Владимир Бушин - Патриархи и президенты. Лампадным маслом по костру

Все это я поведал только для того, чтобы показать, что были времена и политики, которые не стеснялись говорить о таких вещах: хотите соглашайтесь, хотите нет. А ныне это объявлено ксенофобией, антисемитизмом и даже фашизмом.

А разве вы, Евгений Максимович как русский марксист не замечали, с какой упертостью товарищ Путин сознательно, обдуманно, нарочно многое делает наперекор народу, вопреки его симпатиям, антипатиям и взглядам?

Начать хотя бы с нашего герба, флага и гимна, которые Ельцин выбросил и втюрил нам заплесневелый царский герб, власовский флаг и трижды латанный гимн. Даже Гитлер, ведь тоже не дурак был, учредив партийную символику, оставил в неприкосновенности старый герб и гимн Германии «Deutschland, Deutschland uber alles!». У нас часто объясняли его как превознесение Германии надо всем остальным миром. Да ничего подобного! Имеется в виду гражданин Германии, для которого родина должна быть превыше всего. И прекрасно, если бы и наш гимн начинался словами «Россия, Россия превыше всего!» или чем-то подобным.

Так вот, можно было надеяться, что, став президентом, сравнительно молодой офицер ведомства Дзержинского вернет хотя бы наш прекрасный, как ни у кого, величественный герб, который уже сорок лет покоится на Луне и Марсе, или — наш единственный в мире красный флаг, овеянный славой великих побед, каких не знала ни одна страна в мире. Нет! Оставил все и царское и власовское. Если это не упертость, то что это, Евгений Максимович?

Между нами, марксистами, говоря, Евгений Максимович, ведь Путин по многим показателям, в том числе, в антисоветской упертости, даже превзошел Ельцина. Алкаш, по крайней мере, не уничтожил по указанию американцев нашу космическую станцию «Мир», которая могла служить еще долгие годы; не ликвидировал наши базы во Вьетнаме и на Кубе, с помощью которых мы контролировали едва ли не оба полушария; не клеветал на Сталина, например, не взваливал на него вину Тухачевского за поражение в 1920 году; не был в обнимку с Геббельсом в деле Катынской трагедии; не додумался назначить министром культуры малограмотного киргиза Швыдкого; на пускал среди своих министров шапку по кругу на памятник Столыпину; не учреждал премию имени этого банкрота и вешателя; не заставлял школьников штудировать «Майн кампф»; не вопил на Красной площади «О, Маккартни! В советской казарме вы были для меня глотком свободы!».

Наконец, да, Ельцин позволил себе на аэродроме Рейкьявика историческое мочеиспускание на глазах всего мира, но, с одной стороны, все же примем во внимание, что он был, как всегда вдрабодан, и ответственность за это тоталитарное мочеиспускание во многом лежит на охраннике Коржакове, а с другой стороны, он все-таки не падал, как товарищ Путин, на колени перед собакой Буша, не обнимал, не целовал ее, не вычесывал блох.

Тут вспоминается Есенин. Он однажды воскликнул:

Мне сегодня хочется оченьИз окошка луну обос…

Ну, молодой был, бесшабашный, хулиганистый, да и никаких постов не занимал. А Ельцин все-таки догадывался о недосягаемости для него луны даже с борта Ту-154, и потому решил сделать то же самое, уже после приземления, на колесо самолета. Другого пути приобщения к поэзии Есенина он не знал. Правда, дело было почти в старости, может, и недержанием уже страдал. И ведь он, осуществляя процесс приобщения, стыдливо отвернулся, встал спиной к дамам, пришедшим встречать его с букетами в руках. Это тоже надо помнить: какая деликатность! Так что в том поступке можно найти нечто даже поэтическое или жалостно-страдательное, что ли, и уж точно, это был совершенно аполитичный поступок.

Если будет решено поставить памятник Ельцину, то хорошо бы в той самой позе у колеса самолета. Есть на одной из площадей Брюсселя знаменитая статуя «Писающего мальчика». Почему бы нам, великой державе, не иметь «Писающего президента-реформатора» где-нибудь на проспекте Сахарова или на улице Солженицына? Пусть бы струя била в лоб Чубайсу или Прохорову, помогая им соображать, будить их дремлющий интеллект…

2012 г.

Вместо послесловия. ПРАВДУ УНИЗИТЬ НЕЛЬЗЯ

Владимир Бондаренко. Ради чего вы пишете, Владимир Сергеевич? Может быть, вы надеетесь своими яростными статьями восстановить в скором времени советскую власть? Или хотите помочь обездоленным людям, дать им глоток надежды? Оказать поддержку хотя бы словом? Или же, видя, что все расхищено, разворовано и надежды на реальное возрождение России, а тем более Советской России, в скором будущем не возникает, вы своими статьями мстите, как можете, разрушителям державы?

