Александр Хинштейн - Охота на оборотней
Да что там в образ: в национальную идею, ибо мы давно уже очутились в царстве «оборотней», сами, может, того не замечая.
Повсеместно нас окружают оборотни-прокуроры, оборотни-чиновники, оборотни-врачи, даже оборотни-сантехники.
Покажите мне хотя бы одного честного чиновника! Министра, живущего на зарплату! Депутата, пухнущего с голоду!..
Пройдитесь по вечерней Москве. Посмотрите, какие лимузины с федеральными правительственными номерами припаркованы у самых дорогих ресторанов и казино.
Или того пуще — съездите на Рублево-Успенское шоссе, где обитают лучшие люди страны. На зарплаты, которые они получают, не построить и собачьей будки. И тем не менее по роскоши и размаху их «дачки» способны затмить дворцы арабских шейхов.
Мы привыкли жить по двойным стандартам. По телевизору, в докладах, на собраниях и демонстрациях — одно. В жизни — другое.
И ведь все всё знаем. Но молчим. Так принято. Этакая чисто российская игра в молчанку: «да» и «нет» не говорить, черного и белого не надевать…
За пятнадцать лет «демократии» ни один высокопоставленный коррупционер не был по-настоящему отдан под суд. Девять лет условно, полученные экс-министром юстиции Ковалевым, — самый красноречивый пример. (Хорошо еще, условно не расстреляли.)
Проворовался? Не поделился? Попался с поличным?
В худшем случае тебя ждет безбедная старость в собственном доме на Рублевке. В лучшем — почетная отставка вроде той, куда был отправлен — послом в Танзанию — строитель новой Чечни Доку Завгаев. (Позже, впрочем, честнейший Дока стал зам. министра иностранных дел.)
Добрая треть членов Совета Федерации либо имела судимость, либо не успела ее получить. Мандат сенатора стоит сегодня до трех миллионов долларов.
Где Владимир Рушайло? Между прочим, Герой России (большего позора для России трудно себе представить). Успешно послужил секретарем Совбеза. Теперь возглавляет исполком СНГ.
Так чего мы хотим?
Замечательный поэт Николай Глазков написал когда-то такие строки:
Разве можно быть порядочным В непорядочной стране?
«Оборотни» из МУРа — это проблема не МУРа, не Петровки. Это проблема общенациональная. Потому что такие же в точности «оборотни» служат сегодня повсеместно, по всей стране.
Потому что английский бобби получает двадцать пять тысяч фунтов в год (примерно пятьдесят тысяч долларов), а российский Анискин — шестьдесят тысяч рублей. В двадцать пять раз меньше. А дома у него — жена, дети, и все хотят есть, и еще надо заплатить за квартиру, за свет и за газ. И вот он идет сшибать «полтинники» с торговцев у метро, ловить кавказцев, подделывать регистрации.
Когда я рассказывал о проблемах российской милиции своим британским коллегам-парламентариям, они просто не верили мне. Для английского МВД самая главная проблема сегодня — скрытый расизм: у них в полицию не принимают темнокожих. А когда Скотленд-Ярд не сумел раскрыть убийство 17-летнего темнокожего юноши, на всю страну разразился скандал, а в Палате общин создали даже специальную комиссию парламентского расследования.
А у нас? 18 352 правонарушения, совершенных людьми в милицейской форме, были выявлены в 2004 году. Из них 3720 фактов стали поводом к возбуждению уголовных дел.
И ведь это лишь капля в море… Кто идет сегодня работать в милицию? Выпускники юрфака МГУ? Потомственные интеллигенты? Моралисты и правдолюбы?
Нет, конечно. В большинстве своем — неудавшиеся, никчемные люди. Или же те, кто воспринимает службу исключительно как источник дохода, возможность «срубить бабла».
Когда в декабре 1983-го отставленному министру внутренних дел Николаю Щелокову позвонили и сказали, что к нему идут домой изымать ордена, Щелоков пустил себе пулю в лоб.
Когда в середине 1980-х началось узбекское дело, министр внутренних дел республики Эргашев предпочел смерть позору. Вслед за ним застрелился его заместитель Давыдов, уволенный безо всяких объяснений причин.
(«Ничего не могу понять, сердце — сплошная кровавая рана, веры и справедливости нет! — написал Давыдов в предсмертной записке. — Я вынужден сам принять крайнюю меру к сохранению своей чести и достоинства».)
Это было всего-то 20 лет назад. Всего двадцать, а кажется, будто позади целая вечность. Сегодня ни один из пойманных за руку милиционеров, генералов, министров и не подумает поступить по-офицерски. Даже мысль такая не приходит им в голову.
Наоборот, они будут делать всё, чтобы выйти сухими из воды, судиться, доказывать, клясться, а потом еще восстановятся через суд на службе, как это было с покровителем «оборотней», бывшим начальником МУРа Максимовым.
