Андрей Фурсов - Стратегия «большого рывка»
Хочу поблагодарить всех членов Изборского клуба за его работу, которую мы должны совершать вместе. Хотя у нас порой разные тенденции, в том числе политические, но у Церкви один политический взгляд: душа человека предназначена для серьезного труда, который будет спасительным для нас.
Сергей Черняховский, доктор политических наук:
Когда я пришел работать с завода, где 10 лет трудился слесарем, в вуз, то заметил, что рабочие более эрудированны и умны, больше читают, чем по меньшей мере учебно-методический, административный персонал вуза.
Что такое рабочий? На мой взгляд, здесь два момента. Творчество. Созидание. Нормальный рабочий труд — это не работа на конвейере (которая тоже важна, разумеется). А умение создать, сконструировать, изменить мир своими руками: взять мир в одном состоянии и дать ему состояние другое. Посмотрите перекличку двух философских традиций. С точки зрения религиозной — мир есть продукт труда творца.
С точки зрения марксистского учения, в рамках которого я остаюсь, — человек есть продукт труда. По сути, это накладывающиеся оценочные и трактовочные протоки. Владыка Иннокентий выразил всю суть марксистского учения: создание условий, когда человек будет свободно трудиться, и в этом суть реализации человека.
Борис Стругацкий, советский коммунистический философ, писал, что они с братом понимали коммунизм как общество, где человек ни от чего не получает большего удовольствия, как от труда, и реализует себя в свободном творческом труде. Тема труда — это тема вочеловечивания человека. Только в труде человек становится человеком. Нельзя делить: это труд грузчика, а это — поэта. Есть труд сложный и простой, но труд — это начало созидательного изменения и развития мира.
В чем был смысл марксисткой концепции, когда Маркс говорил о роли рабочего класса, пролетариата? Здесь три позиции. Первое — он не связан и не заинтересован в сохранении частной собственности. Второе — организован самим процессом крупного промышленного труда. И третье — связан с наиболее передовыми видами организации производства. С этой точки зрения, если говорить, кто сейчас пролетариат, — у нас 90 % пролетариата: это те люди, которые не имеют частной собственности и заняты высокотехнологичными сферами производства.
Следует говорить о частичной постиндустриализации: это когда в одних странах работают, а в других играют с произведенными потоками. Следующий этап развития — это полная постиндустриализация как самодостаточный для страны высокотехнологический контур. Где то, в чем не нужен человек, его творческое начало, передается технике. А то, в чем нужно творческое начало — что в физическом труде, что в умственном, — остается за человеком. Это то, что мы должны создать в России, в частности, для обеспечения ее самодостаточности, потому что Россия существовать как тот или иной дополнительный экономический элемент мира по своей истории, по масштабам не может.
Россия может быть огромной лабораторией мысли для всего мира, потому что всегда принимала достижения мировой культуры и создавала из них более высокие достижения. Иногда слышишь мнение, что моногорода советского периода, созданные в 30-е годы, построены неправильно. В правильном городе в центре — дворцы, а на периферии заводы.
А в этих — в центре заводы, а вокруг все остальное. Но эти заводы были храмами индустриализации. Сам по себе труд на таком заводе, в частности, и на «Уралвагонзаводе», обладал элементом сакральности: высокоосмысленный труд с пониманием значимости труда для общего дела, строительства нового мира.
Хозяевами мира должны быть те, на труде кого он держится.
Максим Шевченко, тележурналист:
Необходимо совершенно новое понимание труда. Не просто как приложения к экономике или социологии, производству, к социальной этике, а как некоей философской категории, которая является одной из фундаментальных категорий для описания человека как такового. С этой точки зрения движение в защиту труда и человека труда и то, что Россия стала его центром, — очень важно, является мощной политической декларацией, политической заявкой.
Труд должен быть самодостаточным и не прилагаться ни к каким рапортам министерств, показателям. И не моногорода должны становиться его символом. Труд является одной из важнейших составляющих понятия «человек». Мы это забыли. Советская философская школа, собственно, уничтожила философскую базу понимания труда как нечто большего, чем способ заработать деньги или построить завод.
