Алексей Сахнин - Болотная революция

Для характеристики взаимодействия между разными формами организационно-политической культуры движения показательна также история «борьбы за трибуну», которая развернулась между Инициативной группой, созданной активом, и «звездным» Оргкомитетом протестных митингов в декабре 2011 — феврале 2012 гг. Возникшее «двоевластие» отражало фундаментальную дилемму, от решения которой зависел вектор развития всего демократического движения. Станет ли оно выстраиваться вокруг тех или иных представителей истеблишмента (т. е. «вертикально»), или, наоборот, оно начнет самостоятельно формулировать свою повестку? Будет ли оно связано с борьбой элитных групп и политическими интригами в верхах общества или начнет искать пути к самоорганизации и задействует арсенал «горизонтальных» социальных инструментов?

Окончательный выбор между двумя этим моделями так и не был сделан.

Наконец, хотелось бы сказать несколько слов о самих активистах. В ходе исследования, ставшего основой этого текста, мы собрали коллекцию интервью, которые позволяют сделать несколько штрихов к коллективному портрету участников демократического движения.

Вопреки утверждениям проправительственных СМИ о корыстной мотивации участников митингов, среднестатистический активист стремится переделать мир к лучшему. Целиком или частично. Практически никто из респондентов не говорил об эгоистических мотивах своей деятельности, таких как карьера, материальный достаток и т. д. Наоборот, доминируют «альтруистические» дискурсы. Зачастую это даже превращается в самодовлеющую ценность, в элемент идеологии, помогающий человеку определить свое место в мире. Многие активисты ссылаются на примеры жертвенности и общественного служения, почерпнутые в отечественной и мировой литературе.

Для большинства из них первоначальная идейная позиция формируется на эмоциональном, иногда — эстетическом уровне (например — «симпатичен Прохоров», или «нравится флаг Левого фронта»). Затем происходит уточнение позиций в соответствии с идеологическим спектром, основы которого человек находит уже готовыми. Опираясь на субъективные впечатления от личного знакомства с активистами разных взглядов, с их этическим и эстетическим образом, «неофит» в считанные месяцы может пересечь идеологический спектр из края в край.

Однако в этом выборе, на какие бы ненадежные обстоятельства он ни опирался, все же есть политическое измерение. Чаще всего за «этическими» или «эстетическими» суждениями скрываются оценки выбранной тем или иным лидером или активистским сообществом стратегии и тактики. Т. е. политический выбор опирается не на рациональные, а «этические» мотивировки, но от этого он не перестает быть по сути политическим. В качестве примера можно указать на описанную в этой книге эволюцию протестного движения влево (в декабре 2011 — мае 2012 гг.). Мы просили респондентов, проделавших свой путь по этой траектории, объяснить, что подтолкнуло их к смене идеологических симпатий. Выяснилось, что в каждом случае эта трансформация совпадала с одной из важных развилок, которые проходило все движение в целом. Так, мощный приток активистов в левые движения совпал с моментом, когда между мартом и маем 2012 г. именно они стали главным мотором массовой протестной мобилизации в рамках подготовки «Марша миллионов». А затем последовала волна, связанная с их ролью во время «оккупаев».

Большинство респондентов, идеологическое самоопределение которых произошло уже после вовлечения в гражданское движение, были привлечены не программой той или иной организации или аргументами теоретического свойства. Почти всех из них очаровали разные аспекты практики.

Отсюда следует вывод о том, что чисто агитационный путь вербовки новых активистов является не слишком эффективным. Более того, признаки крайней индоктринации (идеологическая «упоротость», как говорили некоторые наши респонденты) могут отпугивать новичков. Зато общая практика оказывается весьма эффективным способом втягивать гражданских активистов в политизированные структуры, как это видно на примере многих наших интервью.

