Юрий Помпеев - Кровавый омут Карабаха
«Отступать уже некуда, — считает профессор Бакинского госуниверситета им. М. Расулзаде, зав. кафедрой международных отношений Агалар Аббасов. — Но и отступление — это еще не поражение. Отступали и терпели стыд поражений американцы и японцы, французы и итальянцы, русские и немцы. Главное — не впасть в панику, собраться в единый кулак, перегруппировать силы для контрнаступления. И нечего ожидать помощи и поддержки от близких или дальних друзей. Свою судьбу способны решить только мы и никто другой».
Нариман Нариманов, семь десятилетий назад изгнанный с родной земли под видом предоставления высшей должности в Москве, не сомневался: несчастный Азербайджан будет игрушкой в руках бессовестнейших аферистов. Председатеть АзЦИК жил для других, всеми фибрами души протестовал против рабства, ему не давало покоя окружающая его отсталость и инертность, халатность и бессмысленная межнациональная грызня, кровь, слезы, нищенство, обман. Нариманов откровенно признавался в письме пятилетнему сыну незадолго до своей смерти: «Мы настолько стали надменными от власти, что, занимаясь пустяками, дрязгами, упустили главное из рук».
А главным он считал создание самостоятельной, образцовой, независимой Азербайджанской Республики. Политик мог давать отпор тем политическим аферистам, которые, по словам Нариманова, всей тактикой старались обезличивать Азербайджан и уничтожать тюркское население.
Товарищи по партии клеймили Нариманова как националиста. Он отвечал с присущей просветителю искренностью: «Я утверждаю, что роман мой «Сона и Бахадур» имел уже успех, когда тов. Микоян был еще дашнаком. Почему же спустя драдцать лет я должен быть националистом, а тов. Микоян интернационалистом». Кстати, именно Анастас Микоян после переворота в Баку настаивал на немедленном приезде туда Нариманова: он знал, каким влиянием пользуется Нариман-муаллим в Азербайджане. Он хотел, чтобы рабочие-тюрки наравне с русскими рабочими участвовали в управлении, заботясь об интересах Азербайджана, и не скрывал перед Орджоникидзе, наместником центра в Закавказье, что его окружают мелкие души, которые для сохранения и укрепления своего положения лакействуют перед ним и кричат о национальном уклоне в республике.
«Мусульманская трудящаяся масса достаточно натерпелась от политики русских царей, — писал в ЦК РКП Нариман Нариманов, — она прекрасно теперь разбирается, что значит царизм, демократизм и Советская власть, власть самих трудящихся. Советский Азербайджан сам добровольно объявил нефть принадлежащей трудящимся Советской России, но зачем нужно было создавать в советской республике «монархию» во главе с «королем» Серебровским, который до сих пор еще думает, что надувает азербайджанцев полумесяцем со звездой. Если обратить сейчас внимание на состав служащих Нефтекома, Баксовета, то беспристрастный наблюдатель придет в ужас: эти учреждения заполнены русскими, армянами и евреями».
Нариманова возмущало, что керосин в Тифлисе продается дешевле, чем в Гяндже, а Кирову, Мирзояну и компании наплевать на то, что процентное отчисление нефтяных продуктов в пользу Азербайджана, постановление о котором председатель АзЦИКа провел через Политбюро, не производится. «Нужно действительно иметь интернациональную душу, — говорил Нариманов, — чтобы обратить на это внимание. Им не всё ли равно, что в Азербайджане крестьяне тонут в болоте невежества». И делал вывод: «Слишком глубоко засела в голову окраины национальная политика великодержавного народа при Николае с ее мерзейшими способами культивирования».
Нариманов буквально кричал о колонизаторской политике партийных властей и иллюстрировал ее примерами:
«В столице Азербайджана тюрки поневоле должны обращаться устно и письменно к служащим Баксовета на русском языке, так как русские, евреи и армяне не говорят на тюркском языке. Я утверждаю, что когда была Городская дума, такого стеснения тюркское население не испытывало. Разве всё это не известно тт. Кирову, Мирзояну? Можно ли подобным личностям доверять счастье трудящихся в Азербайджане?».
Нападал он не раз и на ответственных работников из мусульман, называя фамилии Агамали оглу, Мусабекова. Гусейнова, Ахундова, Караева и предупреждая: они, несчастные, выдвинуты на свои посты для того, чтобы молчали. Молчали тогда, когда партийный вождь Баку Левон Мирзоян высказывался в дискуссионном клубе: рабочих-тюрков не следует принимать в партию.
