Демонтаж патриархата, или Женщины берут верх. Книга для мужчин - Леонид Михайлович Млечин
Никого руководители Третьего рейха так не уговаривали вернуться в Берлин, как Марлен Дитрих. Когда из Берлина наведывались эмиссары с приглашением вернуться на родину, Марлен страшно веселилась:
– Все это выдумка насчет того, что Гитлер желает видеть меня «великой звездой» его германского рейха! Знаете, что побуждает его присылать офицеров высокого ранга, уговаривающих меня вернуться? Он видел меня в «Голубом ангеле» в поясе с подвязками и не прочь забраться в эти самые кружевные трусики!
Насчет намерений Гитлера она сильно ошибалась – фюрер Великогерманского рейха женщин, скорее, побаивался, особенно женщин с характером, как Марлен. Но остальные мужчины точно мечтали насчет этого самого! Задолго до того, как огромная зрительская аудитория увлеклась выяснением волнующего вопроса, было ли белье на актрисе Шэрон Стоун в знаменитой сцене из фильма «Основной инстинкт», мужчины с не меньшим волнением вглядывались в малоодетую Марлен Дитрих на экране. Кружевные трусики Марлен кружили голову поколениям мужчин.
«Невозможно, – пишет ее биограф, – забыть образ довоенного Берлина во всем блеске декаданса: гавань на заднем плане, дымная атмосфера дешевого ночного кабака, и героиня фильма Марлен Дитрих в шелковых чулках и подвязках, панталонах с оборками, в шелковой шляпе, в окружении тайных дружков, сидящая на перевернутой бочке и напевающая почти небрежно:
С головы до ног
Я создана для любви…
Это мой мир,
И все тут!»
Это было время расцвета немецкого кинематографа. Берлинская кинофабрика УФА (Универзумфильмакциенгезельшафт) успешно конкурировала с Голливудом. Американцы приезжали учиться у немцев спецэффектам, операторскому искусству и актерскому мастерству. Самых талантливых зазывали сниматься за океан. В фильме «Голубой ангел», сделавшем Марлен Дитрих знаменитой, американцев поразил эротизм, недоступный тогда еще для Голливуда.
Мужчины устремились в кинотеатры, чтобы увидеть ее. Марлен была неотразима. Она стала секс-символом в те времена, когда только смельчаки решались рассуждать о запретной теме.
«Секс был табу, – рассказывала сама Марлен. – Мы все должны делать глазами. Никакого раздевания, никаких полуобнаженных тел, ничего вызывающего не было и в помине… Саму идею показать зад актрисы режиссеры в тридцатые годы считали неприличной.
Мы должны были обходиться без таких дешевых «эффектов».
Зрители-мужчины – и не только мужчины – оценили красивые ноги Марлен Дитрих. А режиссеры рады были сделать приятное зрителю.
«Когда я получала очередной сценарий, то приходила в ужас, – вспоминала Марлен, – опять все начинается с крупного плана моих ног. А мне надоели разговоры о моих ногах. Они нужны мне исключительно для того, чтобы передвигаться, и я не хотела, чтобы они вызывали столько шума. Возможно, для миллионов людей мои бедра выглядели сексуально. Мне они не нравились. Я хотела быть эльфом с длинными ногами и красивыми руками».
В тридцатые годы, вспоминала ее дочь, говорили, что, как только нагрянут орды большевиков, они перебьют всех аристократов, распознав их по холеным рукам.
«Мать не боялась большевиков, считала: увидев ее руки, они признают в ней свою, крестьянку. На фотографиях ее руки первыми подвергались ретуши. Пальцы удлинялись и утончались. В жизни она старалась, чтобы руки выразительно двигались, были заняты сигаретой, засунуты в карманы брюк или же облачены в тончайшие перчатки».
Американских мужчин волновала актриса с европейской утонченностью, легким акцентом, высокими скулами и томными глазами, женщина-мечта, женщина-загадка. Марлен была окружена поклонниками. Мужчины очертя голову бросались в атаку на эту крепость. Немногие понимали, что обладать этой женщиной по-настоящему невозможно.
Редкостной удачей был для нее творческий союз с режиссером Джозефом (Йозефом) фон Штернбергом. Он родился в Вене, работал в Голливуде и приехал в Германию снимать «Голубого ангела» сразу на двух языках – немецком и английском, чтобы показать ленту не только в Германии, но и в Америке.
«Я – творение его рук, – признавалась Марлен. – Рассказывали, будто я вырвала все коренные зубы, чтобы мои щеки были впалыми. Актрисы и мои поклонницы стали втягивать щеки внутрь, имитируя загадочное лицо, которое увидели на экране. В реальности это фон Штернберг умелым освещением придает впалость моим щекам, он распахивает мои глаза, и я сама заворожена своим лицом на экране».
Режиссер был очевидно влюблен в Марлен. Бесцеремонные американские журналисты спрашивали Штернберга, почему бы ему не жениться на любимой актрисе?
– Мне? Жениться на Марлен? – отбивался он. – Да я лучше запрусь в телефонной будке с перепуганной коброй!
Она была невероятно требовательна к себе. Вовсе не считала себя красавицей:
«В сравнении со всеми прекрасными, стройными королевами Голливуда я казалась себе ужасно толстой. Однако фон Штернберг считал, что я прекрасно выгляжу. Женщина, которую он хотел показать на экране, ни в коем случае не должна быть худой. Это должна быть женщина в стиле Рубенса, крепкая, жизнеутверждающая, полная секса, – словом, женщина, о которой мечтают все нормальные мужчины».
Так и происходило. Мужчины, как завороженные, с головой бросались в этот омут, надеясь завоевать ее сердце.
«Иногда по ночам я протягиваю руку, чтобы притянуть поближе к себе твою голову, – писал влюбленный в Марлен знаменитый немецкий писатель Эрих Мария Ремарк. – Но какой во всем этом прок – обманываться воспоминаниями. Я заставляю себя не думать об этом – о темноте, о том мгновении, когда я пришел к тебе, а свет был выключен, и ты бросилась из темноты в мои объятия, и распалась комната, и ночь распалась, и мир распался, и твои губы были самыми мягкими на земле, и твои колени коснулись меня, и твои плечи, и я услышал твой нежный голос».
Фантастическая слава Марлен Дитрих объясняется успехом фильма «Голубой ангел», Ремарку всемирную славу принес его первый роман.
В ноябре 1916 года со школьной скамьи Ремарк был призван в кайзеровскую армию, был тяжело ранен. «На Западном фронте без перемен» – это роман о «потерянном поколении», о молодых немцах, которых без всякого смысла заставили умирать в никому не нужной войне. Роман появился в январе 1929 года. Его перевели на разные языки, общий тираж превысил несколько миллионов. Его выдвинули на Нобелевскую премию по литературе. Но Ремарку пришлось покинуть Германию. Нацисты лишили его немецкого гражданства. В решении по его делу говорилось: «При поддержке еврейской прессы он самыми мерзкими средствами оскорблял память павших на мировой войне и уже поэтому должен быть исключен из германского народного сообщества».
Марлен Дитрих вспоминала:
«Писал он с большим трудом, иногда на одну фразу затрачивал часы. Всю жизнь он находился под бременем феноменального успеха своей книги
