С. Рудник - Подлинная история РСДРП–РКПб–ВКПб. Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций
Делегаты поездом добрались до финского портового городка Ганге. Агент ЦК, руководивший переездом, советовал им в целях конспирации «выдавать себя за эмигрантов, едущих в Америку». Затем около сотни делегатов съезда сели на пароход, который отплывал в Копенгаген. Здесь, вдали от шпиков и жандармов, они «легализовались окончательно». На палубе завязались жаркие споры: все кричали, пели, дурачились. Один из самых опытных меньшевиков, публицист А. С. Мартынов, «орал во все горло» наступавшим на него молодым большевикам: «Чего вы от меня хотите? Я меньшевик и умру под меньшевистским забором». Капитан судна и пассажиры с изумлением смотрели «на буйных пассажиров». На следующее утро начались деловые беседы рабочих с «интеллигентами».
В Копенгагене, где должен был состояться съезд, делегаты разместились в дешевой гостинице под вымышленными именами. Здесь большевики собрались отдельно на заседание своей фракции. Перед ними выступал Ленин, и тех делегатов, кто видел его впервые, «он разочаровал, поскольку они ожидали увидеть «титана»». После отказа датского правительства в проведении съезда делегаты переехали в шведский город Мальме. При отъезде в датском порту их неожиданно атаковали местные проститутки. Спасение было одно – бегство. Шведские власти также запретили в проведении съезда, и пришлось почти 300 социал-демократам вновь перебираться в Данию, чтобы уже оттуда направиться в Лондон. На всем пути следования из Копенгагена в портовый городок Эйсберг их встречали демонстранты, которые из газет узнавали обо всех приключениях российских делегатов. В одной из газет сообщалось даже, что «высланные из Копенгагена русские социал-демократы зафрахтовали пароход, бросили якорь в Немецком море и заседают».
В Эйсберге их встречали со знаменами и музыкой. Всех делегатов пригласили в отели, хозяевами которых оказались члены местной социал-демократической организации. Казалось бы, их ожидал радушный прием: делегатов угощали жареным мясом и кофе: «В знак приветствия, солидарности и братских чувств торжественно выпили по бокалу пива». Делегаты были уверены, что их «кормят и дают ночлег бесплатно». Как же они удивились и возмутились, «когда на другой день, перед отправкой, хозяин предъявил им счета». Причем цены все были явно завышены. «Любезного трактирщика ругали на все лады, но по счетам все-таки пришлось уплатить. С товарищами, ночевавшими в других отелях, произошла та же история», – вспоминал К. Гандурин[229].
В Лондоне, который поразил их бешеным ритмом жизни, делегаты ночевали в одной из лондонских ночлежек. Здесь они познакомились с лондонскими босяками, одичавшими людьми, которые произвели на них «жуткое неотразимое впечатление». На другой день «подавляющее большинство съездовцев поселилось в Уайтчепеле, в квартирах эмигрировавших в разное время из России евреев».
Пятый съезд РСДРП, проходивший с 30 апреля (13 мая) по 19 мая (1 июня) 1907 г., был наиболее представительным общепартийным съездом. На нем присутствовали 303 делегата с решающим и 39 – с совещательным голосом от 150 тыс. членов партии из 145 партийных организаций (100 организаций РСДРП, 8 – социал-демократии Польши и Литвы, 7 – социал-демократии Латышского края, 30 – Бунда). Среди делегатов с решающим голосом было 177 делегатов от РСДРП, в том числе 89 большевиков и 88 меньшевиков, 45 представителей социал-демократии Польши и Литвы, 26 – социал-демократии Латышского края и 55 – Бунда.
Церковь в Лондоне, где проходил V съезд РСДРП
Съезд проходил в Лондоне в помещении церкви Братства на Саутгейт-Род, принадлежавшей фабианцам. «Церковь оказалась очень удобным местом для заседаний, – вспоминал К. Гандурин. – Возвышение занял президиум, слева сели меньшевики, справа – большевики, в центре польская социал-демократия, Бунд и с. – д. Латышского края. Кое-кто из гостей поместились на хорах; там же находились и посещавшие съезд представители английских социалистических организаций. Какой-то предприимчивый англичанин устроил в передней буфет; здесь можно было купить молоко, апельсины, бутерброды. Возле этого буфета М. Ф. Андреева (жена М. Горького. – Авт.) поместилась с огромным кувшином очень вкусного пива, которым угощала делегатов во время перерывов»[230].