В коротком интервью, которое прямо из тюремной клетки дал в суде генерал Танеев, он на голубом глазу объявил, что дело его сфальсифицировано Генпрокуратурой, никого из подельников, кроме Лысакова и Самолкина, не знает и с Хинштейном обязательно будет судиться.
(Замечу для порядка, что, как явствует из изъятыхжур-налов учета посетителей МЧС, к Танееву в кабинет, помимо Лысакова с Самолкиным, регулярно приходили оба брата Демины и Александр Евстегнеев, а совместные их снимки вы без труда можете найти в этой книге.)
В другой газете я прочитал интервью с женой «оборотня» Островского, которая рассказывала, каким честным и принципиальным был ее муж… И дача у них-де — не дача, а халупа… И ремонт в квартире делают они несколько лет… И при аресте в кармане у Островского лежало всего 126 рублей…
Возможно, Ольга Островская и не знает, что ежемесячно ее супруг получал из общака бригады 5 тысяч долларов (в «черной» кассе «оборотней» каждая копейка фиксировалась). И уж тем более неведомо ей, сколько человеческих судеб сломал этот «честный» сыщик со 126 рублями в кармане…
И ладно бы в святой уверенности такой пребывали одни только жены и родственники «оборотней» (жена, говорят, кривая душа)! Нет же. Их защищает надежная стена круговой милицейской поруки, ибо честь мундира давно уже заменила собой честь офицерскую.
Недаром на Петровке да и в МВД мало кто осуждает «оборотней» искренне. Отчасти их даже жалеют. «Ну, подумаешь, дачи, машины. Да и ловили они либо „черных“, либо бомжей». И это по-настоящему страшно…
Вспоминаю, как на заседании думского Комитета по безопасности я предложил направить письмо в адрес Генпрокурора с просьбой провести тотальную проверку всех дел, к которым были причастны «оборотни».
Мне казалось, предложение это никакого сопротивления не вызовет. Даже наоборот. Но та часть депутатов, что еще вчера носила милицейские погоны, встала на дыбы.
Особенно горячился бывший начальник одного областного УВД. «Это надо еще доказать, что они „оборотни“! — восклицал он. — Борьба с „оборотнями“ это показуха, нам даже план по „оборотням“ спускали сверху».
Я смотрел на этого седого, заслуженного, наверное, генерала, прослужившего в милиции три десятка лет; на его соседа — тоже бывшего начальника областного УВД, и было мне одновременно горько и противно. Ведь за дымовой завесой слов и лозунгов генералы эти не видели главного: сломанных судеб людей, по которым, как по ступенькам, шагали к славе «оборотни».
А потом слово взял Александр Иванович Гуров — знаменитый борец с оргпреступностью, прошедший путь от постового до генерала, — и голос его задрожал от волнения:
— Как вам не стыдно? Да если мы хотя бы одного невинно осужденного сможем вытащить на свободу, честь нам и хвала.
После этого генералы замолчали. Но все равно проголосовали против…
Нет, дело «оборотней» — это не частный случай. Это лишь звено в огромной цепи, имя которой «милицейский беспредел».
Совсем недавно маленький башкирский городок Благовещенск стал известен на всю Россию. Благовещенск — это, если можно так выразиться, милицейская Хатынь. Массовые погромы, кровавые зачистки, пытки и издевательства — когда читаешь, слышишь о них, кажется, будто речь идет не о российских милиционерах, а о фашистских карателях.
И вновь задаюсь я тем же вопросом: но разве события в Благовещенске — что-то из ряда вон выходящее? Исключение из правил?
Вот несколько цитат из обвинительного приговора милицейской банде подполковника ЦРУБОПа Игнатова, предвестника «оборотней» из МУРа:
…Игнатов велел Баеву сесть на стул лицом к стене и стал наносить удары ладонями по ушам с такой силой, что сломался браслет часов. Потом подошел к нему слева и нанес удар ногой по ребрам, от чего он упал со стула и потерял сознание. Когда он пришел в себя, то сказал Игнатову, что у него сломаны ребра, но Баева положили спиной на стол, Игнатов отломал сиденье от стула, положил его на грудь Баеву и стал на нем прыгать с такой силой, что стол сломался, и Баев упал. После этого Игнатов надел на него наручники и за цепочку стал поднимать Баева с пола, выворачивая плечевые суставы.
…При этом Игнатов вместе с неустановленными лицами повалил Липатова на пол и стал наносить удары неустановленным предметом по голым пяткам. Далее, выворачивая плечевые суставы, Игнатов поднял Липатова с пола за наручники, после чего усадил на стул, надел на голову полиэтиленовый пакет и перекрыл доступ воздуха. Затем Игнатов, снимая и надевая пакет на голову, неоднократно наносил емуударырукой в область солнечного сплетения. После этого Игнатов заставил Липатова встать, широко расставить ноги и неоднократно нанес удары ногами по половым органам и ногам, удерживая за наручники и вывернув руки. Затем нанес удары руками в грудь, живот и не менее пяти ударов металлической трубой по голове. Игнатов также вгонял ему под ноготь иглу. Выворачивал при помощи трубы плечевые суставы…
