Юрий Орлов - Прокуроры двух эпох. Андрей Вышинский и Роман Руденко
Поддержал Руденко и член Президиума Верховного Совета СССР Озолинь, сославшийся на то, что каждое решение Верховного суда есть в известной мере толкование закона. Если толкование будет противоречиво, то Президиум может отменить такое решение, поэтому статья 30 является правильной.
После Озолиня выступил председатель Президиума Верховного Совета РСФСР, заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР М. П. Тарасов. Сделав ряд замечаний по другим статьям проекта Положения (8 и 16), он высказал свое отношение и к «знаменитой» 30 статье: «Считаю, что нельзя статью 30 принимать в такой редакции, какую она сейчас имеет. Мы не можем собой заменить высшую судебную инстанцию — Пленум Верховного суда СССР. Это будет очень опасно, если исходить из нашей Конституции. Стало быть то, о чем говорил товарищ Волин, резонно».
«Как я себе представляю прохождение всех протестов? — продолжал он. — На Пленуме Верховного суда принимаются решения по персональным делам. Положим, прокурор настаивает, что человека надо осудить, а Пленум решил немного иначе. Прокурор после этого входит с протестом в Президиум, просит отменить постановление суда, так как считает неправильным, что его предложение не было принято. Вот я и спрашиваю, в каком же положении мы окажемся? Это значит, что мы должны рассматривать от начала до конца все уголовные дела...»
Секретарь Президиума Верховного Совета Н. М. Пегов поддержал Руденко, сказав, что статью 30 Положения надо оставить, но слово «опротестовать» заменить на другое, и что надо постараться «внести новую формулу». Пегов подчеркнул, что нужно поставить прокурора не в такое положение, что хочет он — вносит, а не хочет — не вносит протест, а чтобы он «вместе с Верховным судом отвечал за неправильные решения Верховного суда».
С обстоятельной критикой представленного проекта выступил член Президиума Верховного Совета СССР, председатель Совмина Литовской ССР М. А. Гедвилас. Он сказал, что Положение о прокурорском надзоре необходимо, прежде всего, дать на заключение Комиссиям законодательных предположений, поскольку в нем имеется «ряд существенных недостатков». В статье 2 он предложил сослаться не только на Конституцию СССР, но и на конституции союзных и автономных республик. В этом его поддержал и Ворошилов. Далее Гедвилас предложил предусмотреть в Положении защиту прокурором прав и законных интересов общественных организаций, предприятий и учреждений, расширить права прокурорского надзора в судебном производстве. У него возникли сомнения в необходимости создания так называемых межрайонных прокуратур. Он предложил также передать Положение на утверждение Верховного Совета СССР. «Если этого не сделать, получится такое положение, что акт, устанавливающий порядок прокурорского надзора за соблюдением законов, не будет являться документом, исходящим от высшего органа власти — от Верховного Совета СССР». Гедвилас не поддержал Руденко в установлении 23-летнего возраста для прокурора района, заявив: «Если прокурор будет более старшего возраста, то от этого правосудие только выиграет». В то же время Гедвилас согласился с Руденко, что необходимо оставить в проекте статью 30, только слово «опротестовывает» заменить словами «входит с представлением».
Выступивший на заседании член Президиума Верховного Совета С. М. Буденный также фактически поддержал Руденко по поводу статьи 30 Положения, но только чтобы вместо слова «протест» подобрать более приемлемую формулировку. «Но несомненно, что прокурор обязан это сделать. Иначе что же получается: прокурор присутствует ради того, чтобы присутствовать?! Впечатление у меня такое, что Верховный суд хочет ускользнуть от этого надзора. Ведь нельзя же представить, что если суд исказил и нарушил закон, то так это и должно остаться».
Не понравилась Буденному и формулировка статьи, предусматривающая, что работникам органов прокуратуры присваиваются классные чины. Он сказал: «Эта формулировка режет ухо. Нельзя ли сказать не «чины», а звания, например».
Р. А. Руденко с места объяснил: « Это уже установлено Указом Президиума Верховного Совета СССР».
Буденный продолжал: «Непривычно для слуха это слово «чины». Но, если это уже принято, то тогда возражать не приходится».
После Буденного слово взял председатель Президиума Верховного Совета Карело-Финской АССР и заместитель председателя Верховного Совета СССР О. В. Куусинен. Согласившись, что формулировка статьи 30 проекта «неподходящая», потому что обращение прокурора в Президиум Верховного Совета не может называться протестом, он предложил свой вариант, признав, что он «несколько беспомощный», но все же просил обратить на него внимание: «Я предлагаю сказать примерно так: если постановление Пленума Верховного суда СССР не соответствует Конституции СССР или Закону СССР, то Генеральный прокурор может войти в Президиум Верховного Совета с представлением о даче необходимых указаний Пленуму Верховного суда СССР. Это уже не будет протест, а будет представление. Мне кажется, что именно такую мысль и следовало бы отразить в проекте Положения».
