насилию, надо обладать силой. Применительно к ввязавшемуся в войну государству – силой не просто мускульной, а военной, например, иметь ЧВК в своем распоряжении, как господин Пригожин (основатель ЧВК “Вагнер” Евгений Пригожин. Наемники ЧВК участвуют в войне в Украине. – СР). У кого есть ЧВК в кладовке? Ни у кого? Тогда вопрос снят. Сейчас не 18-й или 19-й век, когда какие-нибудь парамилитарные формирования с мушкетами и холодным оружием решали вопрос политической власти. Но война 21-го века – это война технологий. Либо ты в ней участвуешь в составе одной из сражающихся армий, либо ты со своими ненасильственными поползновениями и партизанщиной занимаешься ерундой. Большая часть населения любой страны – люди, физиологически неспособные участвовать ни в какой войне: либо слабы, либо стары, либо не вполне здоровы физически. Вот о них то и идёт речь применительно к гражданскому сопротивлению. Эти возможности принято недооценивать, а зря, если вспомнить, что у любого государства своих денег нет, а есть лишь деньги налогоплательщиков. И отношение налогоплательщиков к государственной власти формируются исключительно ненасильственными действиями, то есть путем обмена информацией в широком смысле слова. Информация – не только факты. Отношение к ним в том числе есть степень заинтересованности в том или ином исходе, утверждения в качестве нормы определенных ограничений и снятие других ограничений. Конечно, на уже минувшем этапе истории глупо было бы пытаться в условиях неправомерных ограничений свободы распространения информации создать свой ресурс, способный по мощности охвата соперничать с ВГТРК. Но это касается лишь ""электронных"" СМИ, а непосредственную передачу информации между людьми никто не отменял. Вот она и была в моем понимании смыслом и акций протеста, и других форм ненасильственной борьбы за общественное мнение. Если бы эта борьба к 2022-му не завершилась для нас поражением, то широкомасштабное вторжение в Украину не было бы возможно. – Имеют ли смысл ненасильственные акции протеста в России после 24 февраля? – Когда-то, ещё перед сентябрьским Маршем мира 2014 года, на мой вопрос о цели участия в нём один мужчина ответил: ""Чтобы в зеркало на себя не стыдно было смотреть"". Вот, пожалуй, это самый точный ответ на вопрос, зачем мы продолжали уже в 2020-х годах повторять азбучные для нас истины. – Что должно произойти, чтобы ненасильственный протест стал эффективен в России и что в вашем понимании означает эффективный ненасильственный протест? – Это снижение уровня репрессивного давления. Исторически так обычно и было: массовый протест возникал на завершающей стадии существования диктатур, когда они уже плохо контролировали ситуацию и не очень могли рассчитывать на верность силовых структур. Например, в СССР лишь на фоне перестройки стали появляться массовые общественные организации антисоветского толка, а эффективный массовый протест – это январь 1991 года, то есть за несколько месяцев до распада СССР. Я имею в виду демонстрации в поддержку независимости стран Балтии, в которых в Москве и Петербурге участвовали сотни тысяч. Ничего подобного несколькими годами раньше нельзя было себе представить, но я не свожу понимание ненасильственного сопротивления только к протесту. В более жестких условиях возможны иные его формы, а какие именно, это надо определять ""по месту"", чего я по понятным причинам сделать сейчас не могу. Но, полагаю, открытый протест в ближайшем обозримом будущем будет уделом одиночек, решившихся на риски выше среднего. – Вы верите, что вас могут оправдать? – Конечно, никакого оправдательного приговора по моему делу я не ожидаю и с самого начала не ожидала. ""Раз в год и палка стреляет"", конечно, но рассчитывать на это слишком наивно. Потому отчасти затягивание процесса мне выгодно, ведь в СИЗО личного времени куда больше, чем в колонии, один день в СИЗО в пересчете идёт за 1,5 дня в колонии. Пока в судах по существу лишь одно заседание касалось вопросов серьезных, во время которого мне зачитали обвинение. Когда комическая интермедия, связанная с ""доказательствами вины"", закончится, я непременно вернусь к теме доказывания достоверности опубликованных мной военных хроник, подтверждая сформировавшуюся у меня позицию, которую я выразила в публикациях, и анализируя критически те самые ""опровержения"" от Минобороны, на которых по сути обвинение и строится. Конечно, я не надеюсь таким образом убедить в своей правоте суд, но не он один меня слышит в открытом процессе. Есть слова, которые просто вовремя необходимо произнести вслух. 2 августа 2023.",Sergey Terekhov - Архитектору и активистке из Петербурга 55-летней... | Facebook,https://www.facebook.com/SERGEY.YU.TEREKHOV/posts/pfbid0wWq5tvhGiBAJ7caspQGDrfAfysVuyKpAR58yBLsGeWi6ZTTHu3Ph8BBtX6nrNWYyl,2023-08-04 02:03:02 -0400
Алексей Рощин - Народ на вахте Интересное следствие формулы... | Facebook,"Народ на вахте Интересное следствие формулы «Русским не нравится жить в России» - что люди вообще в целом по России живут как на вахте. Есть ведь такая форма работы, кстати, популярная в РФ – «вахта»: люди нанимаются в какой-то далекий, чаще всего северный край, скажем, на несколько месяцев, живут там в так называемых «вахтовых поселках», в жутких условиях выполняют какую-то реально тяжелую работу – и знают, что через определенный срок всё это кончится, и они вернутся к себе домой, и забудут «вахтовый поселок», как кошмарный сон. В старые времена у русских крестьян это еще называлось «отходничество». Так вот, по многочисленным отзывам, все эти «вахтовые поселки» почти всегда страдают каким-то неуютом, безликостью. Потому что в них никто не вкладывает душу. Там всё типовое, минимум удобств, минимум каких-то изысков. А зачем? Ведь там все – временно, там никто не собирается задерживаться надолго, наоборот – все считают дни, сколько осталось, чтобы сорваться из «гиблого места». Соответственно, и отношение у «вахтовиков» к своим поселкам – сугубо потребительское: есть какая-то крыша над головой, самые примитивные услуги и развлечения – ну и слава богу. Уродливо, неудобно – плевать, пару месяцев (или лет) можно потерпеть, пусть и скрипя зубами. Предполагается, что у каждого из тамошних жителей где-то есть настоящий Дом, по-настоящему родные места, где живут все знакомые, близкие и родные, «куда мы должны непременно с тобой однажды вернуться, однажды вернуться» (как пелось в старой, еще советской песне душевного ансамбля Орэра). Однако представим себе целую нацию, которая живет там, где ей не нравится – не нравится на глубинном, нутряном уровне. В этом ведь случае получается, что она ВСЯ живет как бы «на вахте»! Типа да – мы-то, конечно, пока здесь, деваться некуда – «вахту» надо отработать; но ПОТОМ-то мы, конечно, уедем отсюда! Или (тут пауза) наши-то дети уж точно! Достаточно посмотреть на подавляющую часть российских городов (фотографиями такого рода, сделанными буквально по
