Павел Раста - Рубикон

Вот такова ситуация в революционном движении на самом деле. И она действительно мало чем отличается от аналогичной ситуации, отстоящей от нас на век. Параллели здесь совершенно чёткие — всё подчинено одним и тем же закономерностям. И это очень редкий случай, когда идеология действительно абсолютно вторична, а в дело идут совершенно иные, глубинные принципы. Можно сказать — законы природы.

А теперь ответьте мне на простой вопрос, коллеги: каким чудом всё это могло оставаться вместе? Могли ли все эти фракции и дальше быть единым целым? По-моему, вряд ли. Нет, конечно, в природе любые чудеса возможны, но вот только что бы это было? Предположим, каким-то невероятным усилием воли это «священное единство правого движа» было бы сохранено. Да, со стороны это казалось бы очень внушительным движением. Большим, обширным, многочисленным. Но, при этом, абсолютно недееспособным. Вот представьте себе огромного мускулистого мужика с пудовыми кулаками и угрожающей физиономией, но при этом страдающего аутизмом. Какой прок в этом случае от всех его мускулов? Кому они нужны? Кого они способны напугать? А ведь эта аналогия совсем не случайна, ведь аутизм — это полная сосредоточенность индивида на своём внутреннем мире. Вот и у такого «единого правого движения» все его силы уходили бы только на внутренние разборки, взаимное выяснение отношений и бесконечные, безбрежные склоки. Или я в чём-то не прав?

И то, что сейчас с ним произошло — это не раскол. Это распад. Естественное природное явление, в результате которого начали появляться несколько новых центров силы. Не произойди его — то никакого большого и единого центра силы бы не случилось. Это был бы большой и единый центр слабости, не способный НИ НА ЧТО. Так кто же здесь настоящий провокатор? Ведь именно такой центр слабости — то, о чём правящий режим мог бы только мечтать. И с пеной у рта требовать его «сохранения любой ценой» могли либо провокаторы, либо дураки. Ну, либо те, кому такая конфигурация могла быть элементарно выгодна по собственным причинам, крайне далёким от интересов русского народа. Что там Ленин говорил про «решительное размежевание»? Вот именно, друзья мои, вот именно. Реальная оппозиция, разбитая параличом — это наилучший подарок для власти. Перевязанный красивой и гламурной чёрно-жёлто-белой ленточкой. Это всё можно сравнить с сервированным столом, на котором стоят несколько весьма неплохих блюд, каждое из которых может быть для кого-то съедобно. Но если все их механически слить в одно ведро — получатся помои. Есть которые могут только свиньи.

Радует то, что такой сценарий в России уже никогда не реализуется. Потому, как последствия его могли бы быть весьма интересны. Русская Революция состоится так или иначе. Потому, что она — объективный процесс, не зависящий от чьего-то желания или нежелания. Вопрос лишь в том, каким национально-освободительное движение её встретит. В этом месте аналогии с 1917 годом заканчиваются. И потому, что ситуация в РФ принципиально иная, нежели в Российской Империи начала ХХ века. И потому, что революционное движение сейчас иное. Но об этом мы с вами поговорим в следующей статье.

7.03.2013

13. СИНЬХАЙСКИЙ СЦЕНАРИЙ

«Мы придумали революцию, но не сумели ею управлять» (с).

Возмутитель международного спокойствия Уго Чавес незадолго до смерти сокрушался о том, что вся венесуэльская революция держится на нём одном. И что, если он не успеет создать по-настоящему революционную партию до того, как онкология окончательно возьмёт над ним верх, то революция эта рассыплется «яко вовсе не бывши». Хотя, по словам наблюдателей, команданте Уго скромничал и эффективную революционную партию он всё-таки создал. Что ж, дай Бог. Но вот только в главном-то он прав: без того, что я бы назвал «партией революционного субъекта», революция из чёткого, пусть и жестокого, но вполне осмысленного процесса превращается в разъярённого мустанга без наездника, который только и может крушить всё вокруг. И либо, рано или поздно, кто-нибудь её оседлает, либо она просто уничтожит и государство, и народ. Это жестоко, но это правда. Ведь в ходе любой истинной революции высвобождаются невероятные силы и невероятные энергии. Это сродни ядерной реакции, которая выходит из-под контроля.