Владимир Бушин. Это какая-то трудно объяснимая потребность высказаться, выразить свое отношение, свое негодование… Мне кажется, если бы я не мог в эти годы открыто высказываться о наболевшем, я просто бы не смог жить. Разорвалось бы сердце. У Евгения Винокурова есть такие строчки:

Замолкнет сердце вдруг, и разорветсяОт песен, переполнивших его…

Сейчас песни разные. Главным образом, гневные, злые. Меня Александр Проханов в последний раз, когда я принес статью, спрашивает: ты — добрый человек? Я отвечаю: по-моему, я — добрый человек. Я — не злобный человек. Не злопамятный, отходчивый. Но то, что произошло в нашей стране, прощать нельзя. Забыть такое преступление, как уничтожение великой державы, — недопустимо для любых властителей, любых руководителей. И несмотря на все, что происходит, у меня сохраняется вера, что в конце концов народ восторжествует…

Насчет разрушения СССР. Конечно, эта катастрофа изменила весь мир. Но почему она произошла? Водной из твоих предыдущих бесед, с председателем Союза писателей Валерием Ганичевым, меня поразило одно место. Он рассказывает, что было создано общество дружбы с болгарами, как крыша для русских патриотов, и их притесняли, их обвиняли в национализме, и чтобы смыть с себя обвинения в чрезмерной русскости, они устраивали заседания своего общества то в Тбилиси, то еще где-нибудь в национальной республике…

И вот в 1972 году они летели из Тбилиси в Москву. И вдруг, когда пролетали над Краснодаром, над Кубанью, Семанов и Кожинов встали и сказали: «Почтим память Лавра Корнилова, погибшего в этих местах…». И это 1972 год. Валерий Ганичев — главный редактор крупнейшего и влиятельнейшего издательства «Молодая гвардия», другие тоже немалые должности занимали… Вадим Кожинов позже вспоминал, мол, у него был в шестидесятых годах краткий период диссидентства. Это неправда. 1972 год. И они чтят память лютого врага советской власти… Почему им тогда не почтить память воевавшего там же в Великую Отечественную войну немецкого фельдмаршала Рундштедта? Для меня это — одно и то же. При всем том, я признаю, что Лавр Корнилов — это русский офицер, а немецкий фельдмаршал — захватчик и оккупант.

Разложение проникло чрезвычайно высоко, и антисоветизм становился моден именно в кругах наших чиновных верхов и интеллигенции, а не в народе. Все они интеллигентные, высокообразованные люди. И они были уже в семидесятые годы — антисоветчики… Мне однажды Валентин Сорокин, наш поэт, и сопредседатель Союза писателей, тот же вопрос задал, что и ты: «Почему так сразу все рухнуло?» Я ему ответил: «Так ты почитай свои даже нынешние стихи, и тем более статьи… Они же — антисоветские. Ты изображаешь Ленина черт знает как, Мавзолей изображаешь, как какой-то кровавый волдырь на теле земли. Ты Михаила Горбачева называешь последним ленинцем… Вот поэтому все и рухнуло враз».

Конечно, все эти настроения проникали, как метастазы, во все слои, в том числе и руководящие. Концентрирующую роль в идеологии, конечно, сыграл Александр Солженицын и ему подобные. Игоря Шафаревича тогда еще мало кто знал. Я его узнал только по «Русофобии». Я, кстати, у его отца в Энергетическом институте лекции слушал.

В.Б. Извини, я перебью. Не преувеличиваешь ли ты значения диссидентской интеллигенции? Все-таки, какую роль они сыграли? Конкретно свергли советскую власть и горбачевское политбюро, и тот же Верховный Совет СССР своими решениями. И позже Ельцин со своей командой, набранной, как Бурбулис, сплошь из обкомовских работников. Тотальный удар нанес прежде всего ЦК КПСС. Сколько раз мы ждали, что Горбачев будет свергнут на очередном Пленуме, и все напрасно. Единогласно голосовались все горбачевско-шеварднадзевско-яковлевские решения. Попытка Егора Лигачева со статьей Нины Андреевой, по сути, никем поддержана не была. Кто струсил, кто готовил уже себе уютные валютные места. Хоть один обком партии оказал сопротивление, поднял красное знамя, пытался защитить свой дом, как мы, русские писатели, в том же 1991 году? И этой верхушке, свалившей ради своих будущих владений советскую власть, плевать было на Солженицына и ему подобных. Что она и доказала, не подпуская Солженицына и близко к своей кормушке. К рычагам власти… Им надоело быть временщиками — решили хапнуть навсегда. Вот в чем разбираться надо нынешним красным идеологам…