А. М. Горький, который присутствовал на съезде, вспоминал, как накануне Ленин ему «шутливо» сказал: «Это хорошо, что вы приехали! Вы ведь драки любите? Здесь будет большая драчка»[231]. Плеханов же, открывая съезд, напротив, сразу призвал рассмотреть все разногласия между партиями «без гнева и пристрастия». Патриарх русского марксизма подчеркнул, что это облегчается тем, что «в нашей партии почти совсем нет ревизионистов»[232]. При этих словах «Ленин согнулся, лысина его покраснела, плечи затряслись в беззвучном смехе…»[233]
Ленин был прав: в Лондоне практически по всем обсуждаемым вопросам вновь столкнулись два подхода. На сей раз перевес, хоть и незначительный, был на стороне большевиков. Уже на первом заседании петербургские меньшевики выразили протест против избрания Ленина в президиум. «Взрыв бешеного негодования охватывает ряды большевиков, неистовый стук ногами и кулаками заглушает чтение. Многие вскочили с мест: меньшевики тоже закричали. Это была, поистине, адская музыка», – пишет Гандурин. Он вспоминает, что «нервы делегатов были сильно взвинчены передрягами» и «во время заседания случилось даже два или три обморока. Помню, как на руках вынесли из зала заседаний потерявшего сознание делегата «спилки», кстати сказать, человека по внешности кряжистого и здорового. Такова была атмосфера фракционной борьбы»[234].
Дебаты шли по вопросу об отношении к непролетарским партиям. Обсуждались четыре доклада, с которыми выступили В. И. Ленин, Р. Люксембург, меньшевик А. С. Мартынов и бундовец Р. А. Абрамович. Съезд одобрил ленинскую тактическую линию, предусматривавшую беспощадную борьбу с черносотенцами, а также с партией октябристов, резкую критику кадетов и проведение левоблокистской тактики в отношении неонароднических партий и организаций (эсеры, энесы, трудовики). Съезд отверг идею «нейтральности» профсоюзов и меньшевистский план созыва рабочего съезда как высшего пролетарского форума в масштабах всей страны.
Но в одном случае большевики потерпели поражение. Съезд поддержал резолюцию меньшевиков, осуждавшую экспроприацию (170 – за; против – 35; воздержавшихся – 52). Еще на IV съезде РСДРП развернулась борьба между большевиками и меньшевиками о возможности экспроприации денежных средств в интересах революции. Большевики допускали вооруженные нападения с целью захвата денег. Меньшевики, соответственно, нет. В Стокгольме большевики взяли верх: в резолюции «Партизанские боевые выступления» было записано, что партия должна признать партизанские боевые выступления дружин, входящих в нее или примыкающих к ней, принципиально допустимыми и целесообразными в настоящий период. В 1906 г. партизанские действия выражались не только в убийстве шпионов, черносотенцев и жандармов, разгроме их штаб-квартир и полицейских участков, освобождении арестованных товарищей, но и экспроприации денежных средств и т. д. Ленин высмеивал меньшевиков, «горделиво и самодовольно заявляющих: мы не анархисты, не воры, не грабители, мы выше этого, мы отвергаем партизанскую войну»[235]. В Лондоне, однако, Ленин не принял участия в голосовании по данному пункту повестки дня, заявив, что «вопрос этот, конечно, не принципиальный»[236].
Словно назло V съезду, который принял решение о прекращении партизанских действий и роспуске боевых дружин, в июне 1907 г. в Тифлисе большевики осуществили самую крупную «экспроприацию» (об этом речь пойдет в следующей главе). Вполне вероятно, что по дороге на съезд в Берлине состоялась встреча И. В. Джугашвили и В. И. Ленина и одним из вопросов, который они обсуждали, мог быть вопрос о подготавливаемой грузинскими большевиками именно в эти дни тифлисской экспроприации.
В самом разгаре работы съезда всплыл еще один тревожный вопрос. Восемь дней, которые были впустую потрачены на все переезды, заметно подорвали кассу съезда, на проведение которого имелось около 100 тыс. рублей. В Лондоне делегаты получали на расходы по оплате квартир и на питание 2-2,5 шиллинга в сутки (шиллинг равнялся 48 коп.), многие делегаты-рабочие голодали. Средств не хватало не только на обратный путь, но и на доведение съезда до конца. По британским законам того времени иностранцы, находившиеся в Англии без средств к существованию, подлежали немедленному интернированию и отправке на родину. В Лондоне за работой съезда наблюдали тайные агенты российской полиции и британские стражи порядка. Поэтому вопрос о финансовом положении делегаты в срочном порядке поставили на обсуждение съезда. 27 мая было объявлено о том, что в кассе съезда осталось лишь 170 рублей. Начались поиски спонсора. Деньги взаймы съезду дал американский предприниматель Джозеф Фелс, проживавший в Лондоне и продававший в Европе стиральное мыло. У него попросили 1700 фунтов. Перед тем как дать деньги, Фелс лично захотел послушать, о чем говорят русские революционеры. Он посетил одно из заседаний съезда и, пробыв около 20 минут (как раз в это время выступал Ленин и громил меньшевиков), принял окончательное решение. Фелс выделил заем не для революции, а на обратные билеты делегатам при условии немедленного окончания работы съезда, еще не избравшего к тому времени ЦК РСДРП. Возврат денег следовало осуществить к 1 января 1908 г. Кредитор потребовал от делегатов съезда расписки, поэтому делегаты оставили свои автографы под финансовым обязательством. Подписывались как своим именем, так и псевдонимами. Удивительно, но среди этих подписей не оказалось подписи Ленина.
