Валерий Киселёв - Разведбат
Антон Ширинский:
— «Чехи» шли по пятам, было слышно, как они кричали. Откуда-то из тумана выскочил БТР с Геной Бернацким, такую пальбу открыл! Загрузили раненых в броню и сами своим ходом пошли в какой-то полк. Едем в расположение, мне Миронов говорит: «Посмотри на свои штаны!». Смотрю, они в двух местах пулями пробиты.
Толку в начале боя от меня никакого не было, перепугался сильно, но зато приобрёл опыт, потерял после этого страх, и понял, что с Соловьёвым можно идти в любой бой, это прирождённый офицер. Он был единственный из взводных, кого я называл «товарищ старший лейтенант». До сих пор так называю, хотя он уже майор.
«Артнаводчику можно аплодировать!»Пётр Ерохин, старшина:
— Отход очень грамотно прошёл. Нам повезло с артнаводчиком, это был подполковник, жаль не знаю фамилии. «Духи» орут, стрельба, а он спокойно, как у себя в палатке: «Ворон», «Ворон», я «Боёк», даю уточнённые координаты».
За нефтяную трубу выкатились из зелёнки, нехороший участок был до камышей, открытый. Артнаводчик вызвал «САУшки», и «духов» огнём клал на обрезе зелёнки. Это была филигранная работа! Мы остались живы благодаря хладнокровию и профессионализму этого артнаводчика. Можно было просто ему аплодировать! Гикаловская операция нам обошлась очень дёшево ещё и потому, что ребята-срочники — какие молодцы были, золотые ребята!
«Ещё бы немного и голову снесло…»Геннадий Бернацкий:
— Тут и наши как раз начали вылетать к дороге, а за ними и «душьё». Прикрыли выходящие группы огнём, огонь был такой мощный, что пулемётные очереди деревья рубили. А «духи» шли за нашими практически до конца, по пятам. В общем, обеспечил выход своих, а тут и светать начало.
Загрузили раненых пацанов в «бэтр» и погнали, в медроту 752-го полка. Мишку Зосименко сразу в операционную, пацанов на перевязку. Одному бойцу, Коле Зацепилину, ступню разворотило гранатой, на растяжку попал. Димке-пулемётчику пуля по голове попала, но жив остался, рубец хороший получился. Ещё бы немного и голову снесло…
«Вылетает Кучинский на шайтан-арбе…»Дмитрий Сергеев, пулемётчик разведдесантной роты:
— Не успели выбраться к болоту, как откуда ни возьмись, вылетает Олег Кучинский на своей «шайтан арбе», и как начал поливать из КПВТ, что на душе сразу стало веселее. Раненых загрузили на броню, у меня отняли орудие труда и загнали вместе с ними в машину.
«Надеялись, до последней минуты…»Олег Кучинский:
— Выходили из этого болота минут двадцать, а мне показалось все два часа, потом помчались, петляя по дороге, в медроту 752-го полка. Прилетели, ребят быстро на носилки и — к врачам. У Мишки Зосименко два раза останавливалось сердце, врачи восстанавливали сердцебиение, но он был смертельно ранен. И всё же все надеялись до последней минуты, что выживет.
Всех раненых загрузили на машину «Урал» и — на вертолётную площадку. Туман густой, ничего не видно на вытянутую руку, разожгли костры, пускаем ракетницы, вертолёт висит над нами, а сесть не может. Врач нам сказал, что у Мишки Зосименко, юного бойца, перестало биться сердце. На войне он был всего несколько дней… Раненых и Мишку перегрузили на МТЛБ-у, повезли к штабу 3-й дивизии, а затем на вертушке в госпиталь во Владикавказ.
Дмитрий Сергеев:
— По прибытии в 752-й полк, сразу же были отправлены на перевязку. Там у Михаила Зосименко первый раз остановилось сердце. После обработки нас погрузили в машину и отправили на вертолётную площадку, но опустился такой туман, что, несмотря на разведённые костры, вертолёт сесть не смог. За это время Михаил, который был ещё жив, но уже без сознания, перестал дышать. Подоспевшие медики констатировали факт смерти.
Александр Соловьёв:
— О бое не успел доложить, т. к. пулями повредило мою радиостанцию. Но пустил красную ракету — сигнал боя. В ходе боя нас поддержала огнём артиллерия и наша бронегруппыа, которая выдвинулась нам навстречу. Благодаря этому нам удалось не попасть в окружение и вернуться в расположение мотострелков.
Когда мы спустились в ходе боя к подножью горы, радист РГ № 1 докладывал о ходе боя, о потерях. Я знаю, что радист РГ № 1 докладывал начальнику разведки мотострелкового полка, где в тот момент должен был находиться генерал Вербицкий. Нам было дано указание уходить.
