Александр Горянин - Россия. История успеха. Перед потопом
Бюрократический переворот Петра I не был ни одномоментным, ни прямолинейным. Указом от 30 января 1699 г. Петр ввел в городах должность выборного бурмистра с тем, чтобы «гостей, гостиные сотни и всех посадских, купецких и промышленных людей… ведать бурмистрам их и в бурмистры выбирать им меж себя, по скольку человек похотят; а из них по одному человеку сидеть по месяцу президентом». Бурмистры избирались всем «посадским обществом» на посадском сходе из всех разрядов посадского населения. Заседали бурмистры под председательством «месячного» президента в присутственном месте, которое велено было звать ратушей. Избирались также ратманы (советники), сохранилось и право выбирать податных сборщиков «общим с гражданы согласием». «Все эти должности, то есть президента, бургомистра и ратманов, были замещаемы по выбору самих граждан из числа граждан первостатейных, добрых, зажиточных, и притом только русских» (Константин Троцина. История судебных учреждений в России. – СПб., 1851).
Указы 1699, 1702, 1708 и других годов, касавшиеся органов самоуправления, не отменяли выборного начала. Губернская реформа вообще могла бы открыть путь к углублению демократического начала в низовом управлении, поскольку привела к существенной децентрализации управления и высокой самостоятельности губерний. Однако над ратушами власть водрузила магистраты. Члены магистратов, избиравшиеся бессрочно, считались «действительными начальниками» граждан. «Закон ставил выборных на чиновный путь, обещая за службу чины по табели о рангах» (Ключевский). Сами новые слова – бурмистр, ратуша, президент, ратман, магистрат – говорят о копировании образцов из-за рубежа, чаще всего из Швеции – страны развитой и изощренной бюрократии.
Правда, по уездам остались земские суды и при всех переменах административного устройства сохранялись должности с приставкой «земский» (казначей, надзиратель сборов и т. д.), но былое земское самоуправление сошло на нет. Зато появились земские комиссары – чиновники со множеством функций, они отвечали за разверстку подушной подати, ведали межевыми и тяжебными делами, торговлей, промышленностью, народным здравием и нравственностью. Лишь «на самом дне» (по меткому выражению Ключевского) сохранились «старинные сельские полицейские органы, избиравшиеся на крестьянских сходах, сотские и десятские», только они остались вне чиновной иерархии; на помещичьих же землях «настоящей мелкой земской единицей стала барская усадьба».
После губернской реформы 1775 г. самоуправление чуть воспряло. Реформа усовершенствовала систему выборных административных и судебных должностей на уровне губерний и уездов. Увы, это было уже не демократическое самоуправление (с целовальниками из крестьян, с представителями городских сословий во главе слобод), а дворянское. Появилась система выборных должностей, которые могли занимать только дворяне. За образец брались системы дворянского самоуправления Пруссии, Австрии, Англии. Но в этих странах они складывались таковыми на протяжении веков, а для России это был исторически роковой шаг назад.
Жалованная грамота городам (1785) учредила всесословные выборные органы в городах (Городскую думу, Шестигласную думу, магистрат). Да и сельский «мiр», хоть и переживал необратимую, казалось бы, деградацию (его искусственно оживит правительственная политика XIX века), сохранял вполне демократическое самоуправление.
При всех наших законных претензиях к Петру I, надо признать, что и при нем и при его преемниках (это особо подчеркивает Б. Н. Миронов) «все социальные группы, все сословия обладали правом самоуправления. Властные функции разделялись между верховной властью и корпорациями – дворянскими, городскими, – а также общинами».
Глава двенадцатая
Не до конца утраченное наследие
1. Смелый эксперимент Екатерины II
Значение допетровского земского опыта для политической истории России трудно переоценить. Земства не были забыты. В следующем веке они пережили второе рождение – и как система местного всесословного демократического самоуправления, и как либерально-оппозиционное общественное движение, подготовившее переход России от самодержавия к конституционной монархии.
Мощные явления вообще редко угасают одномоментно. Отголоски Земских соборов обнаруживаются и в XVIII в. Между 1700 и 1766 гг. шесть раз созывались Уложенные комиссии – временные коллегиальные органы для кодификации законов, вступивших в силу после принятия Соборного уложения 1649 г.
