Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке - Сергей Маратович Гуриев
В демократиях политики используют соцопросы, чтобы определить, какую политику приветствуют граждане, и разработать соответствующие меры. Время от времени диктаторы обмана поступают так же. Российское руководство регулярно отвергает предложение вынести забальзамированное тело Ленина из мавзолея на Красной площади, поскольку оно остается непопулярным108. Но все же в основном современные автократы применяют соцопросы для другого, а именно – чтобы проверить эффективность своих манипуляций. Вот что говорит Алексей Чеснаков, еще один бывший кремлевский консультант: «Когда СМИ под контролем, опросы могут лишь показать, насколько хорошо этот контроль работает. Скажем, человек болеет, а вы заражаете его новыми вирусами и меряете температуру. Градусник покажет, как вирусы подействовали на человека. Соцопросы – не повод менять курс. Они просто показывают, сколько человек приняли ваш сигнал»109.
Популярные диктаторы обмана обычно не возражают против публикации соцопросов. Но если их рейтинги снижаются, перед ними встает дилемма. Обнародование данных навредит их образу. Но если публикацию запретить, граждане сами догадаются, что рейтинги упали. Более того, они могут решить, что рейтинги просели больше, чем в действительности. Лучшая стратегия – как всегда – использовать цензуру исподволь. Близкий к Кремлю Фонд «Общественное мнение» (ФОМ) в начале 2020 года прекратил публиковать электоральные рейтинги Путина, потому что, по его заявлению, пока не ясно, с кем Путин будет конкурировать на следующих президентских выборах110. Раньше почему-то ФОМ это не смущало. Данное решение было принято на фоне снижения рейтингов президента в других опросах до исторических минимумов111. В 2019-м другой исследовательский центр, связанный с властями, ВЦИОМ, после жалоб Кремля изменил свою методологию, и рейтинг доверия Путину сразу взлетел112.
В ходе подготовки к путинскому референдуму 2020 года по внесению поправок в конституцию авторитетные социологические организации старательно избегали публикации любых данных о намерениях избирателей проголосовать определенным образом, либо сообщали вводящие в заблуждение обобщенные результаты. Например, одно агентство заявило, что 61 % респондентов одобряют внесение изменений, включив в это число 31 % относящихся к поправкам нейтрально. После того, как ведущая деловая газета «Ведомости» была передана в управление соратнику Кремля, она перестала печатать результаты опросов общественного мнения. Проявив открытое неповиновение, два специалиста по опросным технологиям собрали средства на независимые соцопросы с помощью краудфандинга113.
МОШЕННИЧЕСТВО И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ
Мы уже говорили в четвертой главе, что интерпретировать результаты опросов в несвободных обществах проблематично. Но такие диктаторы обмана, как Путин и Чавес, несомненно были популярны – а в отдельные моменты их популярность зашкаливала. Это признавали даже политические соперники. Один из критиков венесуэльского президента говорил: «Чавеса обожали – по-настоящему обожали – миллионы бедных венесуэльцев; он выигрывал одни выборы за другими полтора десятка лет подряд… его власть держалась не на насилии, а на чистой народной любови»114. Или, как писали в 2019-м эксперты по замерам общественного мнения в России Сэмюэл Грин и Грэм Робертсон, «Владимир Путин – популярный человек»115.
С такими высокими рейтингами эти лидеры могли бы побеждать на выборах честно. Тем не менее они почти всегда использовали какие-то махинации, иногда лишь с минимальными приличиями116. Наблюдатели недоумевали. Подобное поведение кажется нерациональным. Чавес, Путин и другие автократы хотели считаться демократически избранными, законными руководителями государств. Они приглашали международных наблюдателей засвидетельствовать свою победу. Но зачем при этом вбрасывать пачки бюллетеней в урны, подтасовывать результаты и придумывать разные комбинации?
Очевидно, что целью была не только победа. Часто по голосам они намного опережали соперников. Как уже отмечалось, они избегали побеждать с сухим счетом, как диктаторы прошлого, но тем не менее их привлекал солидный результат. Политолог Альберто Симпсер изучил все выборы с признаками фальсификаций, прошедшие в недемократических государствах в 1990–2007 гг. В половине случаев действующие руководители стран выигрывали у ближайшего конкурента с отрывом в 30 процентных пунктов и больше117. В такой ситуации мошенничество используется не ради победы, а чтобы увеличить перевес диктатора118.
Подтасовки были нужны как страховка? Возможно, диктаторы не вполне доверяют соцопросам, фиксирующим их преимущество в гонке. Из-за таких опросов президент Никарагуа Даниэль Ортега переоценил свои силы на выборах 1990 года, когда избиратели выставили его вон119. Бывали и другие прецеденты. Как в 2003-м сказал о Путине один кремлевский консультант: «В его представлении каждый риск должен быть сведен к нулю»120.
Такое объяснение подошло бы для некоторых случаев, но в целом оно выглядит неубедительным. Повторим: диктаторы не фальсифицируют выборы ради победы в напряженной борьбе с другими кандидатами. К тому же из-за фальсификаций риски часто становятся выше. От Филиппин в 1986-м до Югославии в 2000-м грязные выборы провоцировали волнения, приводившие к отставкам действующих руководителей121. Если бы диктаторы стремились защитить себя, они наверняка получше бы скрывали следы. Известно, что озвученные чиновниками данные о голосовании на выборах в России в 2011-м были такими нелепыми, что стали интернет-мемом. Протестующие делали плакаты с графиками распределения голосов, чтобы показать, насколько математически несостоятельными были официальные результаты. Глава Центральной избирательной комиссии России Владимир Чуров получил прозвище «волшебник» за то, что у него «голоса то появлялись, то исчезали»122. Перед каждыми выборами заслуживавшие доверия газеты писали, что Кремль требует обеспечить своим кандидатам высокий процент голосов. В 2018-м, например, главный политический советник Путина собрал губернаторов и обязал их организовать 70-процентный результат при 70-процентной явке123.
Еще одно возможное объяснение: сами диктаторы предпочли бы респектабельную победу с небольшим перевесом, но их подчиненные соревнуются в том, кто принесет начальнику больше голосов, и все заканчивается фальсификацией оглушительной победы. Данные подтверждают, что в российских выборах сверхусердные чиновники сыграли определенную роль124. И все же, если бы лидеры хотели уменьшить свой отрыв от соперников, они могли бы просто наказывать тех чиновников, кто украл у других кандидатов «слишком много» голосов. Однако на деле наказывают «недобравших»125. И как уже отмечалось, требования высоких результатов часто исходят непосредственно от Кремля. Адресатами фальсификаций могли бы быть бюрократы: скажем,