Но была школа понимания труда, связанная с развитием государственного социализма в Германии. Я не беру расовые извращения, но величайшие философы XX века Эрнст Юнгер и Мартин Хайдеггер разрабатывали понятие и философию труда как таковые. Без возвращения к их фундаментальным работам практически невозможно сегодня продолжать этот труд. Русская свободная мысль отталкивается от немецкой философии так же, как в XIX веке Гегель, Кант стали во многом источником фонтанирования невероятного расцвета русского самосознания. Которое было русским, но опиралось на немецкий философский базис. Мне кажется, что и сегодня мы можем адресоваться к классическому холодному немецкому разуму — Хайдеггеру и Юнгеру — в нашем философском осмыслении содержания труда как нового политического понятия.
Для меня нет вопроса, что есть труд, а что не труд… Рабочий — это труд? Официант — это труд? Для меня труд — это то, что идет на благо, на развитие исторического политического субъекта, политической нации. Не нравится слово «нация», назовите по-другому. То, что идет на благо России, — то труд. Что не идет на благо России — то работа. Работа не идентична труду. Не всякая работа есть труд. Есть работа, которая является каторгой, необходимостью человека зарабатывать себе на кусок хлеба, является проклятием.
И в Китае есть их китайский труд, который на благо китайскому развитию и не всегда соответствует интересам нашей страны. Когда китайский рабочий, труженик там работает над чем-то, что позволит отобрать у нас Дальний Восток и Сибирь, то для меня это трудом не является. И в данном случае, полагаю, труд имеет политическое содержание — именно об этом я и говорю, — не экономическое, не социологическое, не социальное.
Работа — это проклятие? Может быть. Это работа раба, пролетария, который мучительно работает 10–12 часов в сутки, чтобы прокормить семью. Но труд никогда не есть проклятие, потому что понимается как религиозная обязанность. Религиозная аскеза монаха, связанная с лишением еды, одежды, коммунального быта, она не проклятие, а благословление. В результате аскетических подвигов человек достигает иного способа видения мира, понимания людей, смысла жизни.
Александр Андреевич сегодня провидчески соотнес труд с религиозным православным мироощущением. Это важная интуиция: труд религиозен, труд самодостаточен как ценность, которая приводит человека к служению отечеству, служению тому, без чего человек теряет смысл существования. Превращается в космополитического хомяка, в паразита, который подгрызает основы и устои народов земли.
Народ превращают в заложников финансового, спекулятивного, биржевого капитала, в заложников денег и стоимости, которые не связаны с трудом. Недаром во всех монотеистических религиях запрещено брать процент. Считается, это уничтожает человека. Монотеизм ставит человека в центр творения, центр мира. А все, что уничтожает человека как сущность, которая поставлена Богом в центр истории, то является антихристовым, служит сатане, злу. Прибавочный процент, ростовщичество уничтожает труд как источник развития, превращает его в тяжелую бессмысленную работу.
Труд как религиозное измерение вкупе с религиозным измерением, с монотеизмом противостоит концепции общества и современного государства как якобы управляющей структуры этого общества. Этот конфликт носит религиозный характер. Для меня этот конфликт принципиален. Считаю, что христианство как фундаментальная монотеистическая религия выстраивает иной тип государства в потенциале своем. Тип, исходящий в основе своей из философии человека как наместника Божьего на земле, обладающего духом. Который через труд создает сакральное религиозное преображение мира, создает сакральные религиозные возможности мира, не будучи при этом зависимым от способов создания денег. Человек не должен быть рабом денег, рабом стоимости. Поэтому религиозная революция труда — это политическая метафора, политический лозунг ближайшего столетия.
Во второй половине XX века торжествующий финансовый капитал вооруженным путем поработил и уничтожил труд как таковой, уничтожив его военным способом или коррумпировав бюрократию, противопоставив ее труду, сделав ее просто работорговцем, надсмотрщиком над людьми труда, но эта эпоха заканчивается. Труд опять заявляет о себе и вместе с религией победит своего врага. А если проиграет, то придет антихрист. Тот, кто уничтожает человеческое. Мы обязаны бросить вызов этому мировому злу, этому антихристу.