Громадное количество нормативно-правовых актов делало ситуацию в правовой сфере крайне сложной. На территории империи действовали противоречащие друг другу указы, уставы и манифесты. Кроме Соборного уложения 1649 г., в России не было единого свода законов. Первая из Уложенных комиссий (УК) состояла из бояр, окольничьих, думных дворян и дьяков, т. е. по составу была ближе к Думе, чем к собору. Однако уже следующие составы УК пополнялись сенаторами, членами коллегий, несколькими десятками депутатов от губерний. Из-за всякий раз повторявшихся острых противоречий в УК поставленная цель достигнута не была. Это побудило Екатерину II – нет, не усадить нескольких законоведов и без всяких дискуссий написать новые законы, а созвать седьмую Уложенную комиссию в составе даже более представительном, чем самый полный из Земских соборов с заданием выработки нового свода законов, уже «европеизированных». В июле 1767 г. в Москву съехались депутаты от всех 189 уездов и 216 городов империи.
Депутаты должны были представлять «нужды и недостатки каждого места» и наказы от избирателей, обсуждать новые законы. В выборах депутатов участвовали дворяне, горожане, «служилые люди старых служб», купцы, однодворцы, казаки, черносошные, государственные, «экономические» и приписные крестьяне, пахотные солдаты, «ясачные» народы и вообще все оседлые инородцы. Самые крупные депутатские группы были от следующих сословий: 33 % от дворянства, 36 % – от горожан, 20 % – от государственных крестьян. Невыборными были члены Сената, Синода, 28 представителей коллегий и канцелярий. Число депутатов в УК доходило до 580. По сути, это был настоящий, но уже последний Земский собор.
Число наказов достигло полутора тысяч – это была поразительная демократическая самодеятельность. Но главным из них стал «Наказ» Екатерины, настоящий философский труд эпохи просвещенной монархии. Своим «Наказом» императрица, как считалось, направляла деятельность депутатов в нужное русло. «Наказ» провозглашал, среди прочего, что «Россия есть европейская держава». Под свободой «Наказ» Екатерины понимал «спокойствие духа», проистекающее от сознания собственной безопасности. Передовым для своего времени был тезис о том, что все сословия обязаны одинаково отвечать по уголовным преступлениям, а равенство всех граждан состоит в том, «чтобы все подвержены были тем же законам». В «Наказе» отмечалось, что нет необходимости наказывать голый умысел, не причинивший реального вреда обществу.
Подчеркивалось, что указы не заменяют законов, а потому могут иметь ограниченный срок действия. Интересной была и такая мысль: «Надлежит, чтобы скорость в решении дел, из дальних стран [ «пространного государства» – т. е. России] присылаемых, награждала медление, отдаленностию мест причиняемое».
Депутаты работали не только в общем собрании (состоялось на удивление много заседаний – 204), но и в 19 частных комиссиях (сегодня мы бы назвали их комитетами), а также в подкомиссиях. Общее собрание вел маршал-председатель. Среди прочего был рассмотрен проект Жалованной грамоты дворянству, оглашенной, правда, лишь 17 лет спустя.
Впрочем, екатерининская Уложенная комиссия была с самого начала обречена на неуспех: у депутатов XVIII в. отсутствовали шансы договориться – интересы участников оказались слишком непримиримы. Дворянство требовало расширения прав и привилегий, укрепления своей монополии на земельную собственность, стремилось к созданию замкнутой дворянской корпорации с дворянским самоуправлением на местах и даже к неограниченным правам в предпринимательской сфере. Правда, дворяне требовали также расширить права крестьян в области торговли и промышленности – помещикам были нужны богатые, а не бедные крестьяне. Купечество, наоборот, жаловалось на конкуренцию со стороны крестьян и требовало отстранить их от этого рода занятий. Оно также не видело причин, зачем дворянам заниматься предпринимательством. Крестьяне жаловались на малоземелье и тяжесть тягла.
При таком количестве депутатов естественно было ожидать и некоторого количества радикальных выступлений. При обсуждении крестьянского вопроса депутаты-дворяне Г. Коробьин и Я. Козельский, а также И. Жеребцов (от пахотных солдат), И. Чупров (от государственных крестьян), А. Алейников (от казаков) и другие предлагали передать часть земли в собственность крестьян, ограничить повинности крестьян, предлагали меры по органичению крепостного права. Депутат-однодворец А. Маслов поднял вопрос о фактическом изъятии крепостных из-под власти помещиков.