Очевидно, что в случае нового социально-политического кризиса протестная среда, сформировавшаяся во время демократического подъема 2011–2012 гг., станет готовой формой политической организации сопротивления. Активистская субкультура испытала в 2012 году огромный приток новых людей, в ней произошла смена поколений, она получила новый опыт. Если активистским организациям удастся справиться с этим притоком, грамотно выстроить распределение кадров, усилить координацию своей активности, они смогут в дальнейшем эффективнее вести свою социально-политическую работу и противостоять популистскому перерождению гражданского движения.

В 2011–2012 гг. шла острая борьба между либеральными лидерами Оргкомитета и их левыми оппонентами относительно включения в повестку дня митингов протеста социальных требований. С точки зрения либералов, это могло расколоть фронт оппозиции. Левые же считали, что без социальных изменений оппозиционное движение не несет конкретной пользы широким массам и потому не представляет для них интереса. Либералы согласились на принятие социальных требований только после того, как левые поставили их перед фактом, провозгласив эти требования с трибуны митинга 12 июня 2012 г. Но время было упущено.

Однако проблема здесь глубже. «Единый фронт оппозиции» требовал не только пожертвовать радикальными требованиями. Он подталкивал к отказу от содержательной дискуссии, постольку-поскольку она могла «всех перессорить». Сложившаяся довольно примитивная дискурсивная система воспроизводилась далее по инерции.

В протестном движении доминировала персоналистская риторика, сводившая все проблемы к личности Владимира Путина. Институциональные основы сложившейся системы критиковали лишь радикальные фланги. Это стало одной из причин, не позволившей протестному движению включить в свой состав новые социальные группы, для которых Путин не успел стать раздражителем, но которые переживали другие проблемы, связанные с несовершенством российского государства.

Однако уровень публичной дискуссии сознательно удерживался многими лидерами протестного движения на уровне общих благопожеланий. Ведь это оставляло вождям максимальный простор для маневра в их контактах с представителями элиты. Брать на себя ответственность за «популистские» требования масс, заведомо неприемлемые для истеблишмента, никто не хотел.

В ходе предвыборной кампании в Координационный Совет оппозиции на телеканале «Дождь» были организованы дебаты кандидатов, на которых им предлагалось сформулировать свое credo за 30 секунд. Разумеется, концептуальность политических высказываний немного хромала. Один из самых популярных оппозиционных политиков Илья Яшин, например, вышел из положения следующим образом. «Мы ставим перед собой задачу обновления, — объяснил он, — масштабной перезагрузки протестного движения и российской политики в целом. Хотим просто открыть форточку и проветрить страну»[214]. Программа «проветривания» оставалась неясной, но никто не собирался вдаваться в подробности.

Справедливости ради надо сказать, что за историю «Болотного движения» неоднократно предпринимались попытки проблематизировать дискуссию между активистами, поставить перед ними широкий спектр сложных задач, вскрыть противоречивую позицию лидеров движения. Например, поиск нового дискурса интенсивно шел во время майских «оккупаев», когда были организованы десятки семинаров и лекций, в которых приняли участие тысячи активистов. На них обсуждались самые разные вопросы: политические и социальные реформы, культурные проблемы общества, взаимодействие между активистами и политиками, пути развития демократического движения. Однако этих попыток оказалось недостаточно, чтобы изменить облик протеста, его программу.

Набор общих, почти лишенных конкретного содержания лозунгов, повторявшихся ораторами с трибуны, был одним из самых серьезных ограничителей, сдерживавших расширение движения и приведших, в конце концов, к его угасанию. «Мы здесь власть!» — рефреном звучало на митингах и демонстрациях. Но их участники чувствовали, что эта магическая формула не дает исчерпывающих ответов на вопросы о том, как быть дальше, что нужно предпринять, чтобы страна изменилась. Проблема языка и смыслов стала одной из важнейших в эпопее 2011–2012 гг. Она с неизбежностью вновь встанет перед любым массовым демократическим движением, которое будет искать свою программу, ценности, средства описания реальности. И преодоление банального популизма, навязываемого частью политиков, опять будет краеугольной задачей активистов гражданского общества.