Судьба человека. Оглядываясь в прошлое - Борис Вячеславович Корчевников

Нашему сыну Саше был месяц, когда случилась трагедия. Мы с самого детства говорили с ним о Мише. Говорили как о живом, брали Сашу на кладбище. Сын смотрел на фотографии отца, трогал их и повторял: «Папа, папа…» Он тогда был очень похож на Мишу, сейчас больше уже, наверное, на меня.

Трудности у нас начались, когда Саша стал постарше. В 12 лет у него начался кризис: он осознал, что отца нет и что в нашей семье произошла такая трагедия. Я очень переживала тогда: как он с этим будет жить? Это моя непроходящая боль.

Я говорила: «Саша, ты пойми, раз у нас такая судьба, мы все равно с тобой должны жить, дальше что-то делать», – но у него были срывы. Я объясняла и рассказывала ему о произошедшем снова и снова.

Я с такой гордостью все время думала: вот если бы Миша увидел, как растет Саша, тем более он на него так похож. Сейчас больше на Иру – черненький стал. У меня в душе, в голове было, что ему хочется видеть своего сына, знать, каким он растет, как развивается. И вот снится сон: народу много-много, а Миша сидит на каком-то высоком кресле, не трон, а что-то на возвышенности. А я к нему подхожу и говорю: «Миша, Миша, ну ты бы увидел, каким Саша-то растет, как он, что уже умеет». А он отвечает мне: «Мама, ты думаешь, я не вижу? Я все вижу. Я все знаю».

– Я часто говорю: «Вот отец бы сейчас вот так сделал», – и сын стал прислушиваться. Со временем мне это стало помогать, потому что он непростой мальчик. Учился всегда хорошо, практически отличник, но характер сложный, поэтому нам пришлось Сашу на три года отдать в кадетский корпус в Москве, чтобы его немножко перевоспитали как мужчину.

В центре Твери рядом с Суворовским училищем стоит храм, который построил Миша. Он очень хотел повенчаться. Все выяснял, когда это возможно. Но мы не успели. Мне пришлось учиться жить заново. Это страшные годы моей жизни, очень страшные. Я его часто вспоминаю…

Очень сложно было построить отношения какие-то, завести семью после Миши, потому что такого еще найди попробуй. В наше время-то тем более.

Мое знакомство и общение с Мишей и Ириной наложились на самые, я думаю, счастливые годы их жизни. Мне так было приятно видеть этих счастливых людей. Миша часто привозил Ирину Викторовну. Все время он на «вы» ее называл. Я был просто потрясен, вы понимаете. Я не думаю, что это была игра. Это было желание вот так жить – на «вы», с уважением. Конечно, я не могу промолчать о самой Ирине, потому что на самом деле это потрясающая женщина во всех отношениях. Она красавица, и где надо – была светской прекрасной дамой, но одновременно она скромный, смиренный, заботливый человек…

– Но в какой-то момент встретила подходящего человека – Сергея Белоусова – и вышла замуж. Сережа моложе меня, и я долго не решалась на эти отношения. Девчонки, все подруги мои говорили: «Смотри, не влюбись, парень молодой!» Но я настолько семейный человек, и мне с ним удалось ее построить. Сереже было нелегко, в том числе принять мое прошлое.

Если бы у меня была возможность поговорить с самой собой в прошлом, встретить ту себя, которой все испытания только предстоят, я бы сказала: «У тебя будет замечательная судьба. Ты встретишь Мишу. У тебя будет трое прекрасных детей, без которых невозможно представить жизнь». Оглядываясь назад, я ни о чем не жалею. Пусть бы так и было. Единственное, я бы не хотела терять Мишу.

Вот если бы мне дали палочку волшебную и спросили, чего бы я хотела, я бы загадала, чтобы Миша был жив. Потому что он нужен мне, своей маме, детям. Потому что он нужен людям. Но тогда бы я не встретила Сергея, у меня бы не родился мой Андрюша. Можно очень долго на эту тему размышлять и говорить…

Еще я бы сказала той девочке Ире: «Будь всегда искренней и честной, пусть даже иногда вспыльчивой». Пусть она будет такой, как есть. Может быть, судьба ей подарит еще счастье…

Елена Ксенофонтова

Елена Ксенофонтова на публике производила впечатление успешной женщины, уверенной в себе, востребованной актрисы. Красивый дом, счастливые дети, муж – успешный, состоятельный адвокат. Казалось, не жизнь, а сказка. И вдруг пост в социальных сетях: «Молчать нельзя говорить». И страна узнала страшное: как за фасадом красивой жизни скрывались отчим-садист, потеря ребенка, предательства мужей. И как история домашнего насилия стала судьбой Елены Ксенофонтовой.

– Я сделала пост, когда достигла пика отчаянья. Поверьте, это было очень спонтанное решение. Поскольку в конце января, в последних числах, мне был вынесен обвинительный приговор по статье «Хулиганство». Мой собственный муж – Александр – подал на меня в суд, заявив, что я якобы его избила.

Была очень забавная ситуация. На первом же заседании суда я узнала о том, что он добивался возбуждения уголовного дела не один месяц. Но мне Александр не говорил, что подал на меня в суд. Два месяца я ничего об этом не знала.

Сначала ему отказали в возбуждении уголовного дела по отношению ко мне. Он продолжил добиваться своего. Ему второй раз отказали, но человек был настойчив. Александр написал в прокуратуру какое-то большое и очень аргументированное письмо, и, вняв этим аргументам, прокуратура все-таки решила уголовное дело возбудить.

В обвинении все крайне витиевато, но при этом очень высокохудожественно. Если коротко, то была некая размолвка и я якобы вела себя крайне агрессивно – это то, что говорит он. Его слова: «Она вошла к себе в спальню. Я вошел следом, чтобы ее успокоить». Дальше формулировка приблизительно такая: «С разворота Елена Юрьевна нанесла мне три удара в височную, лобовую область, чем ввергла меня в состояние нокдауна. Я на какое-то время потерял ориентацию. Когда очнулся, она уже лежала на кровати и звала о помощи, а я стоял, опершись коленом о кровать». Я, видимо, ниндзя. И когда я долго выясняла, чем же я все-таки его ударила, он сказал, что кулаком. «Вы знаете, – сказал он, – Елена Юрьевна хорошо владеет и правой, и левой рукой».

До этого была долгая предыстория. Он понимал, что я ему не верю, знаю, что он мне изменяет.

На самом деле ситуация была такой. Это было утро, пришла Светлана и убиралась у нас