Журнал Русская жизнь - Возрастной шовинизм (декабрь 2007)
Грузная тетка, приехавшая к внуку-офицеру из Ставрополя с гостинцем-шанежками. Ставрополь. Тоже пыльное слово.
Принято считать, что эта зобатая свойская старуха - и есть Родина-мать.
Похоже.
Ей всегда тесно, душно, жестко, грязно, шумно, жарко. Она всем недовольна: войной, расстоянием, бобыльством внука, запреткой, шлагбаумом, старой формой. Даже хваля дохлый солдатский обед, подпускает в голос металла инспекторского каприза. Мать-генеральша приехала. Пуговку застегнуть, стоять-виноватиться. Все время ее на хребет принимать, подсаживать - и вздохи желчные слушать.
Зато и по стриженому ежику погладит - а больше некому.
Без Галины Вишневской в этой роли и впрямь никуда - со всей ее властностью, вздорностью, величавостью, государыниным своеволием. Спросом за все, манерой серчать и отходить, и везде чувствовать себя дома. «Долго воюете. Привыкли. Нравится». «Ты всего-навсего мужик, и ты мне не ровня». «Чем-то у вас все время пахнет». Крупнотоннажная мадам-баржа: какой полюбили изображать Родину в поздние самотечные времена, с фильма «Мама». С низкой осадкой. Густым голосом-гудком. Главное - с подзабытым церковным весом прямого высказывания.
О том, что матерые, мощные, завидные русские мужики ничего делать не умеют, кроме как стрелять, и уметь не хотят. Что все в разводе, потому что круглый год в командировках и кочевых стойбищах. Что даже на бабу в годах глядят с недоверчивым удовольствием, как на диковинну зверушку. Что у всех ветер в головах, густой и смрадный, как из горелой степи. Что скопления мужчин и железа на малых площадях противоестественны.
«Жениться тебе надо», - как всегда заканчивают назойливые соседские тетки.
Будь это все сказано зычно, артикулировано, поставленным голосом примы - вышла б неловкость. Но тетка-Родина топочет меж рядами палаток и знай бурчит под нос. Руку подай-ка, как тебя звать-то, чего уставился. Садись на пенек, ешь пирожок. Этому дала и этому дала, а ты и не просил ничего, не ври, тебя не было.
Местами ее и слышно-то плохо: Сокуров чужд нажима, заскорузлого педалирования говорящей детали; все впроброс. В чеченской квартире камера скользит по книжным вязанкам в углу до того небрежно, что уложенную поверху «Историю одного города» угадываешь только по характерной обложке, буквы узнать некогда: то ли со смыслом, а то ли просто так.
Нет здесь ничего просто так. Только с третьего раза удается прочесть надпись на палатке: «Если ты не свинья - снимай обувь» и оценить ассимиляцию интервентов с исламским Востоком.
И пялится бабка через калашниковый прицел на горы не просто так.
И индульгенцию сынкам выписывает: «Стрелял не ты один. Упавший - еще не убитый». Спи спокойно.
И эта понтярно-пубертатная белая лошадь дыбом на дивизионном шевроне. Разве бело-сине-красных полосочек еще понизу недостает.
И сигареты «Пират».
Вопреки ожиданиям (Чечня, война-муйня, в воскресенье мать-старушка) как-то это все не позорно выглядит.
Родина наша такая и есть.
Старая и хмурая. Сварливая. Со всеми на «ты». Никого не боится, но ноги болят. Говорит всегда правильные вещи, но напрочь разучилась держать в узде своих соколов, которые творят что в голову взбредет: много чистят оружие, лязгают по железу тяжелой обувью и совершенно не желают жениться. В то, что надоела и обрыдла, и крепко досадила былым доглядом и вмешательством во все, верить не желает. «Че, зеркало грязное? Надо - вымоешь», - огрызается внук. Родственные отношения с ней прервались в перестройку, на шевчуковской «а она нам нравится, хоть и не красавица». Сайт «Одноклассники.ru» среди прочего показал, что в каждом классе через 20 лет после выпуска недостает минимум семерых; шестеро живы, но звонят из очень большого далека, где не пахнет, степь не горит и на всех хватает шанежек.
И прощаются с нею, и смотрят вслед, как всегда в армии со старыми родственниками - как будто в последний раз.
Без особого горя. Так, жалко, да.
Внук на прощание дарит ей спецназовский берет с подзабытым мужским запахом.
И словно в старину в родном кино - отдаются издалека в пространстве паровозные гудки, только тем и создавая перспективу.
Максим Семеляк
Большой куш
«Хедлайнеры» Александра Кушнира как ремесленный реквием уходящей натуре
Здорово, Семель!Я пишу тебе в столицуСказать, что здесь ужасная жара.Но надо ж было ехать за границу,Чтоб повстречать на пляже…Кушнира!
