Александр Клинге - «Юнкерс-87». Stuka в бою
"Эта атака имеет важнейшее значение".
"Бомбы сбрасывать поочередно".
"Атакуйте на малой высоте, пока не кончатся боеприпасы".
"Бортстрелкам также открыть огонь по машинам".
Я сбрасываю бомбы и начинаю охоту на танки со своими 20-миллиметровыми пушками. В другое время было бы чистой тратой сил стрелять по танкам из оружия такого калибра, но сегодня иваны везут баки с горючим. И тут они просчитались. После первых же бомб русская колонна останавливается и затем, под прикрытием свирепого зенитного огня, пытается двигаться дальше, сохраняя строй. Но мы не даем себя запугать. Только сейчас они поняли, что мы настроены серьезно. Они в панике разбегаются прочь от дороги, сворачивают в поля и беспрестанно кружат, выполняя все известные им оборонительные маневры. Каждый раз, когда я стреляю, я попадаю в бак разрывным или зажигательным снарядом. По всей видимости, горючее протекает сквозь щели, некоторые танки, которые стоят в тени холма, взрываются с ослепляющими вспышками. Если взрывается их боезапас, небо перечеркивается настоящим фейерверком, а если танк везет некоторое количество сигнальных ракет, они осыпают все вокруг невообразимой цветовой гаммой.
Каждый раз, когда я захожу в атаку, я сознаю ответственность, которая лежит на нас, и надеюсь, что нам удастся добиться успеха. Какое счастье, что мы засекли эту колонну именно сегодня! У меня кончаются боеприпасы, я уже уничтожил пять танков, но в поле все еще несколько чудовищ, некоторые из них продолжают двигаться. Я должен еще как-то им отплатить".
Разумеется, эффективность ударов по советским танкам была в реальности намного ниже, чем в отчетах пилотов "Густавов". К этому моменту в войска в массовом порядке поступали новые Т-34–85, а легких танков Т-70, действительно уязвимых для 37-миллиметровых пушек, становилось все меньше.
Немногочисленные штурмовые соединения Люфтваффе превращаются в 1944 году в "пожарные команды", которые перебрасываются туда, где советские войска в очередной раз прорывают фронт, в тщетных попытках остановить вражеское наступление. Летом 1944 года группу Руделя перебрасывают в Прибалтику, а затем вновь возвращают на южный участок фронта. 3-я группа 3-й штурмовой эскадры действует в Крыму до мая 1944 года, затем ее перебрасывают в Румынию, а оттуда — в район Вильнюса.
В Прибалтике Рудель снова чуть не попадает в плен — сам Рудель рассказывал об этом в своих мемуарах:
"Мы летим низко над водой, заходя с юга, погода пасмурная, я ничего не могу различить дальше 700–800 метров. Сейчас прямо впереди я вижу темную движущуюся массу: дорога, танки, грузовики, русские. Я немедленно кричу: "Атака!" Тут же почти в упор оборона открывает огонь прямо по моей машине: стреляют сдвоенные и счетверенные пулеметы, автоматы, все ярко освещено вспышками. Я лечу на высоте 30 метров и столкнулся с самой серединой осиного гнезда. Не пора ли выбираться отсюда? Другие самолеты развернулись веером по обе стороны от меня, и оборона не уделяет им такого внимания. Я кружусь и бросаю машину из стороны в сторону, выполняя самые сумасшедшие оборонительные маневры, чтобы избежать попаданий, я стреляю не целясь, потому что попытка выровнять машину для более точного прицеливания означала бы непременную гибель. Когда я достигаю танков и машин, немного набираю высоту и пролетаю прямо над ними, я каждую секунду жду попадания. Это все кончится плохо, моя голова такая же горячая, как и металл, с визгом проносящийся мимо. Через несколько секунд раздается громкий стук. Гадерман кричит: "Мотор горит!" Попадание в двигатель. Я вижу, что двигатель не дает нужных оборотов. Пламя лижет кабину.
"Эрнест, прыгаем. Я немного наберу высоту и буду лететь, сколько смогу, чтобы убраться с пути русских. Недалеко я видел наших парней". Я пытаюсь подняться выше — я не имею представления о нашей высоте. Темная нефть на остеклении кабины, я больше ничего не вижу и сбрасываю фонарь, чтобы хоть что-то разглядеть, но это тоже не помогает, языки пламени закрывают все вокруг.
"Эрнест, прыгаем прямо сейчас".
Двигатель запинается и трещит, останавливается, работает снова, останавливается, работает… Наш самолет станет нашим крематорием вон на том лугу. Мы должны прыгать!
"Мы не можем, — кричит Гадерман, — высота всего метров тридцать". Ему сзади лучше видно. Он тоже сбросил свой фонарь, оборвав провод интеркома. Мы больше не можем говорить друг с другом. Его последние слова: "Мы над лесом!" — я тяну на себя ручку изо всех сил, но самолет отказывается карабкаться вверх. Гадерман сказал, что мы летим слишком низко, чтобы прыгать с парашютом. Можем ли мы сесть? Возможно, что да, даже если я ничего не вижу. Для этого двигатель должен работать, пусть и неустойчиво.