Но что же такое эта самая «партия революционного субъекта»? Это совершенно не обязательно партия в буквальном смысле слова. Ею может быть и классическая партия с жёсткой оргструктурой (как большевики в России). Ею может быть и широкая коалиция патриотических сил (как Индийский Национальный Конгресс и Африканский Национальный Конгресс). Ею может быть даже Церковь (как случилось, скажем, в Доминиканской Республике периода борьбы с гаитянской оккупацией). Форма может быть любой, но содержание одно: это организация достаточной силы и эффективности, наиболее полно реализующая интересы революционного субъекта, крепко объединённая общими целями и верностью общей идее, обладающая достаточной мобилизационной, организационной и идеологической мощью. Революционным же субъектом будущей Русской Революции является активно нарождающийся русский этнокласс. Вот его интересы и должна наиболее полно реализовывать такая организация достаточной силы и мощи. С моей точки зрения, из-за стремительности развития событий таковой вряд ли будет являться одна партия, как было в 1917 году. Просто потому, что организация-одиночка к моменту начало активной фазы Русской Революции набрать достаточный вес элементарно не успеет. А значит, людей у неё будет банально не хватать на такой широкий охват, даже если ей удастся выстроить достаточный уровень дисциплины. Значит такой «партией революционного субъекта» должна стать широкая коалиция русских патриотов, причём, как правого, так и левого толка, объединённая не по чисто идеологическому, а по более глубинному, ценностному принципу (как было в Индии и в ЮАР). Более подробно я описывал это в книге «РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. Идеология победы». Саккумулировать достаточную мощь получится только таким образом. Причём, сделать это нужно ДО того, как произойдёт революционный взрыв. Потом может быть элементарно поздно — у всех участников «большой игры» будут уже совершенно иные помыслы.

Ну, а если всё-таки этого не произойдёт, что тогда? Какой в этом случае сценарий развития событий будут вынуждены перенести Россия и русский народ? Об этом мы с вами сейчас и поговорим. И снова нашим орудием в этом разговоре будет историческая аналогия. Такое ведь уже происходило. Только не в России.

Справедливости ради замечу, что сто лет назад от того сценария, который мы сегодня будем рассматривать, Россию отделял буквально один шаг: Февральская революция начинала развиваться именно по нему — полное отсутствие какой-либо вменяемой движущей силы уже начинало делать своё дело, погружая страну в абсолютный хаос. Однако же, в итоге она по нему не пошла. А значит, сравнение с 1917 годом здесь будет неуместно. Но не только по этой причине такое сравнение было бы некорректным. Дело в том, что сама ситуация в нынешней РФ во многом отличается от ситуации в предреволюционной Российской Империи. Отличается слишком сильно, для того, чтобы их сравнивать. Но была такая страна, положение дел в которой походило на наше нынешнее куда больше. А, порою, даже вплоть до мелких деталей.

Да коллеги, именно он. И мы сегодня подробно рассмотрим это сходство. А стало быть, и у Русской Революции есть все шансы походить, скорее, на Синьхайскую революция 1911 года, нежели повторить наш собственный опыт вековой давности. Хотя, скажу вам честно: не дай Бог. Более того, я считаю, что мы обязаны сделать всё для того, чтобы избежать синьхайского сценария для России.

Некоторые соратники могут возмутиться тому, что я сравниваю русских с китайцами. Отвечу им одно: поумерьте свою гордыню, братья. Потому, что Китай — это, на минуточку, одна из древнейших цивилизаций, с уникальной культурой и огромной историей. Что, кстати, очень роднит его с Россией, даже не смотря на абсолютную некомплиментарность русских и китайцев. Но этим сходство отнюдь не ограничивается. Базовыми элементами его является следующее:

I. Сказать, что уровень коррупции в предреволюционном цинском Китае был огромным, значит не сказать ничего. Он был просто чудовищным. Продавалось и покупалось всё. Государственный аппарат был полностью и абсолютно разложен, не имел понятия ни о каком патриотизме и исповедовал только службу собственным интересам. Хоть как-то его сдерживал только страх перед гневом императорского двора. Который, впрочем, карал не за преступления, а, скорее, за нелояльность, на всё прочее глядя сквозь пальцы. Шло активнейшее разграбление страны иностранными государствами (включая и нашу