Потери в этой ночной операции составили: в первой разведгруппе двое получили тяжелые ранения, во второй — двое тяжело раненых, один боец, Михаил Зосименко, получил смертельное ранение в голову.
«На душе было очень тяжело…»Олег Кучинский:
— Сдали раненых, сели на свои бронемашины и поехали на место дислокации батальона. Ехали абсолютно молча, на душе было очень тяжело.
В этот же день я пошёл к командиру роты и сказал, что больше не сяду за руль БТР. — «Хорошо, Олег, бери свою винтовку». Почистил свою СВД, и на следующий день пошёл её пристрелять и душу успокоить. С 12 декабря снова стал ходить в группе со своей винтовкой.
Из наградных листов:
…Сержант Олег Кучинский, старший радиотелеграфист-разведчик РДР. В ночь с 10 на 11 декабря, действуя в составе бронегруппы в районе сараи, отметки 398,3 экипаж БТР-80 под его командованием огнём из пулемётов подавлял огневые точки противника. Подогнал свой БТР к группе и дал возможность личному составу разведгруппы с тремя ранеными выйти из-под обстрела противника.
«Меня зашили…»Дмитрий Сергеев, пулемётчик разведдесантной роты:
— До госпиталей нас отправили наземным транспортом. Далее мы расстались. Я остался в психушке, переоборудованной под госпиталь, а ребят отправили во Владикавказ. В Закан-Юрте меня зашили и чуть не сделали радиоактивным, за два дня четыре раза просветив череп.
Вскоре меня навестил командир батальона вместе с Алексеем Боровковым. Был им так рад, что чуть не прослезился, но забрать они меня не успели, на следующий день был отправлен в Моздок, где повстречал раненого Ивашку с нашей роты. Через неделю стряслась новая напасть, выяснилось, что помимо ранения подцепил воспаление легких. Был переправлен в Буденновск.
«Вновь поход, и опять мы идём,Ловим воздух, как лошади, ртом.Ну и пусть впереди западня,Главное, что есть ты у меня…»
«Идти на разведку должен ты…»Александр Соловьёв:
— В расположение батальона мы вернулись около 10–11 часов утра. О результатах ведения разведки я и капитан Середин написали донесения. Лично я передал это донесение в руки Самокруткину, который в тот момент находился в строевой части. В своём донесении я указал координаты пулемётных точек, снайперских гнёзд и приблизительное количество боевиков, расположение опорного пункта и минного поля. Бой мы вели на минном поле, но многие мины и ловушки, обнаруженные нами, не срабатывали в ходе боя, т. к. накануне прошёл дождь, а затем резко похолодало, и земля замёрзла.
Передал донесение комбату Самокруткину, и он разрешил мне идти отдыхать.
После обеда в тот же день меня разбудил дневальный и сказал, что меня вызывает комбат. Пришёл к Самокруткину, и он сказал мне: «Вместе со своей группой прибыть на НП мотострелкового полка, где накануне ставили задачу». На НП я убыл в составе подчинённой мне группы, состоявшей из тех же не получивших ранения разведчиков, которые ходили со мной на задание ночью. С нами на КП убыли майор Паков, заместитель командира батальона, и старший лейтенант Бернацкий. Также на НП прибыл вместе с нами ещё один командир группы из нашего батальона, но из другой роты, кто это был, я не помню.
На КП под руководством майора Пакова, я прибыл к полковнику Афаунову. Вместе со мной на НП вошли Паков и Бернацкий, мои разведчики остались около боевых машин, т. е. около НП. Афаунов сказал мне, что необходимо вновь выдвинуться по старому маршруту и ещё раз перепроверить разведданные, которые мы представили. Полковник Афаунов сказал, что на высоте 398,3, по его данным, боевиков нет. Я сказал Афаунову, что моя группа не отдохнула, что нам не по силам взять эту высоту. Он подвёл меня к карте, которая лежала на столе, дал карандаш и спросил, как тогда лучше взять эту высоту. Я сказал, что не знаю. Тогда Афаунов сказал: «Идти на разведку должен ты, так как уже был на этой высоте накануне».
11 декабря, с наступлением темноты, т. е. около 19–20 часов, я во главе своей группы с тех же передовых позиций мотострелков выдвинулся в направлении указанной высоты. При этом в состав моей РГ мне был выделен арткорректировщик и его связист. После того, как мы прошли наши минные заграждения, при подходе к роще, моя группа была обстреляна из гранатомётов и стрелкового оружия примерно из тех окопов, которые мы видели накануне. Об этом я доложил по рации Пакову, он сказал, что меня понял и приказал возвращаться.