Я медленно убираю газ. Когда я чувствую, что самолет стал проваливаться вниз, я бросаю взгляд по сторонам. Я вижу, как земля проносится мимо. Мы сейчас всего на высоте 6–7 метров. Я напрягаю мышцы на случай удара. Неожиданно мы касаемся земли, и я выключаю зажигание. Двигатель останавливается. Может быть, нам пришел конец. Затем что-то грохочет, и я больше уже ничего не помню.
Я ощущаю что-то вокруг себя, следовательно, я еще жив. Я пытаюсь восстановить в памяти: я лежу на земле, я хочу встать, но не могу, я пригвожден к земле, боль в ноге и голове".
Эффективность противовоздушной обороны советских подразделений постоянно росла, и это было еще одной причиной, по которой потери "Штук" становились все выше. Страницы мемуаров Руделя, относящиеся к последнему году войны, буквально заполнены упоминаниями о гибели его товарищей. В Румынии 3-я группа 2-й эскадры пикирующих бомбардировщиков оказывается буквально в окружении после того, как румынские войска переходят на сторону противников Германии. Тем не менее группа продолжала совершать боевые вылеты. Советский летчик-истребитель Ф.Ф. Архипенко вспоминал о боях с самолетами эскадры "Иммельман":
"Через 5–10 секунд впереди справа увидел группу бомбардировщиков Ю-87, около 40 самолетов, уже строивших боевой порядок для атаки наших наземных войск. Переходим в атаку всей группой с тем, чтобы не дать возможности прицельно бомбить наши войска. Прицелы в пикирующих бомбардировщиках Ю-87 были отличные, атаковали они с крутого пикирования и были в состоянии угодить бомбой в танковый люк. Среди немецких пикировщиков, на Ю-87, воевал и Ханс-Ульрих Рудель — самый высоконагражденный из всех воинов гитлеровской Германии.
Атаку сорвали, но не успели разделаться с этой группой, как подошла вторая, затем третья. Провели три воздушных боя, группа моя рассыпалась, по радио дал команду выходить на свою территорию".
Конец 1944 года группа встретила в Венгрии, где совместно с венгерскими пикировщиками наносила удары по наступающим советским войскам. Во время одного из вылетов Рудель получил ранение в ногу — меткими стрелками оказались советские танкисты, которые обстреляли "Штуку" из закрепленного на башне ИСа крупнокалиберного пулемета ДШК. В начале 1945 года Гитлер лично запретил Руделю подниматься в воздух — полеты на "Штуке" к этому моменту были изощренной формой самоубийства. Что успешно доказал сам Рудель, продолжая совершать боевые вылеты и получив в феврале серьезное ранение в ногу осколками зенитных снарядов. Никакой опыт и мастерство не могли компенсировать недостатков устаревшего самолета.
Несмотря на то что подразделение Руделя, по его собственным словам, действовало весьма активно и добивалось больших успехов, в мемуарах советских летчиков, касавшихся последних месяцев войны, Ju-87 не фигурируют. Одна группа была иголкой в стоге сена, которая уже не способна была повлиять на развитие ситуации даже в локальных масштабах. Чаще всего со "Штуками" имели дело советские наземные части — изношенные и некомплектные ма-
Финал: ночной штурмовик Ju-87, сбитый в районе Праги (1945 год)
шины постоянно попадались им на захваченных немецких аэродромах.
Впрочем, на счету советских асов к этому моменту было уже достаточно "лаптежников". Например, из 62 вражеских машин, засчитанных И.Н. Кожедубу, 18 являются "Штуками". Сколько Ju-87 сбил другой прославленный ас, А.И. Покрышкин, достоверно не известно, споры до сих пор вызывает и общее число уничтоженных им немецких самолетов, которое, по некоторым данным, превышает 100 штук. Достоверно известно, что однажды он уничтожил три пикировщика в одном бою, а последнюю "Штуку" завалил под конец войны, 14 января 1945 года. На счету Ф.Ф. Архипенко два десятка "лаптежников", по полтора десятка — на счету К.А. Евстигнеева и Н.Д. Гулаева.
Конец войны 3-я группа эскадры "Иммельман" встретила в западной Чехии, где благополучно сдалась американским войскам. Так закончился боевой путь последнего соединения, воевавшего на "Штуках".
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Петер Смит, являющийся, вне всякого сомнения, одним из лучших специалистов по истории пикирующих бомбардировщиков, сравнивал Ju-87 со скальпелем. "Штука" была способна отыскивать и наносить удары по точечным целям, небольшими силами добиваться весьма значительного эффекта, осуществлять буквально хирургическое вмешательство. Это сравнение можно продолжить. Во-первых, скальпель эффективен только в руках опытного хирурга, и по-настоящему грозным оружием пикировщик становился только в руках квалифицированного летчика. Во-вторых, скальпель хорош, когда пациент находится под наркозом — и "Штука" имела большой успех в первую очередь там, где противовоздушная оборона противника была слаба или плохо организована.
