лет пятнадцать подряд ездил в Коктебель и время от времени встречал там Анастасию Ивановну, она делалась все