Последним выступил председатель Президиума Верховного Совета Литовской ССР Ю. И. Палецкис. «Действительно, какой-то выход нужно найти, потому что обе стороны заинтересованы в правильном решении вопроса, — начал он. — Положим, Генеральный прокурор может возбудить протест, а Пленум Верховного суда, если он считает действия Генерального Прокурора неправильными, также может обратиться в Президиум. Возможно такое положение? Вот об этом надо подумать. Товарищ Горшенин убедительно сказал «опротестовывает». Это никак не годится... Значит, мы должны превратиться в орган «сенаторный». Мы не можем брать на себя этих функций. Есть ли в этом необходимость? Я думаю, нет».
Поскольку после Палецкиса записавшихся больше не оказалось, Ворошилов прекратил прения и дал заключительное слово докладчику Р. А. Руденко. Согласившись с некоторыми прозвучавшими на заседании предложениями, Роман Андреевич, несколько поспорив с Пеговым, Буденным, Палецкисом, Гедвиласом, Тарасовым по поводу их предложений, основной упор сделал на возражениях своего главного оппонента Волина. Он сказал: «Товарищ Волин вступил в противоречие с собой, ибо он говорит, что Пленум Верховного суда и повторно может не согласиться с Генеральным Прокурором. Тогда я спрашиваю — как же быть? Значит, я должен войти с представлением в Президиум Верховного Совета. И нечего нам пугаться, что вся заграница будет говорить об этом, вся наука восстанет против этого. Наоборот, я думаю, что наука воспримет это положение, как правильное. В заключение хочу сказать, — продолжал Руденко, — что я получил большое удовлетворение от активного обсуждения представленного документа. Состоявшееся обсуждение на заседании Президиума имеет очень большое значение, и сейчас наша обязанность состоит в том, чтобы сделать все возможное для усиления прокурорского надзора».
После Руденко с небольшой репликой выступил и Волин: «Товарищи Коротченко, Буденный и Гедвилас совершенно правильно говорили относительно возникающей иногда необходимости войти в Президиум. Я этого не отрицал и не отрицаю. Но с чем прокурор может войти в Президиум Верховного Совета — вот в чем вопрос. Если Пленум Верховного суда СССР дал неправильное толкование в своем постановлении, Генеральный Прокурор, как и министр юстиции, обязан войти в Президиум Верховного Совета с предложением о толковании закона... Но разве это протест? Это представление. Понятно, дело, конечно, не в названии, а в содержании, в том, какое решение принимает Президиум. Статья 8 проекта полностью исчерпывает возможность для Генерального Прокурора войти в Президиум Верховного Совета с представлением об ином толковании закона, чем дал его Пленум. Верховный Совет истолкует закон, и это толкование обязательно для всех судебных органов».
Подводя итоги заседания, Ворошилов сделал несколько редакционных замечаний. Ему очень не понравилась формулировка статьи 16 проекта, в которой говорилось, что в отношении должностных лиц и граждан, нарушивших закон, прокурор в зависимости от характера правонарушения «возбуждает уголовное, административное или дисциплинарное преследование». «Мы никого не преследуем, мы преследуем одну цель — заставить исполнять закон так, как ты обязан его исполнять. Поэтому надо сказать не «преследование», а употребить другое выражение, более соответствующее вашей благородной функции. Преследовать — это догонять, это хватать за шиворот. Слово это здесь не подходит. Наш язык так богат, что мы можем найти другое слово вместо этого».
Затем Ворошилов высказался и по статье 30, вызвавшей такой сыр-бор. Он сказал: «Считаю, что товарищ Руденко правильно бьется за эту статью. Но в такой редакции она не годится, и здесь прав товарищ Волин. Здесь тоже нехорошее выражение — прокурор входит с протестом, ведь этот протест будет не ради искусства, а присутствует он для того, чтобы выполнять свою функцию... Статью 30 нужно принять, но в более точной формулировке, чтобы она не выглядела столь грубо. Прав товарищ Гедвилас, что такой серьезный документ нужно было бы дать на рассмотрение Комиссии законодательных предположений. Это облегчило бы нашу работу, и мы обязаны это сделать... Видимо, нужно будет еще раз отредактировать Положение о прокурорском надзоре, потому что этот документ будет действовать долгие годы. Все, что режет слух и мешает логике, должно быть устранено».