Станислав Ф. Ростоцкий, стихи из Египта
На обложке черным по белому сказано, что книга посвящена восьми главным поп-музыкантам и продюсерам России. Внутри, однако, речь идет только о семи: о Лагутенко, его директоре Бурлакове и открытой ими сообща Земфире, а также о БГ, Кормильцеве, Фадееве и Глюкозе (щедрое распределение последних двух персон по отдельным главам - уже само по себе плеоназм). Может быть, Кушнир под восьмым артистом и продюсером России имеет в виду себя?
Загадка.
Хедлайнеры - вообще слово некрасивое, а здесь оно в ряде случаев употреблено еще и не совсем по адресу. Например, Гребенщикова, одного из главных героев книги, автор берет под свою опеку уже в середине девяностых годов - то есть в тот момент, когда «Аквариум» стадионов уже, в общем, не собирал; беднягу Кормильцева тоже странно числить по ведомству кумиров толпы.
Александр Кушнир, журналист-архивариус, автор могучей монографии «Сто магнитоальбомов советского рока» и основатель одиозного PR-агентства со смешным названием «Кушнир-продакшн», обещал жесткую, почти подсудную книгу. Однако при ближайшем рассмотрении ничего специально скандального в ней не обнаруживается. Будучи незлым по природе человеком, Кушнир рассказывает как о своих, так и о сторонних конфликтах с искомыми хедлайнерами весьма деликатно, вплоть до элементарного утаивания явно известной ему информации. Из книги, например, так толком и не понятно, что же, собственно, произошло между Земфирой и Бурлаковым. (Леонид Бурлаков вообще, пожалуй, наиболее интригующий из кушнировских героев. Человек, запустивший два главных рок-проекта второй половины девяностых, постепенно скатился до продвижения откровенного убожества вроде «Братьев Грим» - очень американский, очень киношный сюжет, несколько даже в духе фильма «Красивые и злые»).
В свою очередь, информация о том, что Земфира по натуре девушка злобная, а Гребенщиков на «ты» с ЛСД - это, конечно, совершеннейшие секреты Полишинеля. Меня, если честно, во всей книге поразила только одна деталь: оказывается, у Ильи Кормильцева на стене висел портрет БГ, превращенный в мишень для дартса.
Основная же тайна, которую Кушнир все-таки разболтал (думается мне, невзначай), заключается в следующем. Практически все описанные им «хедлайнеры» суть люди недобрые, необаятельные и неостроумные. Ни с какими инвективами в их адрес Кушнир не выступает. Однако чем больше он восторгается своими героями, тем очевиднее становится, какие это, в большинстве своем, скользкие напыщенные дурачки. Даже как-то жалко.
Впрочем, если кого из участников книги и стоит пожалеть, так этого самого А. Кушнира. Сквозь его бравурное и, в общем, вполне оправданное хвастовство слишком явно пробивается заслуженная горечь. Ведь ясно, как все эти хедлайнеры к нему относятся. Никакие они ему не друзья. Практически все главы строятся по одной схеме: Кушнир оказывает рокерам искренние услуги разной степени увесистости, после чего те делают ему ручкой, хорошо не кулаком. Вот Гребенщиков выпроваживает его из гримерки, вот Земфира вычеркивает из списка приглашенных на телеэфир, вот Лагутенко отказывается отвечать на невинные вопросы (а Кушнир в тот момент служит его биографом!). Даже мелкие музыкальные сошки - и те не преминут высокомерно посетовать: эх, сболтнул Кушниру лишнего, зря.
Именно эта возможность сопереживания автору делает «Хедлайнеров» книгой живой и трогательной - при том, что, конечно, солдафонский юмор, пудовые шутки на тему минета, шквал неинтересных рабочих фактов (кому важно, как Кушнир делает пресс-конференции?) и дотошный оптимизм А. К. порой бывают решительно невыносимы.
Александр Кушнир чем-то напоминает Андрея Немзера (я, разумеется, не сравниваю ни тип, ни масштаб, ни внешнюю отделку этих фигур - речь идет о некотором родстве амплуа). За спиной у Кушнира - культовый самиздатовский журнал «Контркультура», у Немзера - в сто раз более культовая газета «Сегодня». Оба они, в некотором смысле, адвокаты дьявола: один носится со своей современной русской словесностью разной степени безнадежности, другой с местным рок-н-роллом такого же калибра. Оба в той или иной степени обречены на осмеяние - подобный энтузиазм невозможен без известной глупости, таковы правила этих игр. Оба они - не в обиду будет сказано - были, по сути, не самыми искрометными представителями своих «культовых» изданий. Однако же с годами, пока их коллеги уверенно превращались то в неприкаянных слововержцев, то в обыкновенных бездельников, именно Кушнир и Немзер стали отвечать за то, что называется неприятным, но неизбежным словом «процесс» - каждый в своей области. И книги пишут и с завидной регулярностью выпускают - именно они. И с годами почему-то их все сильнее хочется уважать. (Где, спрашивается, книги Сергея Гурьева, главного идеолога «Контркультуры», некогда замечательного сочинителя, явно превосходившего Кушнира талантом? Конечно, молчание иных бывает красноречивее трескотни некоторых, но боюсь, что на изготовителей газет и журналов данная романтическая установка не распространяется в принципе).