«Серго нужно было удалить меня из Азербайджана для того, чтобы убить всякое препятствие в развитии своей «кавказской политики», которая велась под лозунгом «разделяй и властвуй», — рассказывал Нариманов, оказавшись в декабре 1923 года в Москве. — Орджоникидзе обратился к Мирзояну за советом. Мирзоян сказал: «Мы только ждем твоего согласия, и Нариманова здесь не будет». Серго сказал: «Валяй!». Мирзояном это исполняется. В ЦК АКП Секретарем избирают Ханбудагова (Нариманов не раз подчеркивал, что известные лица с целью обессилить Азербайджан для своих гнусных целей заставляют выступать против защитников интересов Азербайджана самих тюрок — Ю. П.) и работа начинается. Он посылает в уезды своих родственников и дает директиву, чтобы нигде не произносили имени Нариманова и никуда не выбирали. Закончив такую работу, Ханбудагов говорит Мирзояну: «У меня уезды готовы». Рабочие районы самого Мирзояна давно были уже готовы. Докладывают Серго, что теперь смело можно снять Нариманова. Снимают и… действительно избирают в Председатели ЦИКа СССР. Мирзоян и Серго торжествуют: сняли меня и ничего особенного не произошло, даже никто не осмеливается произносить имя Нариманова».
Его имя на родине под запретом пять с лишним десятилетий. Даже памятник, завершенный к столетию со дня рождения большому человеку, всегда остававшемуся на высоте, прожившему жизнь без обмана и лжи, был установлен лишь в 1974 году. Автор монументальной скульптуры народный художник Азербайджана Джалал Карягды раскрыл секрет той печальной истории: «Какой-то «ученый», таивший под спудом дашнакские идейки, написал наверх, что в Баку поднимает голову национализм — устанавливается памятник Нариманову. Для того, чтобы опровергнуть эту ложь, пришлось создать комиссию. Вначале 1920-х годов письма и телеграммы о «национализме» Нариманова посылали прямо на имя Ленина. Тогда Владимир Ильич встретился с Наримановым и в резолюции на его письменном объяснении сформулировал свое твердое решение. Комиссия должна была найти тот исторический документ. И нашла, с помощью одного старого архивного работника, и вопрос был исчерпан».
Но груды писем и телеграмм, полных лжи и клеветы, сделали свое дело: проект памятника был искажен. Цикл гранитных барельефов, повествующих о литературно-общественной деятельности Н. Нариманова, создан не был, постамент из гранитного монолита заменила дешевая мраморная облицовка. Мало того, сам постамент был уменьшен на шесть метров, уменьшен для того, чтобы прекратить поток антиазербайджанских писем, текущий в центр. Как тут не согласиться с писателем Садыхом Эльджанлы, которого, как и многих бакинцев, проходящих через Южно-Советскую площадь, останавливает грустный взглед великого, сына азербайджанского народа: «Чувствую себя виновным перед этим человеком. Как будто легенду о большом Наримане погребли в шестиметровой яме, чтобы не был вцден его могучий рост». Нариманов был главным препятствием для тогдашних дашнаков в Азербайджане (и для сегодняшних, что доказывает история с его памятником). Он свидетельствовал:
«Нагорный Карабах под усиленным давлением Мирзояна объявлен автономной областью. При мне это не удалось, не потому, что я был против этой автономии, но просто потому, что сами крестьяне-армяне не хотели этого. Мирзоян за это время при помощи армянских учителей-дашнаков подготовил и провел вопрос в Заккрайкоме. С этого момента отношения крестьян-армян и тюрок-крестьян резко обострились. Дальше вопрос идет о нагорной части Гянджи и т. д. В Азербайджане дашнакская политика идет во всю. Для меня нет ни малейшего сомнения, что ЦК РКП в лице Серго и Сталина не доверяет нам, тюркам, и судьбу Азербайджана поручает армянам-дашнакам. Удивительно то, что эти лица думают, что тюрки настолько глупы, что всего этого не понимают».
В предсмертном письме сыну Нариманов указал на диктаторство Сталина прямо: «Сейчас, когда я пишу тебе эти строчки, дело наше доведено до того, что самые близкие друзья коммунисты не могут друг с другом говорить на тему о наших вопиющих недостатках вследствие неумения управлять государством тех, которые после Ленина назвали себя «законными наследниками» его».
19 марта 1925 года в половине девятого вечера 55-летний Нариман Нариманов был обнаружен у ограды Александровского сада задыхавшимся в кашле. Узнав сотрудницу кремлевской амбулатории, председатель ВЦИК сказал: «Быстро отвезите меня в больницу, я умираю». Он скончался, не доехав до больницы, унеся в нишу кремлевской стены неутихающую в сердце боль о независимом Азербайджане.
